Чужой траур

– Ну коли так, ступайте. Да не сбиться вам с дороги.

Старуха снова поклонилась, подняла корзину и побрела в темноту леса. Сидевшие на ветвях совы, крутившие головами в поисках добычи, не обратили на нее внимания. А вот вороны сорвались с крон, подняв тоскливый гвалт.

Ориджин повернулся к Иволге, высвобождаясь из плена ее пальцев.

– Эта старуха… – кивнула она на потерявшуюся в темноте фигуру.

– Приревновала?

У нее не осталось сил злиться. Она слишком устала. Да и бесполезно бороться с неиссякаемым жизнелюбием этого баловня судьбы. Приревновала! Всю жизнь только и делает, что ревнует ко всем своим подружкам! Когда он приезжал в Дом Науки, все девчонки как с ума сходили. Только и разговоров о его лучистых глазах, о несравненной улыбке, о кудрях цвета воронова крыла. Ни днем ни ночью не было покоя. Все только и вздыхали, мечтая о встрече!

Лесом завладела непроглядная тьма. Кое-где под васильковым небом рваной бахромой выделялись еще не облетевшие кроны. Тропинка свернула вправо и тянулась вдоль пугающих зарослей. Вдали чернел купол с толстым шпилем, которым оказался сломанный крест.

Вскоре очертились контуры маленькой башенки с заколоченными ставнями. За ней виднелись треугольные крыши низеньких домов. Не больше двух десятков. Это и было поселение. Занавешенные окна, прогнившие крылечки, покосившиеся перила. И все вокруг залито вязкой траурной тишиной.

Подойдя к ближайшему дому, Ориджин неуверенно постучал в ставни. В приемной скрипнули половицы: кто-то неспешно подошел к двери. Тусклый свет просунул в щели тонкие пальцы-лучики, но дверь так никто и не открыл.

– Надо же, не бросились тебя приветствовать!

– Да сам не понимаю, как такое возможно!

Миновав несколько темных домов, проситься на ночлег в которые совсем не хотелось, они добрались до сердцевины селения. Там возвышались огороженные низкими заборами деревянные особняки, стоявшие друг от друга на почтительном расстоянии. В этих ставни были не заперты, в островерхих окнах мерцал желтоватый свет, изредка проплывали тени. Откуда-то доносились плач и причитания, разбавившие тишину близлежащей округи.

Иволга поежилась, не желая приближаться к залитому слезами дому. Возле небольшой лестницы толпились люди со свечами в руках. Мерклый отсвет сочился и от открытых дверей особняка. Старухи в черных платках все охали и горестно вздыхали. Мужчины тихо переговаривались, а шаловливые дети стыдливо опускали головы, регулярно получая от старших подзатыльники.

На пришедших чужаков никто не обратил внимания. Ориджин не снес такого пренебрежения к своей столичной персоне и поднялся на крыльцо. Потеснив старух, вошел в просторную, хорошо освещенную комнату. На скамьях вдоль стен сидели люди в траурных балахонах. Посередине комнаты, на высокой лавке, стоял светлый гроб, покрытый прозрачной тканью. Под ней проступало синеватое лицо покойницы с пушистым венком на голове.

Стоявший у гроба статный пожилой господин повернулся к незваным гостям. Нахмурился, пытаясь их припомнить. Странно, учитывая, как они отличались от местных жителей. Одно облачение чего стоило – как из иного мира.

– Разделяю ваше горе, милостивый господин, – тихо заговорил Ориджин, крадучись подойдя ближе. – Прошу простить, что осмелились тревожить в час печали, но нам нужна помощь. Мы заблудились в ваших краях.

Хозяин вероятно подумывал указать им на дверь, но когда Ориджин обмолвился о девушке, что посоветовала обратиться к главе поселения, озадаченно осмотрел их и призадумался. Они вместе вышли на крыльцо, и господин подозвал слугу, велев ему проводить гостей.

– Ступайте к моему брату и обождите немного, – указал мужчина на стоявший неподалеку трехэтажный особняк. – О вас там позаботятся.

– Благодарим сердечно, милостивый господин.

Мужчина кивнул и отправился обратно, принимая от соседей утешение.

Где-то в лесах выли волки, каркали качавшиеся на ветвях вороны. Легкий ветерок не давал покоя листьям, тревожно метавшимся на пыльных тропинках.

– Некстати мы пожаловали, – передернула плечами Иволга, озираясь по сторонам. – Я не хочу здесь оставаться. Это место меня угнетает.

– А меня куда больше угнетает перспектива снова ночевать на улице.

Они подошли к ограде с высокой калиткой. Рядом, в деревянной арке, висел внушительных размеров колокольчик. Ориджин собрался позвонить в него, но обернулся на спутницу, оторопело глядевшую на белевший во тьме дом.

– Что не так на этот раз?

– Дом построен из дерева, из которого делают только гробы!

Ориджин хмыкнул и раскачал тяжелый маятник. Ударник впивался в нечищеные медные бока, но его удары не порождали ни малейшего звука. Пытаясь понять в чем дело, Ориджин заглянул в колокол. Уже собрался стучать в дверь, когда рядом с ним вдруг раздался резкий звон, заставив его отпрянуть.

В доме неслышно открылась дверь. На крыльцо вышла девушка в темном платье с кружевным передником. Откинув с плеча длинную светлую косу, она подняла над головой светильню, разглядывая провожатого и чужаков.

Спустившись по ступеням, она подошла к ограде, и только тогда гости услышали, как скрипнула дверь, послышались шаги и шорох подола. Девушка, похоже, была немой, потому что беззвучно пошевелила губами, поклонилась и открыла калитку, пропуская гостей к дому. Ориджин ступил на засыпанную листьями дорожку и обернулся, посмотрев на заскрипевшую дверцу, от которой девушка уже успела отойти. Вдруг сзади раздался женский голос, приветствующий их и приглашающий войти! Похоже, именно эту фразу сказала «немая прислужница», идущая сейчас впереди.

Глянув на опешившую Иволгу, Ориджин последовал за девицей. На крыльце она остановилась, снова пошевелила губами и вошла в дом. Спустя несколько мгновений у самого уха залепетал уже знакомый голос, велевший обождать в приемной. Да что здесь происходит?

Иволга осмотрелась и ей показалось, что она в огромном гробу. У Дома Науки было кладбище и ей частенько доводилось видеть похоронную процессию. Ей до боли знаком этот запах свежей древесины и цветочных составов, какими пропитывали траурные покрывала и одеяния покойников.

Невесть откуда возникший старик с седыми косами указал на лестницу, приглашая следовать за ним на второй этаж.

На стене вдоль лестницы висели картины. Портреты, натюрморты и дорогие сердцу здешних жителей пейзажи. Вот озеро на закате, окруженное лесом. Вот тропинка, уходящая в глухомань. Вот подернутая тиной бесхозная лодка, похороненная в зарослях осеннего кустарника. Странно, но на втором этаже некоторые картины были перевернуты и более прочих вызывали интерес.

Наверху оказалось всего две комнаты. Их-то и отдали во временное пользование незнакомцам, забредшим сюда в столь неурочный момент.

Иволга осматривала скромно обставленную спальню, когда пришла служанка и поставила у окна поднос с ужином. За ней уже закрылась дверь, а рядом только прошуршал подол ее робы, проскрипели рассохшиеся половицы. Иволга передернула плечами, умылась в принесенном тазике с водой и села за стол. Аппетита, как ни странно, не было, хоть она и не ела почти сутки. К некоторым вазочкам с угощением даже не притронулась.

Растущее беспокойство не давало заснуть. Она все прислушивалась к странным стукам и скрипам, жившим своей жизнью в этом особняке. Наконец, усталость победила. Иволга провалилась в сон уже под утро, а проснулась едва рассвело. День за окном обещал быть пасмурным, оттого в комнате висел полумрак, делая ее вдвойне неуютной.