Цицианов
Шрифт:
Не забыл Баба-хан и о населении самой Грузии: «Известно, что Грузия составляет часть иранских владений. По оплошности Грузинских царей, заблужденные русские уже начали помышлять утвердиться в этой стране. Александр-мирза и Теймураз-мирза прибыли к нашему двору. Наша высочайшая воля состоялась в оказании покровительства этим царевичам и отторжении Грузии от проклятых русских. А потому ныне, удостоя их высочества монарших милостей, командировали их к наследнику нашему Аббас-Мирзе, которого отрядили в Грузию с 50 000 армией и всеми снарядами и приготовлениями. Царевичи будут находиться при нем и служить в его отряде. Мы же сами… снимемся из столицы и направимся в Грузию и Кизляр. По милости Божьей те страны будут очищены от гяуров русских и истреблены мечами победоносных воинов, и царевичи будут утверждены в Грузии. А потому вы должны собрать свои ополчения и быть в готовности, чтобы по прибытии нашей армии в те страны содействовать ей в истреблении русских своим самоотвержением и заслугами и сделать себя достойными наших монарших милостей и благоволения» [750] .
750
АКА К. Т. 2. С. 805.
Для более ясного понимания ситуации следует учитывать политическую культуру Грузии того времени. В глазах тамошнего населения все происходящее являлось одной из форм династических неурядиц: персидские владыки изгоняли с престола одних правителей Карталинии и заменяли их другими. Практически каждое наследование грузинской короны сопровождалось конфликтом в правящей фамилии. Слово «навечно» в документах о вхождении Грузии в состав Российской империи было не более чем заявлением о серьезности намерений Петербурга, а также обычным словом из лексикона дипломатов. Немало подобных документов, действие которых на самом деле продолжалось не более нескольких лет, лежит в архивах. В глазах многих грузин ситуация выглядела следующим образом: ориентированная на Россию часть национальной элиты одолела другую, ориентированную на Персию.
751
Санковский П.Материалы для истории русских за Кавказом // Тифлисские ведомости. 1831. № 12—14.
Персидское командование понимало значение Военно-Грузинской дороги для войск, находившихся в Грузии. Поэтому в Осетию и Кабарду полетели послания, склонявшие горцев на сторону Тегерана. Вот одно из них: «…Во внимание к тому, что вы в настоящем году оказали блистательные заслуги нашей державе и, сражаясь с гяурами русскими, разорили им пути прохода — мы повелели освободить 10 человек из вашего племени, попавшихся в этом году в плен нашим войскам и содержавшихся в Тегеране, и отправить их на родину. Да послужит эта милость доказательством нашей к вам благосклонности. После наступления навруза наш высочайший лагерь снимется из столицы с 100 000 армией, 200 пушек, мортир, Фальконетов и снарядов и необходимыми приготовлениями и двинется на Грузию, Кизляр и ту сторону. По Божьей милости в настоящем году гяурам суждено испытать от нас такое истребление, чтобы от них не оставалось и следов в тех местах. Будучи обнадежены нашей милостью, не переставайте продолжать неутомимые ваши сопротивления русским; старайтесь пуще прежнего ломать мосты и портить их дороги, так чтобы никому из них не представлялось пути к спасению. Одним словом, не допускайте их утвердиться в тех местах». Подобные послания с фантастическими рассказами о разгроме русских войск под Эриванью и о численности армии шаха рассылались и в другие места [752] . Баба-хан оценил как боевые возможности российских войск, так и важную роль волнений и мятежей в Закавказье и на Кавказской линии для отвлечения на них и без того скромных сил, находившихся в распоряжении Цицианова. Этим во многом объясняется та активность, которую персы проявили в рассылке прокламаций и эмиссаров по всему региону. Только верный России шамхал Тарковский перехватил 36 «возмутительных писем», адресованных князьям и народам Северного Кавказа.
752
АКА К. Т. 2. С. 817-821, 823.
Боевые действия «на персидском» фронте осложнялись внутренними неурядицами. Во-первых, продолжались разного рода волнения, большей частью инициированные царевичами Александром, Парнаозом и Иулоном. Хотя непосредственной угрозы российскому правлению они не представляли, но держали местную коронную власть в напряжении, заставляли при каждой военной акции задумываться о безопасности тыла. Во-вторых, несмотря на разгром джаро-белоканских лезгин и формирование оборонительной линии в долине реки Алазань, набеги продолжались, некоторые отряды горцев доходили до окрестностей Тифлиса. Все это было крайне неприятно для правительства, так как противоречило заверениям о том, что пребывание под российским скипетром обеспечивает жителям Грузии полную безопасность. Третьим пунктом напряженности стал осетинский участок дороги, проходившей по долине Терека. Тагаурцы напали на купеческий караван, не подчинились требованию Цицианова вернуть награбленное, за что лишились права въезжать в Грузию и в Моздок. Ответом на это стало общее восстание тагаурцев. Для их «обуздания» был отправлен отряд под командованием полковника князя Эристова, который получил предписание не церемониться с мятежниками: «жестокостью оружия колоть, рубить, жечь их селения, словом, при вступлении в их жилища и с ними в дело должно истребить мысль о пощаде, как к злодеям варварам» [753] . Одновременно с угрозами Эристову предписывалось вести с осетинами переговоры, обещая им жалованье в размере 1650 рублей серебром в год и уравнение их старшин «в достоинстве» с казачьими офицерами. Однако тагаурцы объявили, что закрывают для русских всякое движение через свои земли и ждут к себе царевичей Иулона и Парнаоза. Дорожная повинность, которую выполняли осетины в районе Военно-Грузинской дороги, очень тяжелая сама по себе, становилась невыносимой из-за злоупотреблений местных начальников. Систематически задерживалась заработная плата, капитан-исправники жестоко обращались с рабочими. По приказу одного из них для устрашения солдаты запрягли в сани двух женщин и погоняли их кнутами. Ответ был предсказуемым: разъяренные родственники этих двух несчастных забили представителя власти лопатами. Это убийство стало сигналом к массовому восстанию: дорога на протяжении нескольких километров была завалена камнями и деревьями, казачий пост в Кайшапуре (17 человек) вырезан, убиты или ограблены все, кому не повезло в тот момент оказаться в центре событий. Нельзя не согласиться с мнением историка Н. Дубровина: «Самовластие земской полиции, необдуманные и несообразные с духом и характером народа распоряжения были поводом к восстанию горских племен, подвластных Грузии, и волнению в целой стране» [754] .
753
Дубровин Н.Закавказье… С. 359.
754
Там же. С. 360.
На развитие событий негативно повлияли и ошибки правителя в Грузии по гражданской части генерал-лейтенанта Д.М. Волконского, который не сумел сразу по прибытии на новое место службы весной 1803 года усвоить адекватные приемы обращения с тамошним населением. Цицианов писал по этому поводу министру внутренних дел Кочубею 14 сентября 1804 года: «По рапортам генерал-лейтенанта Волконского не вижу не только уменьшения волнования тиулетинцев, но вящие их дерзости, кои ни к чему иному приписать не могу, как тому, что сказанный генерал, вверяясь доносам и советам грузинских князей, не те меры и не тех людей употребляет, как и каких следовало бы. И все сие происходит от незнания их характера национального, который клонится к легковерию и легкомыслию, ни князей, кои попечением царя Ираклия привыкли друг против друга враждовать и на сем основывать все свои шаги и все свои доносы» [755] . Волконский решил «купить» пшавов и хевсуров, отправив им 1000 рублей под обещание не участвовать в восстании, однако это было расценено как слабость власти; пшавы и хевсуры стали активно помогать осетинам. Царевичи Александр, Иулон и Парнаоз разъезжали по аулам, призывая всех взяться за оружие и изгнать русских. Чтобы обнадежить своих союзников, царевичи сообщали о движении к ним на помощь огромного персидского войска. Подстрекая горцев к восстанию, они продолжали подрывную деятельность как на востоке, так и на западе Грузии, сплачивая вокруг себя всех князей Имеретии и Кахетии, которые были недовольны российскими властями. Неизвестно, как бы развернулись события, но в тот момент отличился до того никому не известный майор Рейх, комендант города Гори. 24 июня 1804 года он врасплох напал на лагерь царевичей в районе урочища Шагорбели. Парнаоз сумел укрыться в лесу, а Иулона взяли в плен и посадили в каземат «под строгим присмотром». Однако этот успех только замедлил распространение восстания.
755
Там же. С. 361.
В июле 1804 года в районе укрепления Степанцминде стали собираться отряды осетин (тиулетинцев), требовавших от майора Казбека, тамошнего владельца, выдать им русских рабочих и гарнизон укрепления, деньги, там хранившиеся, а также присоединиться к ним. Последнее требование объяснялось огромным влиянием майора на хевсуров, которых тиулетинцы побаивались. Когда Казбек отверг их требования, осетины сумели добиться нейтралитета хевсуров, пообещав им половину будущей добычи. Комендант укрепления полковник Дренякин и майор Казбек, видя подавляющее преимущество противника, стали вести переговоры, которые закончились тем, что повстанцам досталось все, что имелось в Степанцминде, включая одежду солдат и офицеров. Горцы оставили им только то, что прикрывает наготу. Всех русских увели в плен и в ближайшие дни обменяли, назначив крупные выкупные суммы. Следующим крупным успехом повстанцев стал разгром полка донских казаков, шедшего в Закавказье с большой партией рекрутов. По непонятной причине эта часть пустилась в путь, хотя во Владикавказе уже знали, что вся трасса Военно-Грузинской дороги находится вне контроля правительственных сил. Осетины захватили всех лошадей, всех рекрутов и половину казаков. 26 июля в районе селения Ананур Волконский с батальоном пехоты и полутора тысячами милиции под командованием князя Эристова имел стычку с горцами, после чего разорил несколько аулов, надеясь тем самым устрашить население края. Эффект оказался обратным — погром вызвал волнение даже в тех местах, где ранее было спокойно. Волконскому не оставалось ничего другого, как вернуться в Тифлис. Майор Мела, занимавший укрепленный Ломисский пост с батальоном
Севастопольского мушкетерского полка, дрогнул, увидев многотысячное ополчение горцев, и оставил пост, бросив артиллерию и обоз. Ему удалось почти без потерь соединиться с главными силами. После этого разорению подверглись имения князей Эристовых, которым мстили за их верность России и участие их ополченцев в операциях против осетин.11 июня 1804 года генерал-майор Талызин атаковал позиции повстанцев и после двухчасового боя взял штурмом завалы, устроенные на дороге к селению Ананур, потеряв четырех человек убитыми и 13 ранеными. Вместе с рапортом о ходе боя Цицианов получил записку из одиннадцати пунктов о причинах недовольства населения, подписанную старшинами и сельскими священниками. Этот документ многое объясняет: «…1) в нестерпимый для человека холод заставили нас сгребать страшный снег и расчищать дорогу; 2) на этой же, нами сделанной дороге образовалась от дождей грязь; нас заставили срубать хворост и бросать в эту грязь; в настланном таким образом хворосте завязла нога казачьей лошади, и за это стали бить нас плетью и убили двух человек… 3) пошел снег, и занесло нами же сделанную дорогу; для расчистки ее нас согнали в такую пору, когда падал завал (сходила лавина. — В. Л.),не устраняя от верной смерти. Завал тронулся и чуть не задавил нас… 4) пришли 80 солдат и 12 конных казаков; на их продовольствие требовалось в день — на солдат 10 шт. скота, на казаков — 2; кур, сыру и масла кто сосчитает? 5) на лошадях и быках от перевоза тяжестей не осталось и кожи, а платы нам не давали; раз только выдали по рублю. И это мы стерпели; 6) двух женщин запрягли в ярмо и привязали сани, а солдаты сзади подгоняли женщин плетьми… 9) обещали нам с клятвой тарханство на 7 лет (освобождение от налогов. — В. Л.),но и одного года не подождали; в нынешнем году вместо положенных овец, баранов, масла и проч. взяли с нас деньгами за два года, что было не под силу нам, и так как мы нигде не могли достать, то заставили взять серебро из наших церквей… 11) было приказано, чтобы в тех местах, где стояли казаки, ячмень и сено покупались ими за деньги, и чапаров (курьеров. — В.Л.)они должны были снабжать своими же лошадьми; но ячмень и сено брали у нас без платы, а лошадей без прогонов, да и курьера отправляли на наших же лошадях». Заканчивалась записка такими словами: «Мы все до единого остановились на том, что если никакая другая напасть не постигнет нас, дабы избавить от нестерпимой горести, то зажечь своими руками наши дома, жен и детей вогнать туда и самим броситься и так сгореть» [756] . Были и другие причины возмущения, среди которых «первенствовал» слух о введении рекрутчины. Боевые действия продолжались до глубокой осени 1804 года, наибольшую стойкость проявили мтиулетинцы и тагаурцы. 9 августа им удалось разгромить отряд численностью 60 человек. Только 29 октября всеподданнейшим докладом Цицианов смог отрапортовать о том, что все основные очаги возмущения погашены.
756
АКА К. Т. 2. С. 311-312.
Развитие событий не на шутку обеспокоило правительство. Командующий Кавказской линией генерал Глазенап, проявлявший в тот момент необъяснимое спокойствие, получил категорическое распоряжение Александра I восстановить движение по Военно-Грузинской дороге. Для этого было приказано направить один драгунский и два казачьих полка с артиллерией. Для пополнения войск, уже находившихся в Закавказье, назначили значительную партию рекрут. Кроме того, из Крыма в Мингрелию направились морем пехотный полк и две артиллерийские батареи [757] . Одной из главных причин волнений был слух о том, что Цицианов потерпел сокрушительное поражение под Эриванью. Этому верили все и расходились только во мнении: убит он или взят в плен. Когда же князь вдруг вернулся в Тифлис живой, здоровый и по-прежнему грозный, восстания стали прекращаться как по волшебству. Так что главнокомандующий имел все основания писать Александру I: «Дерзаю надеяться, что с помощью Божьей все будет приведено в свой прежний порядок и тишину, лишь бы мои помощники своими новыми и самовластными распоряжениями не расстраивали того, что мне Бог помогает устраивать, и следовали бы плану моего поведения, коему я всегда готов дать отчет и который основан на некоторых познаниях о нации, приобретенных с младенчества моего, еще в доме отца моего» [758] .
757
Дубровин Н.Закавказье… С. 368.
758
Там же. С. 369.
Генерал Глазенап встрепенулся после сердитого «окрика» из столицы и направил для освобождения Военно-Грузинской дороги отряд под командой генерал-майора П.Д. Несветаева — Казанский пехотный полк, два полка донских казаков и 500 рекрут. Несмотря на огромную численность своих приверженцев, царевич Парнаоз не сумел организовать сопротивления и потерпел полное поражение. Он пытался бежать в Хевсуретию, но тамошние жители, еще недавно охотно участвовавшие в мятеже, отказали ему в убежище. 31 октября 1804 года Цицианов рапортовал императору: «…одна из гидр, раздирающих Грузию междоусобной войной и вовлекающая бессмысленный народ в несчастья, поймана и заключена в благородную неволю, а именно царевич Парнаоз. Сие счастливое приобретение тем важнее, что научит и царевича Александра не посещать Грузию, а еще меньше столь долго оставаться в оной и набирать партию из неблагодарных князей» [759] . В апреле 1805 года Иулон и Парнаоз вместе с семьями были высланы в Россию: первый — в Тулу, второй — в Воронеж. Для того чтобы убедить царевича Теймураза вернуться из Персии, попытались использовать его жену. Трогательное послание несчастной женщины, оказавшейся жертвой политической борьбы, осталось без ответа. «…Три года с половиной как я в разлуке с вами; всякое удовольствие вы превратили мне в горесть. Для меня был труден даже и один час разлуки; как же мне не дивиться тому, что я еще жива и могу беседовать с вами. Но я одушевляю себя еще тем, что надеюсь на ваше боголюбие, по коему вы не расторгнете той благодати и благословения свыше, которым мы соединены, и не изгладите из своего сердца любви ко мне. Если на этот счет проникнет в мой ум сомнение, то я не позволю себе жить, и уверена, что напоследок будете каяться и сожалеть. Умоляю тебя, государь мой, слава моя. Вспомни, во-первых, радость и любовь, а во-вторых, — пламя горести, возожженное во мне, и ради вашего милого сердца, когда дойдет до вас письмо губернатора, человека правдивого и искренно пишущего, покоритесь ему. Довольно с меня столь продолжительной печали и разлуки с вашей светлостью» [760] .
759
Там же. С. 369-371.
760
АКА К. Т. 3. С. 63.
Как правило, после подавления любого восстания следует период расправы с наиболее активными участниками. Но Цицианов и его окружение посчитали репрессии бессмысленными и даже несправедливыми, принимая во внимание политическую культуру края. Всего арестовали 70 «зачинщиков», продержали их в крепости до весны 1806 года, после чего Александр I их всех помиловал. Сделано это было на основании доклада правителя Грузии Литвинова, объяснявшего необходимость снисходительного подхода к тем, кто участвовал в волнениях. «…Угнетение грузинского народа соседними владениями… правление царей учинило нетвердым для них и малонадежным для подданных, — говорилось в докладе. — Сверх того власть, постепенно разрушавшаяся раздроблением в разные руки, отвлекла здешних жителей от уважения единства власти. При малейшем неудовольствии присягу и верность меняли без всякого стыда, поставляя сие спасительным средством… Из сего положения обстоятельств видно, что самодержавие и безначалие были совокупны в одном правлении, то можно ли иметь надежду, чтобы народ сей, следуя положительным правилам, мог хранить верность к новому государю, когда поставлял ни за что изменить своему природному? Присоединить к сему должно обстоятельства того времени: бунт тиулетинцев и других горских народов, совершенное прекращение сообщения с Россией, возмутительные грамоты Баба-хана; не только сомнительное положение, но достоверно разглашенное истребление главнокомандующего и всех войск под Эриванью; наконец, прибытие царевича Парнаоза в Грузию — достаточны были отклонить сих не утвержденных еще подданных от стороны Россиян и заставить их стараться на будущее время снискать в царевичах себе и семейству своему подпору. Из сих соображений явствует, что жители Грузии, не только в отношении против Российского Государя, но даже против отечества своего по одинаковым преступлениям равно с российскими ответу подлежать не могут; претерпенное же ими несколько лет заключение в крепости довольно уже виновных омыло от преступлений, а невинных усмирило на будущее время» [761] .
761
Дубровин Н.Закавказье… С. 373.
Несмотря на отступление от Эривани, значительные потери и тяжелое впечатление от уничтожения отряда майора Монтрезора, общая стратегическая обстановка зимой 1804/05 года выглядела весьма обнадеживающей. Междоусобица в Нахичеванском ханстве позволила, приняв сторону одного из враждующих братьев, без особых усилий включить это владение в состав империи. Аналогичная ситуация сложилась и в Шекинском ханстве. Изгнанный мятежными родственниками Селим-хан обещал дать присягу на подданство и даже построить русскую крепость на своей земле, если ему помогут вернуть былую власть. Возвращение пленных и получение компенсации за расходы по предыдущей кампании Цицианов намеревался обеспечить военно-морской «диверсией»: Каспийская флотилия должна была появиться в районе порта Энзели и потребовать контрибуции и освобождения российских подданных. Взятие, а тем более удержание Баку виделось главнокомандующему делом проблематичным. Поэтому он намеревался после бомбардировки города «для устрашения» занять гарнизоном укрепление Урус-кале, расположенное на господствующей высоте над городом и пристанью. После всех этих изменений политической карты шемахинскому хану пришлось бы тоже согласиться на переход под российский скипетр. Присоединение к России всех этих территорий ставило эриванского хана в безвыходное положение, и ему пришлось бы покориться.