Чужая здесь, не своя там. Дилогия

Нужно было искать место для отдыха. Денег у меня не было, так что постоялый двор в расчет браться не мог. Да и людные места я объезжала стороной.

На свой страх и риск я всё же нашла небольшую поляну, скрывающуюся за значительно разросшимися кустами. Выбрав местечко с травой погуще, привязала к ближайшему дереву коня и дала ему несколько хлебных кусочков. Себе же я постелила плащ прям на землю – третий месяц лета был теплый, но не жаркий. Сама я есть не стала – аппетит пропал напрочь. Хотелось только спать. Было, конечно, опасение, что просплю я слишком долго, но ни соответствующего заклинания, ни амулета у меня не было – будить меня было нечем. И вновь потерянное время… Но всё же лучше так, чем рисковать вывалиться из седла из-за усталости и свернуть себе шею.

Сон был муторным и скорее выматывающим, не приносящим почти никакого отдыха. Перед глазами мелькали расплывчатые образы, которые мутной картинкой проплывали в мыслях, не задерживаясь, но и не давая покоя, которого так хотелось. Я проснулась к вечеру и чувствовала себя так, как будто меня долго и тщательно избивали, не пропустив ни одного участка тела. Только что синяков не было. Есть уж точно не хотелось, но я заставила себя. Иначе, где силы брать? На одном упрямстве долго не продержишься.

– У вас есть еще?

От неожиданности я чуть не подпрыгнула, а кусок хлеба застрял в горле. Пару минут ушло на то, чтобы я прокашлялась.

Мальчишка подкрался абсолютно бесшумно. Или я всё же приобрела проблемы со слухом, ведь второй раз за сутки прослушала приближение человека.

– Ты есть хочешь? – спросила я, как только прочистила горло. Даже слезы выступили. Их я спешно вытерла.

– Да. Вы не могли бы меня угостить?

Я молча подвинулась, освобождая ему место на плаще.

Он ничего не перебирал, а ел все, что я ему протягивала. Ел медленно, как будто смаковал каждый кусочек. А я вспомнила ту булочку с изюмом…

Мальчишка явно был голоден, но не торопился. Я не лезла к нему с расспросами – ждала, когда насытится. А пока он ел, рассматривала его. Лет десяти, одет в добротную, но уже несколько потрёпанную и испачканную одежду. Одежда не дорогая, но с претензией на неплохой вкус человека, подбивавшего её.

Ну а лицо… Я не сразу всмотрелась в него пристальней, потому что оно неуловимо, но напомнило лицо брать, хоть и видела его лишь на портрете. Сглотнула ком и продолжила разглядывать интересного незнакомца. Чуть светлее волосы, не такие насыщенно-черные, да и кожа светлее. А вот глаза такие же темно-карие, как растопленный шоколад. Теплые, пленительные, завораживающие…

Мальчик спокойно встречал мой взгляд. Он не отводил глаза, с чуть вопросительно приподнятыми бровями смотрел на меня, как будто ожидал, когда начну расспросы и удивлялся, что я лишь мягко улыбалась, все также молча его рассматривая. Он хмурился и продолжал жевать, смотря куда угодно, только не на меня. Через пару минут история повторялась.

И тут я осознала еще одну странность: первый свой вопрос он задал мне на лаксавирском. Я же, хоть и поняла его, но ответила на адарийском – от растерянности сбилась. Мальчик легко перестроился, как будто и сам не заметил, а следующий его вопрос был уже на адарийском.

Наконец мальчик наелся, аккуратно вытер рот платочком, извлеченном из кармана. Платок, правда, уже тоже был не особо чист. Но сам жест… Неужто из аристократов?

Чинно сложив платок обратно в карман, мальчик повернулся ко мне и почти весело сказал:

– Вот теперь точно спрашивать начнете.

Я усмехнулась.

– Как тебя зовут?

– Данфер.

– Почему ты здесь один?

– Я сбежал от матери.

– Зачем?

Он пожал плечами и с плохо скрываемой горечью произнес:

– Она меня не любит.

Что на это ответить я не знала, потому как не понимала, как можно не любить собственного ребенка? Ведь дети – самая великая ценность на свете.

***

Мирвари росла в семье бедного, но очень гордого барона. Девушка была красивой, яркой, жизнерадостной, воспитанной по всем правилам адарийской аристократии. Правда, воспитание и все этому сопутствующее приходилось обеспечивать в той мере, что позволял скромный достаток благородного семейства. Отец надеялся выдать весьма удачно дочь замуж, несмотря на скромное приданое. Такая красавица и умница же выросла!

У прелестной Мирвари было немало поклонников. Вот только такого, который бы смог по всем пунктам устроить барона Коата Икстли не находилось. Поэтому все воздыхатели отвергались, а семейство Икстли ожидало, когда появится он – тот самый. Не важно какой, по большому счёту, главное – богатый и способный обеспечить не только жену, но и её семью: отца, мать и младших брата с сестрой. При этом никто из них даже и помыслить не мог, что такой мужчина вообще может и не появиться.

Но именно так и случилось.

О войне так давно ходили слухи, что к ним даже успели привыкнуть. И тем не менее, для жителей приграничного городка Олина, к коим относилось и семейство Икстли, война пришла как-то уж очень неожиданно и быстро.

Отдельные отряды вадомийской армии стремительно прорвались через границу и саранчой пронеслись по приграничным районам Адарии. Зацепили они и Олин. Урон поселению был нанесен приличный, но не катастрофический. Чего нельзя было сказать о самих жителях. Пострадавших было не так много – большинство всё же успели либо покинуть город, либо спрятаться. Но страх их думами владел потом еще очень долго. И верить в свою безопасность почти никто не хотел. Даже когда город зачистили императорские войска, а в окрестностях поселения был размещен дополнительный гарнизон.

Барон Икстли оказался не только гордым, но и недальновидным и самонадеянным, что в данной ситуации было сродни глупости. Город покидать с семьей он не стал – до последнего надеялся, что с ними-то уж точно ничего плохого не случится, а императорские войска успеют вовремя. И все обязательно будет хорошо. Слезные уговоры жены и старшей дочери на него не повлияли. А младшие попросту плохо понимали, что происходит.

За ошибку отца поплатилась старшая дочь.

Когда в город ворвались вадомийцы, семейство Икстли всё же успело спрятаться в подвал. Кроме Мирвари. Девушка задержалась у себя в комнате – собирала немногочисленные драгоценности, что у нее были. Решила спрятать все самое ценное. А в результате – лишилась девичьей чести. Вадомийцы оставили в разграбленном доме не только беспорядок, но и полубессознательную девушку, которую успел с остервенением изнасиловать один из “бравых вояк”.

С приходом императорских войск в город постепенно возвращалась жизнь. А вот Мирвари жить не хотела – спустя несколько недель выяснилось, что она беременна.

– Мало того, что теперь уже не девица, так еще и с приплодом! – бушевал отец.

Перепуганная мать молчала.

И барон принял решение: выделил, как будто от сердца оторвал, двадцать пять тысяч скалдров, которые вообще-то полагались Мирвари в качестве приданого, и указал ей на дверь.

– Иди куда хочешь. Только и близко к нашему дому не подходи. А лучше всего – уезжай в другой город. Такое бесчестье я не потерплю рядом с собой. Позор, какой позор! А мне еще судьбу твоей сестры устраивать! Кто же её в жены-то возьмет, если ты такая?