Чужие маски

Лиля внимательно наблюдала за мужчиной, за стражниками...

Не верят?

Нет, не верят, но и спорить с благородным не будут. Мрачно кивают... Лиля поманила одного из них пальцем, самого старшего. Встала так, чтобы пострадавший ее не видел и поманила.

— Чего тебе?

— У меня мать травницей была.

— И чего?

— Удар у него, точно.

— Чего?

Того!

Дубина! Охранная!

— Удар, говорю, пояснила Лиля. — Кровь в голову бросилась, вот он и сознание потерял, и об стол навернулся башкой-то... А если нервничать будет, так и вовсе может не дожить до старости. Видите, какой он красный, им лицо такое... полнокровное. Ему бы пиявок посадить, чтобы дурную кровь вытянули, травок попить... может, и встречали такое? Кровь к голове приливает, к сердцу, и помирает человек — жалко.

– Хм?

Лицо стражника на глазах светлело. Оно и понятно — кому ж хочется связываться? А тут все ясно, все просто...

Удар?

А и правда, такое бывает. Что инфаркт, что инсульт — не редкость, только кличут их одним и тем же словом — удар. Чем-то оно похоже.

— Вы при этом были?

— А то как же, — Лиля затараторила вновь, но стражник ее уже не слушал. Вместо этого он подошел к старше-му в патруле (старший выделялся наличием кожаного колета и нашивки на груди — белого цвета) и принялся шептать тому на ухо.

Лицо старшего тоже прояснилось.

Не прошло и пяти минут, как был вынесен вердикт.

На сегодня таверна — закрыта.

Господина стража сейчас со всем почетом сопроводит к лекарю, все ж удар — дело серьезное. Да господин еще и головой ударился, когда падал... только к лекарю! Помрет еще не ровен час!

Всем остальным — спасибо, все свободны.

И ушли, забирая с собой аристократа.

*

Лари выбралась с девочкой из задних комнат.

Женщина, которая ползала на коленях перед негодяем, подошла к Лилиан.

— Спасибо вам, госпожа.

— Я не из благородных.

Ответом Лиле был недоверчивый взгляд.

Да что ж такое? Почему ей никто не верит-то?! Опять нищенкой нарядиться — или в ханганские тряпки замотаться? Там вообще лица не видно, одни глаза — и подошвы, хоть ты королевой будь, тебя не опознают.

— Я. Не. Из. Благородных, — с расстановочкой повторила Лиля.

— Конечно-конечно... благодарю вас, госпожа.

— Мам, — девочка прижалась покрепче к женщине, обхватила ее руками за талию. — А дядя совсем ушел?

Лиля решительно кивнула.

— Совсем. А если придет — я его еще раз стукну.

— Правда?

— Обещаю, — серьезно сказала Лиля.

Она разглядывала и девочку, и женщину.Обе — не слишком высокие, русоволосые, круглолицые и сероглазые,

У женщины маленький упрямый подбородок, у девочки густые темные бровки и реснички. Красиво...

Женщина более тонкокостная, а вот малышка обещает вырасти статной. Чем-то похожей на саму Лилиан Иртон.

— Мое имя Аля, — сказала Лиля. — А вы?

— Марион Сали. И моя дочь — Фиона Сали.

Лиля огляделась вкруг.

М-да.

И кувшин она об голову недоумка разбила, и водой все залила...

— Марион, где у вас ведра, тряпки....

— Госпожа?

— Аля. А это моя подруга — Лари. Предлагаю начать знакомство с уборки.

Взгляд женщины стал уж вовсе недоверчивым. А вот Фиона сомнений не испытывала. Она весело ринулась в угол, выволокла оттуда ведро, выволокла из него тряпки...

Лиля почувствовала, как превентивно заныла поясница.

Так...

Знаете, господа и дамы, что надо изобрести в ближайшее время?

Нет?

Швабру!!!

# #

Уборка заняла два часа. Для трех женщин-то?

Но заодно вымыли окна, отскребли в шесть рук все столы, смахнули паутину и пыль, вымели старый тростник с пола, и щедро полили пол кипятком — аналог мытья полов. Заодно и пару сотен тараканов изничтожили...

А там и разговорились.Какова судьба женщины в мире мужчин?

Весьма и весьма незавидна.

Женщина может прилепиться к мужу и в его тени хоть

• королевством править, но останься она одна...

Сама по себе...

И — увы.

Так и произошло с Марион.

Родилась девочка в семье лавочника, вышла замуж за трактирщика — дело житейское. Потом милый решил переехать в Берму. Семью взял с собой.

После Фионы у них детей года три не было, потом родился мальчик — не выжил. Докторус посоветовал Марион морской воздух и морскую рыбу, и Ром, так звали ее супруга, решил переехать.

Так и поступили.

Продали трактир на старом месте, открыли на новом, дело постепенно пошло...

После Фионы родилась еще одна девочка. Потом мальчик. Тоже Ром.

А потом в город пришла чума.

Лиля хмыкнула.

Ну... чума.

Между нами, просвещенными жителями двадцать первого века, чумой в это время называли половину болезней. Все, при чем образуется сыпь, оспа. Остальное — чума.

Даже если это грипп — все равно чума.

Хотя при местном уровне медицины, один пес что чума, что грипп, шансы помереть равновероятны. Здесь же толком не лечат, окуривают гадкими палочками, молятся над больным... ага-ага...

А Альдонай все слышит, кто бы спорил.

И всех исцеляет....

Лиля язвить не стала.По странному стечению обстоятельств, чумой заболели все, кроме Марион и Фионы. Средняя дочка не выдержала — умерла.

Умер и Ром.

Отец и муж. Сынок, Ром-младший остался жить, но с тех пор не встает с постели. Слабость у него, лекарь приходил, прописал клистиры, еще что-то, порошки, кровь пускал...

Лиля только головой покачала.

Какой крепкий пацан!

Перенес и болезнь, и лечение — и просто не встает! Она бы уже давно на кладбище прописалась, а мальчишка жив! Иммунитет, однако!

Марион в лепешку расшибалась для детей, но много ли могла сделать одна женщина?

На лекарей и докторуса ушли все деньги — и ушли помощники.

Одна Марион не стала справляться, начала терять клиентов.

Меньше клиентов — меньше денег. А их и так-то не было.

Беда не приходит одна — к Марион посватался сосед- лавочник, господин Пажо.

— Как-как? — уточнила Лиля.

— Господин Пажо.

Лиля не смогла бы справиться с собой, даже если бы ей предложили немедля вернуться в Иртон. Только сдержись от хохота.