Цикады
Шрифт:
— Деточка, ты аккуратнее. Там ценные вещи, — ввернула старая карга.
— Простите, — Катя уселась на табурет и стала перебирать бумажки. — «Аттестат зрелости». Ничего себе, одни пятерки. Ваш?
— Брата, — она посмурнела.
Алекс быстро качнул головой: не надо. Катя знала, что с родственниками у них сейчас все непросто, так что соскочила с темы:
— Круто. У нас просто образование, а у вас прям «зрелость».
— Конечно, зрелость. Мы взрослее вашего потому что. У нас некоторые в школу вообще с войны вернулись и доучивались. Это вы до тридцати в игрульки играетесь, а у нас все по-взрослому было. Чуть что, все
Катя открыла уже рот, но Алекс успел вклиниться:
— Ты чего наверх полезла-то, так и не сказала.
Бабка молчала. Алекс со вздохом собрал все бумажки и передал ей:
— Изучай вот. Мы пока чай попьем. Будешь что?
Она скосила глаза на Катю. Алекс кивнул и сказал:
— Побудь у меня в комнате пока, ладно?
Катя зашла в комнатушку Алекса: продавленная кровать от стены до стены, старый школьный уголок, потертая боксерская груша. Стукнула по груше со всей дури — искусанные за сегодня костяшки заныли. Она плюхнулась на кровать и попыталась улечься, но в одном месте матрас как будто бугрился. Алекс все не шел, так что Катя нырнула рукой под матрас и нащупала там сверток. Вытащила, развернула пакет. Пистолет и трава.
Алекс вошел в комнату и выругался:
— Какого?..
— Это я тебя должна спросить. Это что такое? — прошипела, оглядываясь на дверь.
— Не твое дело, — Алекс потянулся за свертком, но она убрала руку.
— Тебя за это избили, да?
Алекс молчал. Катя отложила пакет, подошла к нему и обняла:
— Расскажи мне.
И вдруг он заговорил. О скутере в кредит, о тайниках, Пьере, подворотне, выброшенной куртке — и Марке, почему-то особенно важно ему было рассказать о Марке. Когда он закончил, Катя уже знала, что делать.
— Скидывай его номер.
— Зачем?
— Поговорим.
— Никаких «поговорим». Тебе в это лезть зачем?
— Затем, — Катя взяла пистолет и ткнула в него. — С нами. Так. Нельзя.
Уставшая врачиха из скорой пробыла меньше десяти минут. Вколола обезбол и уехала, бабка уснула, так что Алекс с Катей смогли выскользнуть из квартиры незамеченными.
Они доехали до заброшки в дикой части парка в паре остановок от школы. Алекс откатил скутер за кусты и остался ждать снаружи. Катя зашла внутрь и осмотрелась. Все как обычно: расписанные граффити стены с указанием того, что некая Вилена готова к минету по такому-то телефону (наверняка же мудак-бывший постарался), инвайты в каналы с запрещенкой, запах ссанины и груды мусора по углам. Катя подняла металлический прут с усыпанного листьями пола. Выкинула руку вперед, затем опустила. Сойдет.
На кирпичной стене напротив было выведено жирным, черным
THE END IS EXTREMELY NIGH [1]
В проеме показался мужик лет тридцати — в скучной офисной рубашке и плаще. Она убрала руку за спину и кивнула. Он нахмурился и повел плечами, словно почувствовав подставу.
— Ты никогда не брала. Не мой клиент.
— А я и не клиент.
Алекс появился у него за спиной и ткнул его в спину пистолетом, затолкнув внутрь заброшки.
— На колени.
— Малец, я же тебе все четко объяснил, — Пьер усмехнулся, Алекс тут же врезал ему рукоятью по плечу. Катя подошла ближе, выставив прут перед собой.
— А теперь объяснять будем мы, — она провела прутом по рубашке, оставляя
ржавую коричневую полосу, и довела до кадыка.Пьер сглотнул и облизнул губы:
— Зря ты с ним связалась.
— Это ты зря связался — с нами.
Она переложила прут в левую руку, сделала шаг вперед и забрала у Алекса пистолет. Алекс нанес первый удар — в бок.
Пьер свалился на землю, хрипя и задыхаясь. Катя подошла ближе и вжала прут ему между ног:
— Не нравится?
Он поднял глаза — и она увидела страх, и его страх придал ей силы, отчего чему-то внутри нее хотелось вжимать прут все сильнее, все ближе, все…
— Кать, — вдруг окликнул ее Алекс.
Катя подняла глаза и увидела в проходе мальчика лет десяти.
— Папа?
Пьер, продолжая смотреть Кате в глаза, тихо проговорил:
— Что ты здесь делаешь?
— Я пошел тебя искать. А это настоящий пистолет? — он спрашивал спокойно, как будто уже не первый раз становился свидетелем таких сцен. Катя убрала руку со стволом за спину.
— Игрушечный. Все хорошо, мы просто с твоим папой репетируем.
— Что?
— Сериал, блядь, — процедил Алекс. Кивнул Пьеру: — Вставай.
Пьер поднялся со стоном.
— А можно посмотреть? — продолжал донимать мальчик.
— Даня, тебе спать пора. Мы пойдем, ладно? Никаких вопросов. Никаких проблем, — Пьер держал руки над собой, а его взгляд так и остался прикован к Кате.
Алекс кивнул, а Катю подмывало направить пистолет Пьеру в спину.
— Слышь, умник. Ребенка с собой не таскай, — рявкнул в ней Тренер.
— Спасибо за совет, — пробормотал Пьер, подталкивая сына к выходу.
— А это не совет.
Когда Пьер вышел, Алекс забрал у нее пистолет и воткнул себе за пояс. Затем взял прут и швырнул в сторону:
— Бешеная.
Она вытащила мешок с травой, открыла его и вытряхнула в груду мусора.
— Что творишь?
— Мне и так по жизни хватает дряни.
— Я же сам никогда не юзаю.
— И не будешь. Не со мной.
Катя подошла к нему ближе и поцеловала, стаскивая с себя футболку.
Потом, уже одеваясь, она провела рукой по его синякам:
— Я ведь для тебя все сделаю, ты же знаешь?
— Знаю, — он кивнул.
Он не сказал в ответ, что сделал бы все для нее.
Он и не скажет. У Алекса всегда была одна звезда.
И звали ее Алина.
Алекс подвез Катю до дома. Разморенный, как всегда после секса, он вяло поцеловал ее напоследок:
— Снарягу завтра тебе докину, ок?
— Ок, — она снова потянулась к нему, но Алекс уже надевал шлем.
Катя подошла к подъезду и услышала знакомые голоса на детской площадке. Суки, и эти здесь.
— О, Катюха. А мы как раз смотрим, ты или не ты. Зять, что ли, был?
Отец еще пытался выдавать осмысленные реплики, а мать просто бухала.
— Домой пошли.
— Как соревнования? Всех победила?
— Всех. Пошли, говорю. Че орете здесь, людям спать мешаете?
— Ну а че все скучные такие?
— А ниче. Спать пошли, я кому сказала.
Насколько было бы проще жить, будь у нее всегда при себе пистолет.
— Отметить надо, Катюнь.
— Дома отметите. Чаем.
Она сварила макароны и пихнула туда банку тушенки. Сестра крутилась рядом и куксилась:
— Опять макароны.
— Хочешь, называй пастой. Мне пофиг вообще.