Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17

«Остановка! Ну, наконец-то…»

Усатый бело-синий «ЗиУ», мигая желтым глазом, подался к тротуару, и «японка» покатилась ходче, однако стрелка спидометра дрожала у дозволенных шестидесяти.

«Не хватало мне еще встреч с гаишниками!» – нервно подумал Дэниел Лофтин. Облизнув губы, он по очереди вытер о джинсы потные ладони.

На крайний случай громко разговорится, нещадно коверкая русский язык: «Я есть вице-консул Соединенных Штатов!» Милиционер козырнет ему и погрозит пальцем – мол, не нарушай больше, мистер… Но доводить до лишней засветки не стоит, проще соблюсти правила.

Лофтин аккуратно вывернул на Владимирскую площадь. Условное место «Влад».

Оглядевшись, припарковал машину багажником к церкви. На тайном языке «рыцарей плаща и кинжала» это значило – схрон заложен в Москве. А вот если бы «Хонда» встала не задом к тротуару, а передом – закладка в Ленинграде, в укромном местечке на Обводном канале.

Разведчик усмехнулся: он еще не устал от жизни, как старички из генконсульства, и все эти шпионские уловки занимают его по-прежнему, будто и не кончалось скаутское детство. Да и не так уж много оборотов вокруг Солнца намотала Земля, пока Дэниел Макартур Лофтин ползал, ковылял и бегал за юбками!

Ах, если бы только не эта выматывающая нервотрепка…

– Be Prepared! [150] – прошептал вице-консул, взбадривая тряскую натуру.

Да и что такого опасного он совершает? Подумаешь, машину оставил на стоянке! Тоже мне, герой выискался… Вот закладки делать – это по-настоящему страшно. До дрожи, до икоты. За каждым углом, в любой тени мерещится группа задержания…

Благо московские просторы – зона ответственности парней с «Чайковки», неразлучных Крокетта и Келли. Нынешний тайничок Винсент с Эдмундом заложили на «Аллее» – в Измайловском парке, на бережку Серебряно-Виноградного пруда. С виду – булыжник, а на самом деле – хитро сработанная посылка. Там и вопросник, и шифротаблицы, и таблетки для невидимых чернил… И тугая пачечка советских дензнаков. Куда ж без них?

150

Будь готов! (Англ.) – Скаутский девиз.

Выйдя из машины, Дэниел почувствовал себя голым и уязвимым, словно моллюск без раковины.

«Терпи, шпион, резидентом станешь!»

Подхватив холщовую сумку, Лофтин запер консульское авто и дергано, как заводная кукла, зашагал к Кузнецкому рынку.

А голосистые пышечки-колхозницы уже узнают его, подумал Дэнни, отвлекаясь от напряга, и плотоядно ухмыльнулся. Заманивают напевно, выставляя «утрешнее» молочко и баночки с русским йогуртом. Называется varenets.

Сгоняя зажатость, вице-консул глянул на старенький «Ролекс» – изящное швейцарское изделие охватывало волосатую конечность. Четверть второго.

У агента «Немо» ровно полчаса, чтобы «снять» сигнал. Когда троллейбус выедет на площадь и завернет мимо станции метро «Владимирская», справа как раз откроется стоянка. Зри в корень, агент…

Тот же день, позже

Москва, улица Кировская

Аглауко напропалую ухлестывал за рыженькой из их группы, а вот Томаш изнывал от скуки и нетерпения. Шестой день они бродят с толпой туристов, старательно фотая достопримечательности да высматривая бородатых мужиков в ушанках, спаивающих «Столичной» медведей с балалайками.

– Синьоры! – возопил вертлявый гид-переводчик с цепким взглядом. – Сейчас вы можете сами прогуляться по Москве, но не забудьте – вечером нас ждет Большой театр!

Мути мигом отвязался от своей зеленоглазки, щебетавшей всё бойчее, и пришатнулся к Платеку.

– Пора! – нервно выдохнул он.

В стильном блейзере, в мокасинах ручной работы и демократичных джинсах, Аглауко выглядел дельцом средней руки, а вечно насупленного Томаша можно было принять за мафиозо. Но только не в советской Москве. Здесь у нумерариев будто невидимые таблички болтались на груди – «Интурист».

Платек вздохнул, ощущая привычный страх – и разгоравшийся кураж. Близился волнующий момент инфильтрации – внедрения и погружения в чужую среду.

– Второй час уже! – задергался Мути. – «Сменщики» могут нас не дождаться.

– Да куда они денутся…

Оставив пугающую площадь Дзержинского за спиной, нумерарии поднялись по Кировской, незаметно проверяясь, и свернули к храму Святого Людовика Французского.

Две его невысокие колоколенки заботливо поддерживали приземистый тосканский портик. Перед собором никто не толокся, лишь высокий старик, упакованный в черное, медленно поднимался по ступеням, постукивая лакированной тростью.

Томаш пристроился за ним и шагнул в храм, склоняя голову.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… – забубнил он.

Собор хранил торжественную тишину. Немногочисленные прихожане отбыли службу и разошлись, лишь в боковом нефе шаркал усохший, как мумия, министрат да высиживал на скамье давешний старикан.

Платек неторопливо зажег свечу у иконы Богородицы и уселся рядом с Мути. Прямо перед ним усердно прямил спину единоверец, поразительно схожий со знаменитым персонажем русских сказок – Кащеем Бессмертным.

Томаш неуверенно посмотрел на Аглауко, тот поймал его взгляд и пожал плечами. Вздохнув, поляк негромким речитативом завел молитву-пароль:

– Святый Господи, Отец мой всемогущий, Господи вечный, светоч правды, умоляю Тебя явить свою вечную милость и ниспослать мне истинное знание… – Он смолк и облегченно выдохнул, расслышав дребезжащий голос «Кащея».

– …Да очистится и освятится душа моя! – с энтузиазмом подхватил дед. – Да помогут мне в свершениях моих непоколебимая вера, справедливое суждение и святое учение Церкви. Именем Иисуса Христа, нашего Спасителя. Да будет так.

Помолчав, «Кащей» тихо добавил:

– Давно ждем вас, уж и не чаяли свидеться.

– Нельзя было сразу, – неуклюже оправдался Томаш.

Старик слегка наклонил голову, соглашаясь, и проскрипел:

– Следуйте за мной.

Все трое чинно покинули центральный неф и вышли на солнце, моргая после церковного сумрака. Степенно шагая, добрели до Кировской, перешли улицу, плутая в переулках.

– Нам сюда. – «Кащей» поворотил хищный нос к рустированному фасаду. – Мы очень тщательно отбирали тех, кто сегодня заменит вас, а уже завтра вылетит в Италию под вашими именами. Главное, что оба – католики, верные и проверенные…

– Вылет послезавтра, – поправил старика Аглауко, допуская к губам ухмылочку, – и звать их будут иначе, чем нас.

– Не придирайся, – забрюзжал Платек.

– Да так еще лучше! – взбодрился «Кащей», открывая дверь. – Прошу.

Величественный подъезд встретил троицу гулкой тишиной – каждый шаг, каждый шорох достигал ушей, пугающе усиливаясь, словно кто подкрадывался со спины, выгадывая момент, чтобы напасть.

«Нервишки, однако… Шалят!» – усмехнулся Томаш.

– Сталинский ампир, – негромко сказал Мути. Видать, и его прижали акустические фокусы.