Чужой траур

За забором стояла седовласая старуха. Кажется, та самая, что встретилась у реки и просила донести камни. Она смотрела на окна и странно улыбалась, а потом подняла руку и указала куда-то внутрь комнаты. Иволга обернулась на подошедшего господина с бородой, возможно, давно стоявшего у нее за спиной.

– Простите, можно спросить? – поприветствовав его, осмелилась заговорить Иволга, когда мужчина устроился в кресле. – Почему в ваших краях прощание с усопшими длится так долго? Целых шесть дней…

– Долго? – похоже, удивил вопрос бородатого господина. – Три дня и три ночи душа умершего не находит покоя. Мечется в агонии, борется с осознанием того, что бренное тело более не является ее частью. В первые сутки душа отмирает, отделяется от плоти и обозревает мир с другой ступени бытия. На второй день рвется обратно в свое естество, достигая наивысшей точки страдания. В третий день смиряется и прощается с былой жизнью. В последующие три дня и три ночи, под святым куполом башни, она ищет путь в заоблачное царство. А дабы она не заплутала, не угодила в кущи мрака, не досталась дьявольским сынам, душу эту дымом трав окутывают, заклинаниями дорогу ей освещают. Долог путь из мира живых в мир мертвых. Потому только на шестой день усопшего хоронят. Ежели схоронить раньше или обряд не соблюсти, то останется душа в теле своем погребенной и никогда покоя не найдет.

– Как умерла дочь милостивого господина?

– Как угодно было богам.

Иволга не стала переспрашивать, догадавшись, что господин не желает отвечать на вопрос. Наверное, ему очень тяжело говорить об этом.

Не успев проголодаться, она нехотя выпила горьковатый напиток и откланялась. Ее беспокоило, что на завтрак Ориджин так и не спустился. Неужели всерьез разобиделся и ждет ее извинений? Раньше он не был злопамятным.

На обратном пути она задержалась возле двери его спальни. Собралась постучать, но не отважилась. С какой стати ей перед ним извиняться?

Заметив, что диван под окном пустует, она подошла к стоявшему рядом столику и, созерцая неприглядный двор, бездумно потыкала в оставленный на нем томик. Глянув на потрепанную обложку со стертым названием, перевернула книгу вверх страницами и растерянно уставилась в пустые листы. Что же так увлеченно читал парень, если в ней нет ни строчки?

Положив томик на место, она вернулась в комнату и взяла с полки книгу, скрасившую вечером вынужденное ожидание. Не понимая в чем дело, полистала и здесь чистые листочки, начиная сомневаться в своем зрении. Да, книга была не особо интересной, но ведь что-то в ней было, что увлекло на несколько часов, пока в комнату не ворвался хромой истопник!

Отбросив от себя книгу, Иволга опустилась на стул и зажала ладонями голову. Никак не могла вспомнить ни слова из недочитанной истории.

За забором снова мелькнула темная фигура со светлыми космами. Когда она вошла во двор, Иволга не заметила, но старуха уже сидела у дома на скамье. Поставив перед собой корзину, вытаскивала из нее камни и зашивала их в лоскуты черной материи. И так у нее ловко получалось, точно она этим каждый день занималась. Неужели здесь люди так часто умирают?

Иволга распахнула ставни, села на подоконник и спросила:

– Зачем вы это делаете?

– Обычай старый требует, – обернувшись на нее, отозвалась старуха. – Помнишь, я говаривала, что камни эти надобно скорбящим людям раздать? Вот петельки мастерю, чтоб провожатые на шеи себе повесили.

– А после похорон эти камни выкидывают?

– Что ты, деточка?! Ни в коем случае! Камни такие в каждом доме хранятся. В особой железной корзине, что в восточном углу приемной залы ставится.

– А камни обязательно должны быть речными?

– Нет. Впервые у реки их взяла. До этого никто не утопал.

– Дочка милостивого господина утонула?

– Утопилась, поговаривают, – не отвлекаясь от своего занятия, равнодушно пожала мосластыми плечами старуха. – Впрочем, может, и нечаянно утопла.

Отвлекшись на очередной скрип потолка, Иволга снова повернулась к старухе, но ее уже не было на скамье. Куда она успела деться вместе с тяжеленной корзиной, оставалось только гадать. Иволга захлопнула ставни, поежившись от тревожных мурашек, пробежавших по спине. Походила по комнате и решила наведаться к спутнику. Надо убедиться, что с ним все нормально.

В коридоре она снова встретила парня в очках. Он стоял у окна, печально глядя вдаль. Над ржаво-желтым лесом клубились мрачные тучи, изредка мерцали молнии, освещая ветхие крыши домов. Пейзаж не из тех, каким любуются.

– О чем она, господин? – не удержалась Иволга, кивнув на трепетно зажатый в ладонях томик.

– Мне бы тоже хотелось это знать, – грустно улыбнулся парень, прижал книгу к груди и неторопливо пошел на третий ярус.

Иволга посмотрела ему вслед, спустилась в приемную залу и отыскала в восточном углу железную корзину, покрытую черным полотном. Убедившись, что поблизости никого нет, заглянула под бархатный отворот старого покрывала.

– Хм. Ни одного камня?

Вернувшись на второй этаж, она врезалась в беззвучно вывернувшую из-за угла прислужницу, едва не выбив у нее из рук поднос с посудой.

– Почему эти полотна перевернуты? – указав на ряд картин, спросила она, когда девушка собралась спешно удалиться.

– Портреты покойных родственников принято держать так в течение года, – с большим опозданием пояснила прислужница, равнодушно глянув на стену. – Пожалуйста, не трогайте их, госпожа. Не положено. Примета плохая.

Иволга не послушала ее. Перевернула портрет зеленоглазого парня с кудрявым чубом, с маленькими очками на остром носу и отшатнулась, перегородив дорогу прислужнице. Посмотрев на нее, указала дрожащей рукой на картину.

– Это полотно случайно перевернулось?

– Нет, госпожа, – горестно вздохнула девушка. – Это молодой хозяин. Он умер чуть меньше года назад. Простите, мне надо идти.

– Подожди! – встала на пути Иволга. – Я его только что видела и даже разговаривала с ним! Вы встречались вчера в подвале! Зачем ты врешь?

– Не понимаю, о чем вы, госпожа. Молодой хозяин был хорошим человеком. Грешно так шутить над его памятью. Боги ведь все видят и слышат.

Девушка засеменила к лестнице, оставив Иволгу в растерянности. Постояв немного посреди коридора, она шагнула к другой картине и осторожно перевернула ее. Это был семейный портрет из двадцати пяти человек. Десять сидели на выстроенных полукругом стульях, остальные стояли сзади.

Иволга всматривалась в чужие лица, пока не наткнулась на одно знакомое. В центре, окруженный родней, сидел пожилой видный человек. Его она узнала без труда, хоть и видела только раз! Это был милостивый господин! За ним стоял курчавый парень в очках – молодой хозяин этого дома. Рядом возвышался и его отец – облаченный в балахон черноглазый мужчина с бородой! На дальнем плане нашлась и скромно потупившаяся прислужница в кружевном переднике, с перекинутой на плечо светлой косой.