Чужая раса
Шрифт:
— Тлан, Гнэс, захожу на угол атаки с левого борта. Как обычно, два залпа, потом уходим в левый вираж, там вроде бы не так много ИББ, — сосредоточенно вымолвил капитан Фирц.
— Есть капитан!
— Понял, командир! — донеслись из динамиков, вмонтированных в высокий воротник скафандра капитана, спокойные голоса старшего лейтенанта Тлана Ригель и лейтенанта Гнэса Фирца.
Звено виман класса Flugelrad-II как обычно спикировало сверху на лёгкий крейсер противника, выполнило два залпа из лазерных и 75-ти мм орудий, один залп «на подлёте», а второй «почти в упор», и, быстро
* * *
Бой продолжался уже более трёх четвертей часа.
Большие и малые виманы четырёх авиаполков как неугомонные птички «порхали» над неповоротливыми кораблями-матками и лёгкими крейсерами противника и «осыпали» их из всех видов имеющегося на борту оружия.
Корабли противника тоже «огрызались» из всех видов орудий как могли, но уже многие корабли-матки имели серьёзные повреждения, несколько лёгких крейсеров «пылали ярким пламенем», другие «коптили чёрным дымом», вырывающимся из развороченных бортов и бронированных палуб.
«На поле боя» между кораблями в общей невообразимой сумятице летали ещё действующие истребители ближнего боя, а также «парили» подбитые ИББ, спасательные капсулы, автономные спасательные модули, различные куски развороченной обшивки кораблей, сожжённой брони и просто заживо замёрзшие трупы членов экипажей.
Среди всего этого «дрейфующего» в пространстве «кошмарного месива» продолжали летать шустрые дисколёты и «плеваться огнём» налево и направо.
Но вдруг как по мановению волшебной палочки что-то пошло не так. Многие пилоты и штурманы наших бравых дисколётов ощутили какое-то необъяснимое щекочущее давление сначала в затылочной области, а потом нарастающую острую боль в середине лба над переносицей.
Многих пилотов вдруг обуяла непонятная сонливость, отяжелевшие веки закрывались сами собой, как будто пилоты не спали уже целую неделю и теперь даже их натренированный организм не выдерживал запредельных нагрузок и моментально проваливался в какой-то липкий гипнотический сон.
Это практически сразу же сказалось на ведении боевых действий. Наши виманы резко снижали скорость, как-бы «спотыкались» и «засыпали», превращались в каких-то «медленно ползущих амёб», а не «быстрокрылых соколов».
Противник сначала ничего не понял, думая, что может быть это какой-то «хитрый стратегический манёвр». Но когда всё больше и больше наших виман снизили скорость практически до нуля и начали «дрейфовать» в космическом пространстве, не обращая никакого внимания на разные бьющиеся в процессе «дрейфа» об их броню обломки, противник обрадовался и, так сказать, «воспрянув духом» с новыми силами принялся обстреливать не оказывающие сопротивление дисколёты из всех имеющихся у него орудий.
Сердце обливалось кровью видя, как из крупнокалиберных пушек с оставшихся более-менее целыми пятнадцати вражеских лёгких крейсеров расстреливают наши дисколёты практически в упор, а они как «тупоголовые амёбы ползут», в смысле «дрейфуют», в месиве различных обломков, в свою очередь тоже превращаясь в эти самые или немного другие обломки.
* * *
—
Парм, Па-а-арм, руки не-е-е слу-у-ушаю-ю-ются, — донёсся слабый голос Гнэса из динамиков в воротнике скафандра капитана, — не могу-у-у упра-а-авлять… вим…— Держись, Гнэс! Я лечу к тебе! — вымолвил капитан Парм Фирц, до крови закусил нижнюю губу и усилием воли заставил правую руку чуть сдвинуть штурвал на себя.
От перенапряжения по его лбу катились солёные капли пота, заливая глаза. Штурман слева и второй пилот справа, как-то неуклюже свесив головы набок спали крепким сном. Вимана с бортовым номером 196 нехотя начала набирать спасительную в данном случае высоту.
Парм видел на мониторе перед собой святящуюся «метку», обозначающую виману с бортовым номером 201, виману Гнэса, и чуть-чуть двигая штурвал на малой скорости приближался к ней. «Метку» с номером 198, виману Тлана, капитан Фирц не видел на экране.
«Может быть он находится позади меня? — подумал Парм, но сил переключить тумблер, чтобы на мониторе возникла панорама задней полусферы космического пространства, у него не было. — Ладно, может быть позже осмотрюсь. Сейчас надо помочь Гнэсу!» — решил капитан, продолжая с трудом управлять движением виманы.
По корпусу корабля два раза что-то сильно ударило:
«дзинь-дзынь!»
«Стреляют гады!» — как-то отстранённо подумал Парм, и скосил глаза влево.
Там, на приборной доске датчики показывали, что утечки кислорода из салона корабля нет, а значит тройная «текучая броня» выдержала.
— Эй, стрелки! Есть кто живой? — как можно громче крикнул Парм.
Но на деле крик получился очень тихий, губы и язык не слушали своего хозяина, они были как будто под заморозкой, Парм почти не ощущал их.
— Есть живой! — донёсся из динамиков слабый голос.
— Кто это? Не узнаю… по голосу, — спросил Парм.
— Это Ирви! — ответил лётчик-стрелок.
Ирви был стрелком в одном из нижних капониров спаренной 75-ти мм пушки. Парм хотел сказать ему чтобы он перешёл в верхнюю башенку за более крупное лазерное орудие, но потом передумал:
«А вдруг он не доползёт до лазерной пушки и отключится где-то по дороге. Нет, пусть лучше управляет 75-ти мм орудием. Как говорится, лучше меньше да лучше!»
— Ирви, ты стрелять можешь? — после паузы спросил Парм.
— Да, командир, могу, — прозвучал слабый ответ.
— Отлично, будь на чеку! Отслеживай ИББ. У нас сейчас малая скорость. ИББ могут подлететь на опасное расстояние, не подпускай их. Не бойся Ирви, что-нибудь придумаем. Скоро вырвемся из этой передряги!
— Я понял командир! — повеселевшим голосом ответил лётчик-стрелок.
Парм уже подлетал к «одиноко висящей» вимане с бортовым номером 201. Как вдруг в неё попало сразу два импульса из крупнокалиберной лазерной пушки. Поскольку вимана не двигалась, а «висела» в пространстве, то оба импульса попали в одну и ту же «точку» уже довольно «потрёпанной» в процессе длительного боя брони корабля.
Со стороны это выглядело как двойная яркая вспышка на корпусе виманы, а потом сразу довольно громкий хлопок — это воздух с резким шумом начинал вырываться из салона виманы через медленно затягивающуюся дырку в «текучей броне».