Чужой среди своих 3

Щепоткой специй в этом сомнительном вареве – просачивающиеся сквозь все железные занавесы «Битлы» и все те, кого проигрывают на «Радио Свобода», и кого привозят советские моряки из загранок. Ничего плохого сказать об этом не могу, но ассортимент, предоставленный пиплу, очень невелик.

А эстрада, даже советская, и тем более рок, это очень специфический жанр. Хороших поэтов и композиторов, занимающихся роком – по пальцам одной руки, и все они – уже востребованы, уже заняты…

… да и немного их, хороших! Попробуй – пробейся через цензуру на всех уровнях, да ещё будучи, де-факто, в андеграунде!

Когда за «бездуховную» песню можно получить выговор по партийной линии, а за песню об Ильиче премию, орден и внесение в «списки», выбор становится не то чтобы вовсе уж очевидным… Но для большинства – так уж точно!

А музыкантам хочется славы, денег, секса и всего прочего, и большинство идёт по лёгкому пути, то есть – воруют! Тащат слова и музыку, не слишком утруждая себя аранжировкой…

… и я их не осуждаю.

Моя грядущая (очень на это надеюсь!) Нобелевка будет с несколько сомнительным привкусом… хотя это будет не в первый, да и не в последний раз [8] !

8

Нобелевские премии по литературе или мира – часто, а может, и чаще всего, носят сугубо политический окрас. В науке не так всё плохо, но случаев, когда Нобелевскую премию получает не первооткрыватель, а плагиатор, вполне достаточно. Хватает и награждений за очень сомнительные достижения, например – за лоботомию, но это уж вовсе уж дикий случай.

– Ну… пошли, что ли? – спохватился Буйнов, поглядев на часы, – Мы с тобой последние в раздевалка, Сашка, наверное, уже психует.

Градский встретил нас за кулисами бешеным взглядом, но не сказал ни слова, негромко отчитывая бас-гитариста Юрия Шахназарова за какой-то действительный или мнимый косяк, причём, как я понял, очень давний. Лёгкий толчок в плечо от Буйнова, и я присоединяюсь к остальным музыкантам, жму руку Шахназарову и барабанщику Владимиру Полонскому, и, прижав гитару к себе, стою молча, чувствуя, как меня начинает колотить нервная дрожь.

Всё, казалось бы, знакомо и привычно, да и выступаю я на концертах не первый раз, но… каждый раз – нервы, каждый раз – а вдруг не справлюсь!? Пока всё было хорошо, но… а вдруг?!

– … когда Сашка начнёт вверх тянуть, ты чуть выжди… – торопливо наставляет меня Шахназаров, докуривая папиросу.

Киваю, слушая сосредоточенно и мысленно проигрывая музыку в такт словам, звучащим в моей голове. А там, в голове, помимо музыки почему-то ещё и Марти, мать его, Макфлай [9] , отжигает на сцене с гитарой, и меня прямо-таки разжигает повторить!

9

ГГ фильма «Назад в Будущее»

– … выждать, – киваю я, борясь с желанием закурить, потому как курю я – только в компании, и только тогда, когда надо для дела, а так – ни-ни! У меня ж сила воли, и вообще…

Наткнувшись взглядом на Леру, общающуюся со своим кавалером, ловлю флешбэки с ней из прошлого… или будущего? Это всё очень странно, и…

… но Марти, мать его, Макфлай, убрался из моей головы, разломав на прощание гитару! А я отыграл так, как и требовалось! Нормально.

… и всё-таки отчётный концерт перед коллективом педагогического института, и рок-концерт – это очень разные вещи! Особенно если ты сам – на сцене.

Была бешеная энергетика на сцене и ответная реакция зала. Лера, восторженно пританцовывающая у края кулис и что-то восторженно вопящая…

… и я запомнил всё, что было на концерте, но почему-то так, будто это было очень давно и не со мной.

Глава 3 Рабство начинается с молчания

В который уже раз перечитываю строки письма, мысленно оказываясь там, в Посёлке. Слова, не слишком складно выписанные Ванькой Литвиненко на выдранных из школьной тетради листках, будто зачитывает он сам, своим ломающимся голосом. Написанное им домысливается, додумывается, складываясь в моей голове в довольно-таки стройную картину происходящего, и все эти поселковые новости, вроде бы и давным-давно не нужные, отзываются у меня яркими эмоциями.

Здесь всё скопом, всё вперемешку, важное и нет. Да и мне ли, москвичу, решать, что важно, а что нет, для жителей маленького посёлка?

Там – ледостав, запомнившаяся бестолковой и заполошной стрельбой из ружья пьяная драка, замёрзший «по синьке» приезжий, очередной «серьёзный» хахаль Дуськи-продавщицы и разборки из-за её увядающих прелестей, новая медсестра в больничке и утопленный в реке трактор. Всё близко, всё знакомо… и потому новости не кажутся, да в общем, и не являются мелкими для жителей посёлка.

В больших городах событий такого рода ничуть не меньше, но они размываются, кажутся совершенно неважными на фоне чего-то более глобального. Обсуждаются и пьянки, и драки, и сложные переплетения взаимоотношений…

Но есть события более важные – запуск нового цеха на заводе, строительство микрорайона и продвинувшаяся очередь на квартиру.

Да и культурная составляющая, хотя и состоит преимущественно из сплетен о соседях и коллегах по работе, включает в себя ещё и разговоры о театральных премьерах, остановившемся в городе цирке, приехавшем с проверкой большом начальнике из Главка, и это уже – привычка мыслить другими категориями.

Где хуже, а где лучше, каждый, наверное, решает сам. Не скажу, что я вовсе уж перерос уровень поселковых новостей и сплетен, но информация о том, что Нина-«Бульдожка» лишилась девственности, вызывает у меня скорее досадливое недоумение, нежели интерес. Какая разница, с кем она, где…

Ваньку я за обсасывание сплетни не виню, он дитя своего времени, а в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году вещи такого рода считаются необыкновенно важными. Провинция, она такая… и свадьбы по школьному залёту не редки, и окровавленная простыня, распяленная на жердинах на всеобщее обозрение, и всё это – не из ряда вон, а естественный ход вещей.

Хмыкнув, устраиваюсь поудобнее и читаю дальше. Письмо едва заметно пахнет рыбой, и это, вероятнее всего, не фантазия – когда оно писалось, рыбой в посёлке пахло всё и вся, а поселковые собаки и коты ходили отожравшиеся и ошалевшие от сытости.

Под конец уже, после всех новостей, Ванька сообщил, что стал-таки мужчиной, и между строк можно было прочитать и нешуточную гордость этим событием, и имя Дульцинеи. Ей, как несложно догадаться, оказалась Дуська-продавщица, которой наличие официального хахаля и полудюжины любовников не мешает просвещать молодёжь.

– Насколько я помню рассказы старшаков, – бормочу себе под нос, – это обычно или подсобке происходит, наспех, или по синьке на какой-нибудь вечеринке.

– Хотя… – чуть сморщившись, вспоминаю своё… хм, первое детство, в глубокой и очень депрессивной провинции, – ничего особо и не изменилось. Всё та же обязательная синька, всё те же пьяненькие, визгливо хихикающие бабёнки, к которым иногда выстраивалась очередь…

… и это ещё не самый плохой вариант. Хотя бы – по согласию…

Дочитав, долго лежал на кровати, уставившись в потолок над головой, но видя не побелку, а Посёлок. Нет, я ни разу не пожалел, что уехал, но есть люди, по которым я скучаю, и наверное, буду скучать. Немного… но они есть.