Чужое тело

– Мама! Та девушка ни в чем...

– Замолчи!
– Взвизгнула королева.
– Она не пара тебе! Ещё раз услышу...

– Да пусть так! Но в чем она виновата! Прикажи выслать из столицы...
– Где-то в кино я видел такое решение вопроса с неугодным аристократом.
– Так-то зачем? Что она пло...

– Кому сказала?
– Визг на три тона громче. Почти что ультразвук.

А люди-то вокруг шарахнулись, сделали вид, что ничего нету. Ба, да я же у входа в парк почти, и что тут королева делает-то? И морды ещё какие-то незнакомые...

– Сорок розог!
– Выкрикнула королева.
– Нет, пятьдесят! И сучку на кол! Си-ийчас жииии!

А мамаша-то истеричка.

Пороли почти не больно. После слов королевы я как-то впал в прострацию. Ничего тут нельзя сделать, не смотря даже на сон. И на титул наследного принца. Власти-то тут меня не так много, даже бабу нельзя вые...

Граф Дюка в сопровождении пары личной охраны и Сухой Воблы из семьи поволокли меня в парк, уложили пузом вниз на колоду, стянули штаны. Приволокли розги...

Ну, что дальше-то объяснять. Вжик, вжик, получите, распишитесь.

Граф Дюка меланхолично приятным басом заметил.

– Иногда особы королевской крови, подвергнутые наказанию, грозят местью и карами исполняющему наказание... Принц.

Я посмотрел на него. Внимательно.

Меланхоличность на лице графа стала чуть более задумчивой.

Сухая Вобла, графиня Нака, лишь саркастически улыбалась, жадно глядя на сцену.

Ну, позже тоже обычно-ожидаемо. Прогулок меня лишили, сиди себе в покоях, гляди из окна. Чуть позже подошел мастер Клоту, извиняющееся посмотрел на меня, показал баночку с мазью.

– Нет необходимости, мастер.
– Спокойно ответил я.

Мастер ещё раз глянул виновато, и исчез.

Я думал.

А из головы все не лезли никак глаза той девушки.

Под вечер в парке перед Западной башней кого-то казнили. Человек страшно кричал минут наверное десять, потом, под веселый гомон придворных, крик стал сиплый, кричащий сорвал горло и умолк. Гомон стал громче, рассасывался. Люди расходились по замку, обсуждая увиденное.

Наверное, я второй раз потерял сознание, а не заснул. Не знаю.

Утром проснулся и долго лежал в кровати, смотря в потолок.

Вопрос о том, как относиться к этому миру, для меня уже не стоял.

Этот мир реален. И он доказал это. Замученной девушкой, моей злостью, вкусом пыли на зубах, болью небольшой и жаркой, жаркой ненавистью. Во сне таких чувств нету, во сне так не ненавидят!

Вопрос о том, а нельзя ли приснить мне там ружье или автомат Калашникова, самый наш знаменитый автомат, который меньше всего в руках держал народ, его же придумавший, тоже не пошел.

Я там оказываюсь в теле принца. Просто перенос сознания.

Тогда будем думать с другой стороны.

Жажда деятельности.

За день я прочитал много нового в Интернете. Вечером сходил на тренировку, вяло так выступил, заслужив от Вербицкого и от Михаила по паре хороших ударов. Так же вяло попили пиво у метро вчетвером, и снова домой, смотреть, читать.

Уснул. Проснулся.

Стража в дверях не пустила, ибо королева приказала.

Зашла Сухая Вобла, графиня Нака, принесла какие-то леденцы и ехидно ухмыльнувшись, посоветовала помириться с маменькой. Как в уши поссала, зараза такая.

Я хмуро глянул на нее. Вобла поперхнулась, смешалась, что-то бормотнула и быстро скрылась за дверью.

Так и сидел весь день, с вечером.

Проснулся уже у себя.

Надо что-то делать с этим сном. А то я сойду с ума.

На работу пошел к вечеру, снова сторожим склад. Снова с Вербицким.

Ноги мерили асфальт, по дороге справа проезжали машины, а я думал. Думал, думал и думал.

Вошел, едва головой о потолок не стукнулся. У нас там, в караулке, потолок чуть поменьше, чтобы каждый вошедший голову пригибал. А то влетали некоторые... Типа чё это охрана, лбы здоровые, сидят тут? А ну контейнеры разгружать, мы ж вам денег платим... Приходится объяснять, что у охраны функции другие. Но через месяц снова-здорово, очередной приходит, посмотреть, что же там охранники делают.

Однажды такой хмырь, бригадир грузчиков, голову себе расшиб, залетев с диким видом. На том и прекратилось все. Как бабка отшептала.

В своих мыслях, я и не заметил, как...

Баммм!

Больнее, чем во сне по заднице.

– Ну что ты как в первый раз?
– Хмыкнул Вербицкий.
– Давай, смену только что сдали... Кстати, юбилей. Ты у нас сегодня год работаешь ровно. А ежели юбилей...

– То с праздником.
– В каморку втиснулся Петр Сергеевич.
– Пить что-то крепче кефира на смене не советую, но не отметить не могу!

А народу-то в коридоре не один, вот и Костик улыбается, и Серега тоже... Серега-Большой. И Мишка тоже со смены не сменился ещё, ждет чего-то.

Гендир пожал мне руку, так что у меня кости хрустнули, Костик меня по плечу похлопал... Ну, нравились нашему шефу юбилеи эти.

– За работу уж говорить не буду...
– Поморщился генеральный. Милицейские привычки у него надолго остались.
– А вот за службу верную прими!

На стол передо мной лег большой и красивый пакет настоящего чая.

– Выслугу тебе прибавляем.
– Добавил генеральный.
– Жаль, что ничем больше отметить не могу... Но среди своих сотрудников тебя видеть рад всегда.

– А уж мы-то как!
– Широко улыбнулся Серега-Большой.
– Пиво пить одно загляденье, парень легкий, до дома донести просто...

Все улыбнулись.

– Спасибо, Петр Сергеевич...
– Я сам не заметил, как голос мой дрогнул. Как-то вдруг стало все далеко и просто. Тебя любят. Тебя ценят. Твоими профессиональными качествами довольны, да и тобой тоже, как человеком...

Ну... Это же внимание. Оно всегда цениться, разве нет?

Поговорили ещё с минуту, меня поздравили, и все потихоньку разошлись. Теперь их очередь пиво пить на улице.

А я уселся в кресло, поудобнее уселся, поерзал...

И почему-то начал вспоминать. Накатили резкие такие воспоминания, сорвали и смяли картину того мира. К лучшему, иначе бы я просто сошел с ума.

Первые дни были не такие уж и тяжелые.

День рабочий, сиди и следи за камерами, которые по периметру склада расставлены. На камерах всегда одно и то же, разве что иногда грузчик проскочит или по улице кто пройдет, или машина проедет. Скукота! Напарник есть, да немногословный, "да", "нет", "ага" и мимо тебя в стенку смотрит. Ну, открыл книжку про Вику Харрингтон, и читать. Серия длинная, мне хватит. Напарник мой, тогда им Серега-большой был, сидит, молчит, а третье дежурство задрых, как крот.