Чужая жизнь

— Когда Лукас выберется из этой передряги, все будет по-старому, — заявил Виктор. — Должно остаться по-старому. Мы должны убедить его, что для нас он тот же, что и был.

— Ты хочешь сказать, что мы попытаемся забыть о пересадке? Не волнуйся, Хосе Мигель позаботится, чтобы постоянно напоминать ему об этом на занятиях. Уж он-то постарается, чтобы никто ничего не забыл, — сказал Лео.

— Есть вещи, которые никогда не меняются. Но ведь есть еще и мы, друзья Лукаса, которые просто обязаны поставить Хосе Мигеля на место, — завершил разговор Виктор.

Ориана продолжала стоять, прижавшись носом к стеклу операционной. Рядом с ней находился директор больницы, Рафаэль Фаило, который казался весьма озабоченным. Это была самая сложная часть операции.

— Верю, — проговорил он, — в то, что все будет хорошо.

Ориана не осмелилась что-то сказать и только утвердительно кивнула.

Лукас терял много крови. Оставалось пятнадцать минут до истечения срока, предусмотренного правилами операции по пересадке. Срока, в течение которого пересаженное сердце должно снова начать биться. Если это время упущено, то гарантии, что донорский орган будет нормально функционировать, не было, поскольку у реципиента могли возникнуть неприятные последствия. В таком случае операцию принято считать неудачной. Врачи заканчивали накладывать швы. Аппарат, поддерживающий жизнь Лукаса, вот-вот будет отключен. Это был критический момент: новое сердце должно было начать биться. Обязано было забиться…

Счет шел на секунды. В операционной установилась полная тишина, все молчали в ожидании, заработает ли новое сердце. Сразу, спонтанно, оно не начало биться.

Кардиохирург попросил подключить дефибриллятор, чтобы искусственно вызвать биение сердца. Дали первый разряд и замерли в надежде, что оно заработает. Однако сердце никак не отреагировало. Врачи переглядывались между собой. Несмотря на то что тело Лукаса было привязано, оно двигалось, но сердце продолжало оставаться безжизненным. Именно в тот момент, когда врач собирался отдать распоряжение о третьем разряде, на экране монитора наконец возникла ритмично пульсирующая кривая. Новое сердце приступило к работе. Глаза всех тех, кто находился в операционной, а только их позволяли видеть зеленые маски, были достаточно выразительны. Люди пережили особый момент, наполненный эмоциями, сила которых вовсе не зависела от числа произведенных по пересадке операций.

— Хорошая работа! — сказал координатор операции.

Врачи заканчивали наложение швов. Грудная клетка Лукаса все еще оставалась открытой.

Ориана обняла директора.

— Мы добились этого! — прокричала она в приступе эйфории. — Он жив! Все происшедшее — несправедливо!

— Ориана, есть столько всего несправедливого, но тем не менее оно происходит. Врачи сделали все, что было в их силах. Остальное теперь зависит от Лукаса и его желания бороться. Пойду поговорю с семьей.

— Я пойду с вами, — сказала Ориана.

В зале ожидания все по-прежнему молчали. У отца Лукаса уже не было сил ходить из угла в угол. Но не успел он сесть, как в сопровождении медсестры вошел Рафаэль Фаило.

— Я — директор больницы, — представился он и поспешно добавил: — Я принес вам хорошие вести. Операция прошла успешно. Новое сердце вашего сына уже бьется.

Родители Лукаса обнялись. Пилар расплакалась. Маленький Луис обнял отца и мать. Их примеру последовали и четверо друзей.

Все скопившееся напряжение спонтанно нашло выход в слезах Пилар.

— Все худшее уже позади, доктор? — взволнованно спросила она.

— Ближайшие сорок восемь часов будут решающими. После этого восстановление может пойти очень быстро.

— Конечно, надо ждать. Вы не можете представить себе переполняющую нас тоску!

— Единственной опасностью может стать отторжение, не так ли? — продолжил череду вопросов Хавьер.

— Советую вам не беспокоиться и не думать о чем-то плохом. Вашего сына перевезут прямо в отделение интенсивной терапии. Уверяю вас, он будет в хороших руках. Приходите завтра, потому что завтра мы прекратим вводить вашему сыну седативные средства. Обещаю, что один из вас проведает его. Будет очень хорошо, если Лукас, придя в себя, увидит рядом родное лицо. И помните: послеоперационный период будет долгим и трудным, но вы должны быть сильными.

Пока родители разговаривали с директором больницы, Джимми позвонил в институт.

Шепотом, чтобы не услышали родители Лукаса, он сообщил последние новости.

— Операция прошла успешно. Сердце Лукаса уже бьется…

Едва он закончил фразу, как услышал аплодисменты и восторженные крики. Звуки были настолько громкими, что Джимми пришлось отвести трубку мобильного телефона на некоторое расстояние от своего уха.

— Нам сказали, что надо ждать сорок восемь часов, чтобы удостовериться, что все прошло хорошо, — продолжил он. — Думаю, что завтра мы придем на занятия и там увидимся. Ну все, до встречи!

Четверо друзей ожидали, когда директор больницы попрощается с собравшимися. После этого они намеревались поговорить с членами семьи Лукаса. Когда директор в сопровождении медсестры вышел из зала ожидания, молодые люди, воспользовавшись моментом, подошли к родителям своего товарища.

— Мы пойдем, — сказала им Сильвия. — Не хотим и дальше вас беспокоить. Если вы позволите, мы позвоним завтра, чтобы узнать о том, как идут дела у Лукаса. В любом случае мы снова придем в больницу сразу же после занятий.

— Мы тоже пойдем домой. Всем нам нужно отдохнуть, — ответил Хавьер.

— Я хочу остаться, — перебила его жена.

— Нет, Пилар. Здесь мы ничего не сможем сделать. Подумай о Луисе. Будет лучше, если мы вернемся домой. Нам ведь все равно не разрешают пройти и взглянуть на Лукаса… Последуем совету доктора.

В конце концов все вышли из зала ожидания. Больница Сан-Бенито была построена таким образом, что людям при выходе из здания приходилось несколько раз подниматься и спускаться по лестницам с этажа на этаж. Они спускались в полном молчании, когда за их спинами раздался голос Орианы. Пытаясь остановить уходивших людей, медсестра громко произнесла:

— Подождите, подождите! Я не смогла сказать этого в присутствии директора. Вам следует быть здесь завтра в восемь часов утра. Вашего сына начнут освобождать от седативных средств начиная с этого времени, когда придет кардиолог больницы, доктор Аметльер.

— Большое спасибо, Ориана. Ты очень заботишься о нас. Это невозможно забыть, — сказала Пилар. Остальные в знак благодарности закивали, глядя на медсестру.

— Ты уже знаешь, что это сердце принадлежало мальчику? — воспользовался моментом Луис, чтобы удовлетворить свое любопытство. Правда, в его вопросе не было и намека на уверенность.

— Мне известно только то, что донор находился на границе разрешенной области.

— А что это значит? — снова спросил Луис.

— Дело в том, что доноров ищут в пределах определенного радиуса действия для того, чтобы не требовалось перевозить органы на большие расстояния. Видишь ли, операции по пересадке сердца нельзя растягивать по времени: донорский орган может погибнуть. А донор твоего брата находился на расстоянии более чем в часе езды отсюда.

— Ну что тебе стоит сказать мне, был он мальчиком или девочкой?