Чужой

* * *

С тех пор, как судьба забросила его в Тегеран, Блоквил, вероятнее всего потому, что считал себя пришельцем, ни с кем не вступал в споры и никого не обидел. Действуя по поговорке “у чужой собаки хвост поджат”, он отступал даже в тех случаях, когда мог бы сказать свое слово. А потому, сколько ни думал об этом, он никак не мог понять, почему иранцы продали его туркменам. А самое главное, иранцы ведь ничего не выигрывали оттого, что он оставался в плену. Блоквил не считал себя врагом туркмен, так же, как не считал себя их пленником. Ему вообще с трудом верилось, что он находится в плену. Напротив, он был уверен, что сможет попасть на аудиенцию к главному хану туркмен и тот освободит его из плена. Он вынужден был смириться со своим нынешним положением, считая его временным явлением.

Но после встречи с Амансахатом сердаром положение Блоквила скорее ухудшилось, во всяком случае, легче ему не стало. При нехватке веревок для связывания рук пленных для Блоквила нашлась даже цепь. Так француз, желая облегчить свою участь, только усугубил ее. И все же он не пожалел о содеянном. Во всяком случае, убедился, что никто не придет ему на помощь, если он не будет действовать самостоятельно. Под лежачий камень вода не течет, это он твердо усвоил. А еще Блоквил понял, что от иранцев, на которых он возлагал столько надежд, ему нет никакого толку. Кроме всего прочего, он сделал длясебя и еще одно открытие: за него установили цену двух рабов — 464 франка.

У Блоквила таких денег не было. Ничего у него не получилось и с попыткой занять денег у состоятельных знакомых. Большие надежды француз возлагал на попавшего к туркменам в плен Абдыла Али хана. Но если не считать, что генерал, содержащийся отдельно от простых пленных и получающий приличное питание, один раз досыта накормил просителя француза, во всем остальном он не помог. Зато Блоквил узнал от пленного генерала, что Хамза Мирза и Гара сертип, прихватив своих приближенных, бежали от туркмен в сторону Мешхеда.

На следующий после встречи с пленным генералом Абдыл Али ханом день должен был решиться вопрос о продаже Блоквила в качества раба либо его передаче кому-то на содержание. В ту ночь он так и не заснул, размышляя о своей участи. Он молил Бога, чтобы его не включили в те группы рабов, которых отправляли на продажу в Хиву и Бухару. Для него самым страшным было попасть в руки хивинских купцов, которые уже начали съезжаться в Мерв для покупки рабов. Если они купят его по дешевке у туркмен и переправят в Хиву, французу можно будет распрощаться с мыслью о свободе. Но, как говорят, не бывает худа без добра, и то, что иранцы представили Блоквила как очень богатого человека, может сыграть наруку французу. Текинцы, сами желающие разжиться за счет Блоквила, вряд ли станут отдавать его за бесценок в Хиву или Бухару.

Таким образом, избежав Хивы и Бухары, Блоквил может рассчитывать на встречу с Говшут ханом после того, как туркмены разберутся со всеми пленными.

В случае, если главный текинский хан откажется принять его, Блоквил обратится к нему с письмом. Так он решил для себя. И он уже начал мысленно составлять текст письма, которое еще неизвестно когда будет написано, да и то, если для этого будут условия. “Высокочтимый господин Говшут хан!” Или же “Его высокопревосходительству господину Говшут хану…”

… Заранее извещенные, на просторную площадь Мерва, называемую базаром Хангечен, начали стекаться толпы людей. Ни на минуту не забывая о собственной безопасности, туркмены на совещании аксакалов решили не собирать всех пленных в один день и в одном месте. Их разделили на несколько групп и вызывали в Хангечен по очереди.

Решили немного повременить с пленным генералитетом, людьми, которые сами в состоянии заплатить за себя выкуп, и пока что не избавляться от них. Потому что те, кто получил надежду на скорое освобождение из плена, будут с нетерпением ждать заветного дня. А вот бедняки, не надеящиеся на счастливое избавление, которым нечего терять кроме своих оков, представляли для туркмен опасность. Для своего спасения они могут пойти даже на насилие. От таких надо избавляться как можно скорее.

Судьба пленного Блоквила решалась на второй день. Вместе с другими тридцатью-сорока заложниками его привели на площадь Хангечен. Он попытался заглянуть в лицо каждому встречному в надежде встретить знакомого. Однако никто из знакомых ему не попался. Зато француз заметил, в каком ужасном состоянии находятся пленные. Было видно, что всю неделю, прошедшую после окончания войны, их держали впроголодь. К тому же они испытывали унижение и моральные муки, отчего сейчас выглядели особенно жалкими, еле волокли ноги.

Среди сотен пленных и десятков туркмен-охранников Блоквил вдруг разглядел предводителя авшаров Юсуп хана. И хотя идти в такой толпе было трудно, все же пленный француз прибавил шагу и приблизился к пленному авшару. Но долго поговорить им не довелось. После взаимных приветственных кивков Юсуп хан первым произнес:

— Я никогда не забуду, как ты спас меня, господин!

“Ничего себе господин с завязанными за спиной руками!” — усмехнулся Блоквил и торопливо спросил:

— Куда тебя забросила судьба, хан?

— Я в урочище топазов. На берегу Алашаяба. Возможно, я скоро освобожусь. Мои друзья в Хорасане сейчас заняты этим… Если буду свободен… Я твоего добра не забуду…

Слившийся с толпой Юсуп хан скрылся из виду пленного “господина”.

Однако через некоторое время после этого глаза Блоквила вновь загорелись. Он обрадовался так, словно встретил своего ровесника, с которым играл в детстве, увидев подростка, который во время войны лепил из глины пушку. Тот тоже бросил на француза взгляд. Блоквил ответил знакомому мальчику улыбкой. Со стороны было видно, что подросток неплохо себя чувствует, да и внешний вид у него был получше, чем у остальных пленных. Походка и взгляд мальчика говорили о том, что в голове у него также просветлело. Походка была уверенной, взгляд — осмысленным. Одежда на нем была свежевыстиранной.

Блоквил порадовался за мальчика. “Может, он находится в плену у доброго человека. А иначе и без того ослабленный ребенок не выглядел бы лучше остальных пленных. Может быть…” Француз, при виде мальчика на некоторое время забывший о своем положении, вернулся в действительность, которая напомнила ему о его переживаниях. Он вспомнил о Хиве и долгой дороге до нее. “Как знать, вдруг и его судьба туда забросит? Какой-нибудь приезжий купец может купить мальчишку, чтобы использовать его на тяжелых работах. Купцы терпеть не могут стариков и болезненного вида людей…”

Юного пленника сопровождала женщина в высоком боруке и в низко надвинутом на лоб платке, из-под которого торчали ее лохматые волосы. Два передних верхних зуба у нее выступали вперед, отчего казалось, что старуха постоянно улыбается. На самом же деле женщине с грустными глазами было не до улыбок. Она слишком много пережила, потому и поседела раньше времени.

Среди пленных тут же пронесся слух, он дошел и до Блоквила, что женщина хочет усыновить мальчика. Для этого и приехала в Хангечен. Говорили, если сербаз согласится, она оставить его жить у себя. Все дело в том, что мальчик сербаз как две капли воды был похож на ее сына, умершего несколько лет назад.