Чужой среди своих
Шрифт:
Общественность, какая ни есть, реагирует на это как и положено, а более всего реагирует школа, директор которой обладает немалой власть. У них установки на воспитательную работу, и, воздействуя через профкомы, Комсомол и Партию, они могут сильно надавить как на самого школьника, так и на его родителей.
Хорошо это или плохо? Думаю, когда как… Позднее разберусь.
Мужики заговорили о своём, перемежая работу с бабами, пьянками, охотой и рыбалкой, причудливо сочетая всё это, порой даже в одном предложении. Несколько минут спустя вокруг собрались едва ли не все пациенты
— … и вот так вот, с ноги? Покаж! — глас народа требователен и азартен.
Встаю, объясняю диспозицию, расставляю «сволочей», показываю…
— А этот в ноги? Вот так? — невысокий, но кряжистый мужик, некоторым образом знакомый с борьбой, пытается разобрать драку на детали.
— Нет, под левую ногу, — поправляю его.
Через…
Прищурясь, гляжу на большие часы во дворе.
… пятнадцать минут, показавшихся мне вечностью, я был отпущен, похлопан по плечу и поименован молодцом.
Отойдя чуть в сторонку, но так, чтобы быть как бы с народом, я устало выдохнул, и, постояв так некоторое время, прошёлся по двору. А ничего так… провинциально, конечно, а глаза режет отсутствие пластикового сайдинга и тому подобных вещей, но в целом — ухожено. Чувствуется рука неплохого хозяйственника.
Большой двор, дорожки местами асфальтированы, по краям дорожек жимолость, несколько деревцев и скамейки, в центре большая беседка, крытая оцинкованным железом, какое-то подобие газонов.
Главное здание — бревенчатое, двухэтажное — из тех, что в Посёлке разбивают на восемь малогабаритных квартир. Несколько длинных деревянных зданий, один в один наши бараки, только что понарядней, вмещают всех пациентов, столовую и аптеку.
В стороне, неряшливой кучкой, хозяйственные постройки и деревянные будочки характерного вида. Собственно, туалеты есть и внутри больницы, но содержимое один чёрт прямым ходом идёт в выгребную яму, которую полагается отчёрпывать несколько раз в году.
С водопроводом тоже беда. Воду закачивают насосом, и можно помыться или спустить воду в туалете, но по какой-то причине, даже в процедурном кабинете стоит рукомойник, с ведром внизу.
— Пятьдесят лет Советской власти, — произношу одними губами, замечая висящий на стене кумачовый лозунг, — Н-да… символично.
« — А пройдёт ещё пятьдесят лет, — мрачно констатирую я, — и не изменится ничего!»
Пройдясь по двору и заглянув, куда только пустили, я отметил весьма незначительное количество пациентов, и почти полное отсутствие — тяжёлых. Ну… логично, это всё-таки поселковая больничка, уровень чуть выше фельдшерского пункта.
Вернувшись в пустую палату, подошёл к зеркалу, глянуть на швы.
— На черта такое шить? Хм… если только как дополнительная гирька на весах тяжести преступления? Да и сечки… не сказал бы, что удары были такие уж молодецкие! Не то у меня кожа такая нежная, что сильно вряд ли, не то эта сволочь, промахнувшись пару раз по моей морде и попав по земле, налепил на кулаки всякой дряни, и вот этой-то дрянью он меня и покорябал.
Улёгшись
на кровать, попытался проанализировать ситуацию, и честно говоря, всё выглядит неутешительно. Насколько всё же тело влияет на сознание!Вся эта ерунда с юношескими гормонами, она уже… хм, доставляет. А откуда у меня это безоговорочное доверие к старшим? Вот аж распирало, как хотелось не просто аккуратно вбросить информацию о Кольке-паразите, а объяснить ему свои расклады, обиду на бывшего (в чём теперь я твёрдо уверен!) друга и прочее. Зачем?!
А желание рассказать родителям о том, что у меня есть информация из будущего… Вот на черта?! Даже если поверят, они что, сумеют её распорядиться?
При всём жизненном опыте и знаниях, кругозор у них ограничен цензурой и Железным Занавесом, а информация о Западе если и есть, то эта ядрёная смесь советских агиток диссидентского Самиздата. Шаткий и очень неверный фундамент…
— Не то чтобы я лучше, — признаю самокритично, — но это мои знания, мой опыт, и решать, как им распорядиться, тоже мне!
Сам не заметил, как задремал. Разбудили меня только к ужину, и честное слово, был он ничуть не хуже, чем обед!
— Савелов! Мишка! — окликнул меня какой-то незнакомый мужик в пижаме, — Там к тебе мать пришла!
— Ага, спасибо… — допив компот из каких-то лесных ягод, поспешил во двор, где меня уже ждала мама.
— Мишенька… — она вскочила со скамейки, с набухшими от слёз глазами, — сынок… Ты как?
— Да нормально… честно, нормально! — спешу уверить её, — Я тут подумал, что сечки…
— Ну, вот это… — показываю на швы, — это просто ему на руку какой-то камешек прилип. Да правда! Что я, не дрался, что ли? Если бы мне раньше так морду рассадили, то голова бы трещала так, что ой! А сейчас вон… только мышцы болят, потянул я их.
— Не говори ерунды, сына… врачу виднее, — поджала губы мама.
— Ну… — пожимаю плечами, и хочу было поспорить, но…
… вспоминаю недавнее, когда она, не глядя, подмахнула бумаги, и прикусываю язык.
Долго она не задержалась.
— Всё, пойду я, — смущённо улыбнулась мама, — я там тесто поставила на завтра… Зине сказала, та помешает, но сам знаешь, у неё тесто плохо всходит! А вернёшься завтра с линейки, и у нас торт будет. Наполеон!
— Здоров! — несколько фальшиво сказал, напрочь забывший о школе и прочем, — Буду ждать! Я так давно не ел твоего наполеона!
— Выдумщик, — заулыбалась она, целуя меня в щёку, — месяца не прошло!
— Вечность! — патетически воскликнул я, воздевая руки к небу.
— Ну, скажешь тоже… — уходила она уже несколько успокоенная, чего не скажешь обо мне.
— Чёрт… классуха, одноклассники… я ж никого не помню…
Не успел я расстроиться, как меня пришли навестить Ванька с Лёхой.
— … весь Посёлок гудит, — с горящими глазами рассказывал он, — как ты троих старшаков отделал!
Пацанов быстро погнали, они только и успели, что выразить мне своё уважение, да вручить нераспечатанную пачку «Казбека» и коробок спичек. Тащить папиросы в палату не стал, спрятав во дворе, и остаток вечера провёл, разбирая шахматные партии в журнале «Шахматы СССР»