Чужая семья генерала драконов

«Брат?» — тихо позвала его, но он лишь тряхнул головой.

— Вегарт? — Я повернулась к мужу.

Он улыбался.

Смешка, хлюпая носом, допил чай и отставил кружку. Почесал грязные влажные волосы и плотнее закутался в куртки.

— Вегарт? — повторила я.

— Пей, Грета, пока горячее. А ты, малец, — он повернулся к Смешке, — сказки знаешь? Местные легенды. Не рассказывала тебе бабушка или мама перед сном?

— Знаю, — мальчишка снова поскрёб пальцами виски.

— А про защитника рода Волчьего? — Вегарт словно наводил того на нужные мысли.

— Про истинного альфу с кровавыми глазами? Слышал, — он закивал. — А вам, дяденька Генерал, зачем?

— А ты, Грета, слышала легенду эту? — муж обернулся на меня.

Стиснув зубы крепче, я обхватила кружку.

— Мне никто сказок не рассказывал, но, может, ты объяснишь, что за разговоры пошли. И почему Руни так переживает?

— Страшно быть другим, фера Грета, — в наш разговор вмешался один из воинов. — Простите мне мою вольность, но я так давно воюю бок о бок с вашим истинным, что всё же могу позволить себе сейчас поддержать беседу. Ваш брат сильно отличается от прочих деревенских подростков. Это сразу бросается в глаза. Вроде стоит перед тобой мальчишка, а взгляд пробирает. Недетский. И даже не человеческий. Иной.

— Мой брат не бешеный, — я подалась вперёд, расплескав отвар.

— Да, боги с вами, фера. Я о таком даже намеков не веду, — воин склонил голову набок. — Ваша беда заключается в том, что вы очень мало знаете о своем же племени, фера. Вот, например, кто был первородителями волков-перевертышей?

Немного подумав, я как-то стыдливо пожала плечами, потому что, правда, ничего об этом никогда не слышала.

— Ведьма, владеющая даром говорить с животными, и лютый лесной волк с кровавыми очами, — подсказал мне Смеша. — Мне бабушка про него рассказывала. Постоянно говорила, что вернется в эти земли истинный альфа волков, и заживем все мы хорошо — и люди простые, и ведьмы, и двуликие.

Руни, сглотнув, вернулся на свое место и, обхватив голову руками, совсем сник.

— Вегарт? — мой голос задрожал, я желала получить ответы.

— Смешка, а расскажи нам легенду, — попросил ещё один воин мужа, передавая мальчишке кусок хлеба с тонким кусочком сала сверху.

Глава 42

Смеша поморщился. Ему явно не хотелось сейчас сказки взрослым дядям рассказывать. Но, взяв хлеб, малец призадумался. Дураком он не был и терять расположение воинов, особенно сейчас, явно не желал.

— Легенду? Это я могу, но не получится так красиво, как у бабушки. Если только в общих чертах.

Он замялся и взглянул почему-то на меня. Мол, что же вы, тетя Грета, такой ерунды не знаете? Сиди тут перед вами и распинайся.

Но, к своему стыду, я мало интересовалась историей волчьего рода. Как-то больше выживала и про хлеб с кашей думала. Про то, чем куриц кормить и на что молоко у его деда выменять.

Какие уж там сказки!

— Ну не томи, Смеша, говори уж, что знаешь, — Вегарт отогнул полу своей куртки и попытался укутать меня ещё и ей. — Пей, Грета, остынет.

Кивнув, я взглянула на нашего маленького сказителя.

— Ну, в общем, — он всё ещё мялся, не зная с чего начать. — В древние времена, когда Север заселяли простые люди и ведьмы, нигде не было мира. Из пустыни постоянно совершали набеги кочевники — песчаные драконы. С никогда не замерзающего моря приплывали драккары, с них на сушу ступали разбойничьи племена магов с островов. Деревни разграбляли, людей угоняли. Ведьм преследовали чаще остальных. Их семьи уводили на юг и продавали драконам, в крови которых в ту пору не было целительной магии. — Смеша осторожно глянул на Вегарта и откусил ещё кусочек хлеба. — И чем больше те отсыпали золота, тем злее становились разбойники. Они огнем и мечом проходились по селениям и забирали всех женщин, в которых различали ведьминскую силу.

— На самом деле ведьмы могут рожать детей даже от не истинного. Главное, чтобы она смогла полюбить мужчину и захотеть подарить тому наследника. Пустынники только за счет того и выживают. Они своих единственных очень редко находят. Но с любящими их ведьмами браки крепки, может потому и не торопятся из песков вылезать в поисках тех самых женщин. И так хорошо... — вставил свое слово один из воинов и тут же смолк под весьма возмущенным взглядом нашего юного рассказчика.

— И это тоже, — фыркнул он в сторону и продолжил. — Истребляли род ведьминский. Кому женка нужна была, кому целитель. Дошло до того, что начали женщины прятаться в лесах. Строили себе землянки в чащах глухих и не выходили на дороги большие. В одной такой низенькой избушке в ту пору жила молодая женщина. Не осталось у нее семьи родной. Ушла она тропинкой звериной и скрылась от всего мира. Дар у нее оказался редкий — умела она зверей понимать и говорить с ними. Жила одиноко, но спокойно. Ягоду собирала, грибы, силки на птицу ставила. И однажды нашла в ловушке своей не рябчика, а волка раненного. Истекал лютый кровью, а в боку его торчала стрела разбойничья. Заглянула ведьма в глаза его красные и отшатнулась. Но не смогла бросить на погибель. Попросил у нее зверь помощи. Обещал не трогать и отплатить добром. Оттащила она его к себе и принялась ухаживать. Стрелу вынула, рану промыла. Понравился ей гость ее невольный. Веселее с ним стало. И поговорить было с кем. И не страшно, когда за спиной твоей зверь сильный да лютый. А волк... Почувствовал он тягу к ведьме. Понимал, что не бывать той любви. Но когда пришла пора, не смог покинуть её. Каждую ночь он лежал возле нее и просил богов смилостивиться над его любовью и помочь. Дать ему тело человеческое. И однажды, — Смеша выдержал паузу, — проснулся он поутру не зверем, а мужиком крепким. Испугалась ведьма и бежать хотела, но, заглянув в глаза его красные, поняла, кто перед ней стоит. Всем волк был ладен, кроме одного — не мог говорить голосом человеческим, потому как не дано то зверю. Но разве это проблема? Ведьма его слышала и понимала каждое слово. Так прожили они несколько лет, и родился у них сын. Крепкий малец. Силой ведьминской в мать, а немотой и кровавыми глазищами — в отца. Умел он и человеком по земле ходить, и в волка обращаться. Чем старше он становился, тем любопытнее было ему, что же там за лесом делается. Но не пускали его родители. Берегли. Однажды встретил он в чаще густой девушку. Ведьма-то была молодая. Плакала она и по кустам пряталась, а за ней по пятам шли разбойники жестокие. Нагнали они жертву свою, но взмолилась ведьма молодая и попросила у богов защитника сильного. Услышал ту мольбу волк, и лютая злость сердцем его завладела. Убил он разбойников. Спас девушку, а после узнал, что в мире делается. Как истребляют род ведьминский. И поднял он меч свой, собрал по деревням войска из людей простых и повел за собой. А ведьма та женой ему стала. Учуял он в ней любовь свою. Родила она ему сыновей. И каждый был силен зверем, как отец, но с человеческой душой, как у матери. Двуликими. Одержал Альфа в ту пору победу тяжелую. Весь Север от чужаков избавил. А после разделил на равные части и поставил править племенами детей своих — перевертышей. Долго Альфа Севера на троне сидел, а перед самой смертью оставил завет сыновьям своим: «Правьте справедливо, любите народ свой. А если совсем тяжело будет, если разлад придет в земли эти, и звери в вас одичают, то вернусь я, подниму меч свой и отчищу эти земли». Вот и ждут его с тех пор люди простые да ведьмы. Великого Альфу Севера с кровавыми глазами. И хоть и не было у него, как и у отца его, души человеческой, но был он справедливым защитником для каждого.

Дослушав до конца, я взглянула на неподвижно сидящего Руни. Он, казалось, и вовсе не дышал.

— Интересно, конечно, но при чем здесь мой брат? — не выдержала я. — Он немой, но не зверь. Есть в нем душа, и глаза у него такие же, как и у меня...

Я осеклась. Руни поднял голову и посмотрел на меня кроваво-красными очами, в которых не было ничего человеческого.

В воцарившейся тишине как-то по-особенному громко прозвучал смешок Вегарта. Нет, он не был удивлен. Совсем. И люди его тоже. На их лицах блуждали усмешки. Словно они только что увидели подтверждение своим самым смелым догадкам.

И только я оказалась в полном смятении.

— У Руни есть душа! — не успокаивалась я, глядя на брата. — Он не зверь!

— Он как раз и зверь, Грета, — спокойно ответил Вегарт. — Душа... Ну, конечно, она у него есть, а разве у твоей волчицы её нет? Куда бы ей деваться?

Может, он думал, что его слова успокоят, только вот они возымели обратный эффект.

— Руни? — Я подалась вперёд, окончательно запутавшись.

Его кроваво-красные глаза пугали. Но в то же время я отчетливо видела, как непохожи они на очи бешеных. Нет. Кровь не растекалась по его белкам. Это было... так необычно. Пугающе, но в то же время завораживающе.

«Я боялся, что ты испугаешься того, кем я являюсь, и уйдешь. Оставишь нас одних, — раздалось тихое в моей голове. — Сначала бабушка велела молчать, а после я так привязался к вам с Юниль. Просто не мог допустить даже мысли, что потеряю вас. И ей запретил правду раскрывать, хотя она и бранилась на меня за это. Прости меня... сестра. Меня и бабушку. Мы любим вас, ты ей дочерью стала, Юниль — внучкой. Но мой истинный облик мог всё испортить. Ты даже своего зверя ненавидела и боялась. Не принимала его и душила. Чего уж про меня говорить.»

— Дурак! — выдохнула в сердцах. — Какой же ты ещё мальчишка, Руни! И я всё равно ничего не понимаю, — повернув голову, я поставила у ног кружку и уставилась на мужа. — Можешь ты сказать прямо без этих ваших сказок? Их дочери перед сном рассказывай, а мне четко и по делу. Что не так с моим братом? Родным братом, Вегарт, не забывай об этом. Родным! — с нажимом повторила я, растирая натертые веревкой запястья.

От волнения я принялась расчесывать небольшие ранки на коже. Заметив это, муж обхватил своей огромной ладонью мои руки и притянул их к себе.