Чужой. Сердитый. Горячий

— Папа… Прости меня, папа, — с удушливыми слезами прошу я прощение, но отец отрицательно качает головой.

— Он не собирается меня убивать, — просипел он, поднимая взгляд на Виктора.

— Через нескольких часов, если не оказать помощь — ты сдохнешь, — чеканит Гордеев-старший. — Мы уйдём, и я надеюсь, что у вас хватит мозгов позаботиться о себе и больше не лезть к моей семье. А если дадите огласку, милое личико твоей дочурки украсят шрамы, — он дёргает меня вверх, заставляя встать на ноги, упирая дуло пистолета мне в бок. — Надеюсь, я ясно выразился.

— Более… Ч-чем, — кашляет отец, и из его рта вытекает струйка крови. Боже мой!

— Пусти меня, пусти! — я пытаюсь вырваться, переполнена желания помочь своему отцу самостоятельно. Что, если они не успеют довезти его до больницы? Вадим умеет гонять, но он сейчас в ужасном состоянии. Я не переживу, если отец умрет от руки этого ублюдка!

— Не рыпайся, иначе помогать ему будет некому, — Виктор не отпускает меня, мучительно вырывая волосы. По ощущениям кажется, что он готов снять с меня скальп. — Сворачивайтесь! — кричит он своим людям, когда выводит меня в коридор.

— Господин Гордеев, связь с вашим сыном оборвалась около часа назад. Мы не знаем, где он, — торопливо отчитывается мужчина, сопровождая нас к машине. Я смотрю в сторону укрытия брата с Киром, резко махнув рукой в сторону дома, сразу же впиваясь ею в запястье Виктора, пытаясь смягчить его хватку.

— Оставь людей, пусть его найдут и сообщат, что наша птичка в клетке, — он швыряет меня в машину, в которую я вписываюсь многострадальным боком. Не успеваю увернуться, когда Виктора соединяет мои запястья наручниками и во благо не за спиной.

Мужчина отходит и сообщает по рации информацию, пока Виктор грубо запихивает меня на заднее сидение. Я сразу же сажусь, оглядываясь на ремни безопасности.

Наперед садится охранник, а Виктор рядом со мной, с другой стороны. Я напряженно слежу за тем, как он пристегивается и тоже самое проделывает со мной, пригвоздив к сидению машины. Он едко насмехается, когда наши лица оказываются на одном уровне слишком близко.

— Это твой финиш, девочка. Добегалась! — он ликует, когда машина медленно выруливает на проезжую часть.

Я внимательно смотрю на защелку ремня безопасности, а затем смотрю на ручной тормоз в метре от меня, напряженно впившись руками в свои колени. Виктор слишком внимательно наблюдает за мной, из-за чего любое моё движение быстро пресечется.

Что же… Видимо, пора задействовать мой язык и разъярить мужчину настолько, чтобы он потерял контроль надо мной и над собой.

— Как для отца моего любимого мужа, вы слишком много обо мне заботитесь. Неужели так не терпится трахнуть меня? — я оскалилась, когда лицо Виктора дрогнуло, будто от словесной пощечины. — Так что же вы тянете? Мой дорогой муж точно не слезет с меня в ближайшие месяцы… Боюсь, если будете долго тянуть, кусок пирога вам не обломится…

С удовольствием наблюдаю, как он агрессивно дергается и хватает меня за локоть, притащив к себе ближе, обдавая своим несвежим дыханием. Безупречная реакция, которая даже не заставляет меня распыляться и разглагольствовать понапрасну!

— Не сомневайся, девочка, я умею ждать и всегда получаю большее, — заверяет он меня, и, возможно, я бы испугалась, если бы не знала, что сейчас за нами должен быть хвост, а Максим трагически погиб в озере.

Не страшно. Больше меня ничего не волнует. Отец и Вадим в относительной безопасности, люди Кира точно им помогут, как и мне. Осталось только организовать правосудие над Виктором, и вся эта история наконец-то закончится!

— А вы говорили, что Гордеевы — однолюбы. Как вы можете любить женщину и трахать всё, на что стоит? Кстати, если мы уже так близки и обсуждаем эту тему — хватит ли вам сил трахать меня или всё-таки уже пользуетесь приборчиками и пилюлями? — Виктор едва не зеленеет от ярости, когда больно сдавливает мои щеки, а второй рукой почти судорожно начинается расстегивать свой ремень.

Я смеюсь, задорно, громко… И предвкушающее.

Яблоко от яблони! Едва малейшая провокация и Гордеевы готовы выпрыгнуть из одежды и поиметь меня в любую доступную дырку.

— Сука, тебе смешно? Я тебе сейчас рот порву, когда буду пихать в него свой член и яйца, — рявкает Виктор и заметно нервничает, когда машина качается и он не может расстегнуть свой угрожающе толстый ремень.

— Не боитесь, что откушу? — впервые, за столько времени в семье Гордеевых, я веселюсь и хамлю в ответ с удовольствием, без малейшего страха. Виктор от этого ярится, смешно морща нос. — В больничку далековато. К тому же не думаю, что приживется обратно…

— Закрой свой блядский рот! — не выдерживает мужчина и отпихивает меня, обеими руками расстегивая свой ремень. Я с извращенным удовольствием наблюдаю, как бездействует его мужской орган на полёт моей фантазии и дерзости.

Ничегошеньки.

— Что, не поднимается ваш дружок? — сладко пою, когда он хватает мою ладонь и тянет меня себе за шиворот, заставляя его приласкать.

— Не поднимается, значит — поднимешь! — несмотря на бушующую в нём ярость, замечаю, что в глаза не смотрит — смущен.

Я мельком смотрю боковым зрением влево, понимая, что рывок должен быть резкий и четкий, чтобы ухватить ручной тормоз, а в лучшем случае расстегнуть ремни безопасности водителя и Виктора.

— Что застыла? Дерзкая на язык, а как член в руке — смелость теряешь? — Виктор, кажется успокаивается, замечая мою заторможенность, пока я перебираю в своей голове варианты быстрой остановки.

— Просто не привыкла, что член нужно поднимать, обычно он сам подскакивает. Вы давно проверялись на потенцию? — уделяю я Виктору своё драгоценное внимание, убрав насмешки, спрашивая с серьезной обеспокоенностью. — Вы же понимаете, что как бы я не старалась, поднять то, что неспособно это сделать — невозможно!

Пощёчина прилетает жесткая, из-за чего я дергаю руки на себя, пытаясь увернуться уже от второй. Виктор хватает за волосы, тормоша в разные стороны, из-за чего теперь я поворачиваюсь корпусом к лобовому стеклу и хватаюсь за водительское кресло.

— Радуйся сука, что у меня нет времени на твои блядские игры, иначе бы остановились и я вставил в тебя… Даже если не член, то кулак бы приняла. Точнее примешь, как только мы окажемся наедине, — рычит он мне на ухо.

— Всегда мечтала попробовать что-то новенькое… Максим бывает слишком консервативным, — при упоминании его сына он рывком меня отпускает, и я больше не теряю своего драгоценного времени.

Рукой нажимаю на замок ремня безопасности Виктора и быстро, но плавно нагибаюсь вперед, чтобы меня не зафиксировало на месте, пока мой навязанный свёкор отвлекается на свой ремень безопасности. Обеими ладонями хватаю ручник и резко тащу на себя со всех сил, ощущая, как нас резко заносит.