Чужая семья генерала драконов

— Мама... — прошептала, обводя пальцами буквы. — Я пришла, мама...

Ответом мне был гул ветра. Я чувствовала, как он приподнимает волоски на моей руке.

Закрывая глаза, вслушивалась в этот жуткий вой.

Меня снова трясло. Да, именно тогда я и заболела. А ещё обернулась. Слишком рано для оборотня. На радость отцу. Зверь взял верх над умирающим ребенком.

Волчица во мне всегда была сильнее человека... Или она спасала нас обеих? Кому грозило безумие?

Мне. Оставшейся без любимой матери в доме, наполненном убийц в человеческой шкуре.

Я сомкнула веки.

— Мама... — этот голос был мне хорошо знаком.

Обернувшись, словно со стороны увидела и поместье, и дверь, ведущую на задний двор из кухни. Всё та же зима, но только там я бежала с маленькой девочкой на руках. Бежала мимо сваленных в кучу женских тел. Среди которых была и та, кого должна была сейчас звать моя малышка.

... Клариса...

— Мама... — меня звала моя девочка.

Я вздрогнула, ощутив, как по лицу стекают капли. Противные, холодные.

— Юниль... — прошептала, пытаясь выбраться из этого странного вязкого омута. — Я сейчас, милая.

— С ней Льюис, — прошептал кто-то надо мной. — С ней все хорошо.

Но покрутив головой, не могла сообразить кто рядом. И где я? Снег исчез. Теперь я стояла в коридоре, ведущем в женское крыло. До меня долетали крики роженицы. Клариса.

— Она не выживет, — прохрипела я. — Скоро приедет телега и нужно будет бежать. Ханыма и Гасми убили. Нужно спасаться.

Я крутилась на месте, пытаясь найти кого-то очень важного.

— Юниль, — моего слуха касалось тихое хныканье. — Юниль, ты где? Я сейчас, слышишь. Я сейчас тебя найду. Не бойся. Ничего не бойся. Мы сбежим, клянусь тебе. Сбежим! — в этот момент вспомнила о том, кого ещё нужно увести из этого жуткого места. — Руни! — Я сорвалась на крик. — Руни, где ты? Брат...

— Здесь, — кто-то очень сильный сжал меня. — Он здесь. И Юниль здесь. Они рядом. Никуда не нужно бежать. Вы в безопасности, Грета. Всё уже прошло.

— Нет, — повернула голову и уставилась в окно, — скоро приедет телега с телами и Бирн начнет убивать. Клариса не выживет. Мне нужно успеть.

Стекло треснуло и мир вокруг начал расплываться, теряя очертания.

— ... Где целитель? — раздалось гневное рядом.

— Сейчас будет... — ответил явно юноша.

Послышались громкие шаги. Кто-то ушел.

И снова шум дождя. Капли яростно били по прогнившей крыше. Ветер свистел в щелях оконных рам. Моё сознание прояснялось.

А вместе с этим я всё отчетливее слышала тихое хныканье дочери. Это придавало сил. Выводило из странного состояния, в котором я парила как в небытие.

— Юниль, — шепнула потрескавшимися сухими губами.

И сразу же появилась боль. Жжение. Во рту разлился металлический противный привкус крови.

Лопнула нижняя губа. Языком отыскала ранку. Небольшую трещину.

— Не трогай, — раздалось сверху.

По моему рту провели влажной тряпицей.

Разжав веки, не увидела ровным счетом ничего. Темно. Зато ощутила запах. Свежескошенная трава.

— Я хочу к маме, — доносилось из соседней комнаты.

— Юниль, её нужно успокоить, — прохрипела будто чужим голосом.

Горло болело так, что глотать трудно.

— С ней Руни, — меня чуть отстранили от чего-то большого и неожиданно теплого.

Моргнув, отличила свет от тусклой лучины и неясные очертания лица мужчины, что держал меня в своих объятиях.

— Вегарт... — неуверенно шепнула, и тут же опомнилась, — Юниль. Её нужно перенести на кухню. Очень холодно, она замерзнет.

— Нет, Грета, — ещё немного отстранившись, он уложил меня на влажную подушку и отвел в сторону волосы, налипающие на моё лицо. — Дома тепло. Льюис отдал свои теплые вещи ей и Руни. Просто малышка испугалась.

— Чего? — я силилась понять — это продолжение сна или сейчас действительно глубокая ночь и я в постели с Вегартом.

— Ты бредишь, девочка, и зовешь свою маму, — дракон взял мою ладонь в свою и несильно сжал, его большой палец медленно поглаживал внутреннюю часть запястья. — Она слышит и не может понять, что с тобой. Просит Амму сходить к тебе, но это не помогает. Ты продолжаешь метаться в своих кошмарах. Кричишь и зовешь тех, кого уже нет. А я ничего не могу сделать.

Я понимающе кивнула и попыталась осмотреться. Мне по-прежнему было холодно. Мой взгляд упал на стул у кровати. На нем стоял таз с водой. Рядом кувшин и бокал.

— И давно ты вот так сидишь рядом со мной? — поинтересовалась, смекнув, что у меня горячка. Вот оттого и мерзнут ноги.

— Скоро рассвет, — Вегарт пожал плечами и пригладил мои растрепавшиеся волосы. — Травы, которые оставил целитель, не помогают. И он на волоске от собственной гибели.

— Он ни при чем, — я слабо улыбнулась. — Оборотни слабо поддаются чужой магии. Боюсь, он ничего не может сделать.

— Он очень любит свою жизнь, Грета, — глаза Вегарта опасно сверкнули, — поэтому соберет и сделает нужный отвар. Или уже сделал, раз ты так ясно отвечаешь мне...

— Я хочу к маме, — долетело до нас из соседней комнаты. — Льюис, пожалуйста. Я хочу её увидеть.

Её страх тревожил. Мне было не по себе, что моя девочка не спит, а трясется там как кролик.

— Позови её, — шепнула, глядя на закрытую ширму, — пусть увидит, что со мной всё хорошо и спокойно спит.

Вегарт цыкнул. Уже несколько раз я замечала за ним такую странную для орина привычку. Высокородные так себя не вели в отличие от деревенских парней.

— Ты и правда рос в простом доме? — выдохнула, морщась от давящей боли в груди.

Он кивнул невпопад, то ли отвечая на мой вопрос, то ли своим мыслям. Моргнул и, повернув голову, взглянул на меня. Как-то потеряно немного.

— Да, фера Гресвиль, я вам по рождению совсем неровня, — уголки его губ приподнялись, только вот это совсем не походило на улыбку. — Видишь, как интересно обернулось.

Смутившись, отвернулась.

— Я не выбирала родителей, генерал Вагни, ровно, как и вы своих, — шепнула и снова уставилась на занавеску.

Юниль продолжала капризничать. Наверное, и у нее был жар. Болела она часто и всегда с такими бессонными ночами.

— Я знаю, Грета. Просто до меня только дошло, что это я деревенщина, а ты рождена в поместье и отец твой хоть и бешеный, но всё же повелитель земель.

— Мой отец — душегуб, — меня передёрнуло от холода. — А мама — одна из его жертв, с той лишь разницей, что была его истиной и не имела возможности для побега. Простая крестьянка с ужасной судьбой. Я не хочу с вами, генерал, обсуждать сейчас своих родителей. Моя дочь плачет.