Чужая жизнь

— Мне нужно на минуту выйти из аудитории, чтобы позвонить по телефону. Доверяю вам и надеюсь, что не будет и малейшего шума.

Понимая, как рассержен преподаватель, никто не позволил себе пошевельнуться и произнести хотя бы слово. Хосе Мигель сквозь зубы процедил что-то своему соседу, но этого не расслышали остальные учащиеся.

До начала занятий дон Густаво хотел позвонить родным Лукаса. Он набрал номер мобильного телефона отца юноши, который вместе с младшим сыном только что начал свою бесцельную прогулку по этажам больницы. Сигнал телефона остановил мужчину. Луис был благодарен этому звонку.

— Да, слушаю вас, — ответил отец Лукаса.

— Я — учитель вашего сына. Перед тем как начать вести занятия, я хотел бы узнать о состоянии Лукаса.

— Я ничего не знаю. Жду новостей. Именно сейчас я вижу кого-то, кто может сообщить мне какую-либо информацию. Спасибо за проявленное внимание. — Он закончил разговор.

Ориана и координатор по трансплантологии шли, разговаривая на повышенных тонах. Хавьер, держа за руку Луиса, появился перед ними.

— Простите, не могли бы вы сообщить мне что-нибудь о моем сыне?

— Ориана осведомлена об этом лучше. Все это время она находилась рядом с ним, — сказала Мария тоном, разрешающим все сомнения по поводу ее раздражения.

— У него все хорошо, — ответила медсестра. — Он несколько обескуражен новостями, обрушившимися на него столь внезапно: авария, пересадка… Он старается осознать все это. Ваша жена находится рядом с Лукасом. Идите по направлению к отделению интенсивной терапии, надеюсь, что она скоро выйдет.

— Большое спасибо, — ответил Хавьер. Он не задал больше ни одного вопроса, потому что во время разговора с Орианой заметил недовольство координатора. С его сыном все хорошо, и этого было достаточно.

— Послушай, папа, — сказал Луис, — когда Лукас вернется домой?

— Это зависит от того, как пойдет выздоровление. Если все будет хорошо, думаю, что это произойдет скоро. Сейчас больных стараются выписать домой как можно быстрее, чтобы они не занимали больничные койки надолго. Кроме того, больным лучше находиться у себя дома.

— Мне не нравятся больницы.

— Мне тоже. В них я начинаю плохо себя чувствовать.

Хавьер взял свой мобильный телефон и позвонил преподавателю Лукаса. Едва закончив разговаривать с ним, дон Густаво рассказал ученикам о том, как обстоят дела у их товарища.

— Он уже проснулся и, кажется, чувствует себя хорошо. — Друзья Лукаса, обрадованные новостью, переглянулись. — Надеюсь, что скоро он снова будет среди нас. Итак, жизнь продолжается! И вы не должны забывать, что ваша обязанность — приходить на занятия и учиться. Если, конечно, вы хотите поступить в университет. Итак, за дело!

Занятия пошли своим чередом, хотя Сильвии, Джимми, Лео и Виктору пустой стул их друга Лукаса порой мешал вникнуть в то, что объясняли преподаватели. Джимми, сидевший рядом с Лукасом, не мог перестать думать о товарище. Они знали друг друга с трех лет, вместе играли и учились. Теперь же, всего лишь за прошедшие сутки, жизнь всех должна была резко измениться. Джимми был погружен в свои мысли, когда вдруг увидел, что все повернулись в его сторону. Преподаватель в полной тишине ожидал ответа на вопрос, о содержании которого и том, кому он адресован, Джимми ничего не знал.

— Простите, дон Густаво, я не очень хорошо понял вопрос, — неуверенно произнес юноша.

— Но я же ни о чем тебя не спрашивал, — ответил учитель. — Просто сказал, что ты плохо выглядишь.

— Да? Честно говоря, я действительно чувствую себя плохо. — Джимми побледнел, ему показалось, будто все вокруг кружится.

Лео, который сидел перед ним, подбодрил друга:

— У тебя все в порядке. Это в твоей голове творится что-то неладное. Напоминаю тебе, что болен Лукас. Лукас, а не ты!

Джимми попросил разрешения выйти и подышать свежим воздухом. Дон Густаво позволил ему это сделать, видя, что ученик и правда не в себе. Сильвия вызвалась сопровождать его.

— Спокойно. Дыши глубже, — сказала она. — Постепенно тебе станет лучше.

Юноша последовал ее советам, и вскоре его лицо приобрело свой обычный цвет.

— Знаю, что буду плохо чувствовать себя до тех пор, пока не вернется Лукас, — пробормотал Джимми и опустил голову. — Думаю, что мне стало бы лучше, если бы я мог поговорить с ним.

— Если хочешь, после занятий пойдем в больницу.

Это предложение Сильвии воодушевило ипохондрика Джимми. Они вернулись в аудиторию. Казалось, что Джимми полностью пришел в себя.

У дверей больницы собралось еще больше представителей средств массовой информации, чем накануне. Рафаэль Фаило, обратившись к присутствующим, зачитал заявление для прессы, подготовленное медицинским персоналом, проводившим операцию по пересадке сердца.

— «Пациент Лукас Мильян после произведенной вчера операции по пересадке сердца успешно идет на поправку. Он находится в сознании и уже знает о перенесенной им операции. Через двадцать четыре часа пациента переведут в особый зал, в котором находятся на восстановлении те, кто перенес операции по трансплантации органов, где он и пробудет до перемещения в обычную палату». Следующее сообщение для прессы мы сделаем завтра утром. Большое спасибо.

— Доктор! — обратился к нему иностранный журналист Брэд. — Не могли бы мы узнать, откуда поступило сердце для пересадки?

— Вам должно быть известно, что пересадка органов осуществляется анонимно, но скажу, что в этом случае получение разрешения на изъятие донорского органа оказалось очень сложным делом, потому что в качестве донора выступал турист, находившийся с визитом в соседней Португалии.

У Брэда упала шариковая ручка. Подобрав ее, он снова спросил:

— Excuse me, простите, можно ли узнать национальность донора?

— К сожалению, нет. Благородство стоит выше национальности. В данном случае сложность пересадки заключалась в группе крови. У Лукаса Мильяна В положительный. Найти в этой ситуации подходящий орган в столь короткое время — поистине рекорд. Совпало множество обстоятельств, чтобы показанная ему операция оказалась возможной и прошла успешно.

Североамериканский журналист снова выронил шариковую ручку. Он, похоже, очень нервничал. Остальные журналисты с любопытством смотрели на своего американского коллегу.

Когда директор закончил выступление, Брэд направился к нему. На этот раз журналист находился в одиночестве. Пресс-конференция была окончена.

— Скажите, пожалуйста, можно ли будет взять интервью у пациента, когда его переведут из отделения интенсивной терапии? — напрямую спросил корреспондент.

— Вас особенно заинтересовал этот случай, не так ли?

— Yes, то есть да. Это моя первая работа за пределами родной страны.

— А откуда вы?

— Я из Монтаны, Соединенные Штаты Америки.