Цитадель

Найл приподнялся на локте и осторожно коснулся губами ее плеча. Тело женщины застыло от нежданной ласки. Найл поцеловал плечо немного выше, коснулся губами шеи, зарываясь лицом в свежие и прохладные, как морской бриз, волосы. Рука его нежно скользнула вдоль сухого и теплого тела, вернулась обратно и легла на упругую грудь. Сделав первый шаг, Найл уже не мог остановиться. Поцелуи его становились все более частыми и жаркими, ладонь двинулась вниз, к животу. Тело морячки постепенно оттаивало: она откинула голову назад, блаженно улыбаясь, перехватила губами один из его поцелуев, ноги выпрямились. Найл повернул ее на спину и коснулся губами шрама, в том самом месте, где должен был быть сосок, нежно сжимая другую грудь ладонью. Рягья неуверенно положила руки ему на плечи, провела ими по спине. Правитель стал целовать другую ее грудь, сжал губами сосок. Женщина застонала, тихонько разведя ноги. Найл опустил ладонь на самый низ живота, немного поиграл с жесткими короткими кудряшками, опустил еще ниже и ощутил влажные нижние губы. Очень-очень осторожно, стараясь не причинить ни малейшей боли своими грубыми пальцами, он раздвинул их, проникая в самый жар тела, лаская его.

Рягья прикусила губу, словно от боли, замотала головой из стороны в сторону. Тело ее выгнулось, она сжала Найла в объятиях, отпустила, схватила его голову, привлекла к себе, покрывая сумасшедшими поцелуями, отбросила, раскинула руки в стороны, загребая ладонями песок. Найл лег на нее сверху, направил рукой свой окостеневший от нетерпения член и вошел в нее сильным ударом. Рягья вскрикнула, обхватила его и уже не отпускала больше ни на мгновение. Она не отпускала его еще долго после того, как все кончилось, и даже заснул Найл в ее объятиях.

Проснулся он от холода и суеты вокруг: смертоносцы, обтекая их с Рягьей с двух сторон, убегали за холм. Он потряс морячку за плечи и вскочил.

— Началось. Они уходят окружать город.

Это был обычный способ охоты смертоносцев на людей: окружить спящее поселение, парализовать всех жителей мощным волевым ударом, потом войти и собрать беззащитную добычу.

Правитель повернулся к женщине. Она складывала подстилку, смущенно пряча взгляд. Найл рассмеялся и привлек ее к себе:

— Рягья, ты самая прекрасная из женщин, каких я только знал в своей жизни.

Морячка вскинула глаза, ожидая увидеть смех или издевку на лице Посланника Богини, но правитель говорил правду. Искреннюю правду. Вот только проанализировать своих мыслей он не мог, не было времени — с вершины дюны за ними уже спускались пауки-волки.

* * *

Смертоносцы недвижно стояли среди камней, между чахлых редких кустов. Горсть серых спин, разбросанных над пещерами Диры. Пауки как пауки, стоят, ничего не делают… Но смертоносцы не отдыхали, они выкладывали все силы, парализуя спрятавшихся под толщей земли людей.

— Где мы будем входить в город, Посланник Богини? — спросил Дравиг.

Найл недоуменно повернулся к нему и за долю секунды полного контакта наконец понял, зачем начальник охраны Смертоносца-Повелителя, назначенный командовать экспедицией, потащил его с собой.

Смертоносцы знали, как захватить в плен людей. Но они не знали, как обойти человеческие ловушки. Хоть бы предупредили! Он мог бы заранее подумать.

Дравиг ждал.

— Лучше воспользоваться тем входом, что в расселине, — предложил правитель.

— В прошлый раз там погибли два смертоносца, — вежливо усомнился Дравиг.

— Я знаю, — ответил Найл.

— Тогда я провожу, — не стал спорить мудрый смертоносец.

Паук побежал первым. Найл помчался следом, в сопровождении. Рягьи и десятка пауков-волков. Как ни старался правитель, но догнать восьмилапого друга не мог. Дравиг умчался вперед и ждал у высокого деревянного столба, врытого рядом с поворотом тропинки в расселину. Столб оседлал очень странного вида паук, напоминающий смертоносца с человеческим лицом. Раньше Найл ничего похожего не видел.

— Нам туда, — сообщил начальник охраны.

— Нет, нам туда не надо, — покачал головой правитель, — нас там ждут. Главный проход мы обойдем.

Пока правитель раздумывал, к нему успели присоединиться охранницы и оба раба, сопровождавшие Дравига.

Найл стал подниматься на пологий холм, стараясь держаться подальше от расселины. Смертоносец, охранницы, рабы, пауки-волки крались за ним гуськом, стараясь ступать след в след. Правителя начал разбирать смех — крепко, однако, дикие люди повелителей мира напугали.

— Здесь, — Найл остановился на краю расселины. — Нас ожидают со стороны тропы, откуда удобнее подойти. А вы можете без труда спуститься с откоса прямо ко входу. На тропинку желательно не ступать.

Дравиг молчал. Найл по-хозяйски заглянул ему в сознание и обнаружил: смертоносец прикидывает, как бы пустить первыми рабов. Увы, «неголосующие граждане» не умеют выпускать паутину. Можно пустить первыми менее ценных бойцовых, пауков, но Дравиг не был уверен, что они способны точно понять распоряжения правителя. Оставалось рисковать самому. Смертоносцу не очень «улыбалось» доверять свою жизнь отвлеченным рассуждениям двуногого, пусть даже правдоподобным, однако другого выхода он не находил.

Смертоносец стремительно рванулся к самому краю, на мгновение опустил брюшко, коснувшись камня, и исчез внизу. Прошло несколько томительных секунд. Найл с ужасом ожидал, что вот-вот сейчас тренькнет внизу тетива и…

Пауки-волки сорвались со своих мест и ухнули с откоса — Дравиг вызвал подкрепление. Найл подошел к краю, заглянул вниз. Снежно-белые паутины заканчивались у темного провала пещеры.

«Получилось, — даже удивился Найл. — Если бы я не догадался, ни за что бы смертоносцы города не взяли!»

— У вас есть газовые фонари? — спросил правитель охранниц. Одна из женщин подошла к рабу, поковырялась у него в мешке, достала лампу, протянула Найлу. — Отлично! Зажги, а я сейчас…

Он вытянул одну из паутин и принялся вывалить ее в сухой грязи между камней.

— По пы пелаешь, Попанник Попини? — подошла к нему Рягья.

— Не видишь? — усмехнулся правитель. — Веревку пачкаю. Помогай.

— А бапэм? — неуверенно переспросила морячка, выгребая из щели горсть пересохших листьев.

— Чтобы не липла, — объяснил Найл.

Некоторое время Рягья старательно осыпала паутину жухлой листвой и песком. Потом остановилась.

— Попуййеця, епи ее пак опыпать… По и нее юпно пасти пелать? И они не бутут паться? — Но сознании ее читалось другое: «Будь тогда у паруса вместо веревки паутина, она бы не порвалась. И я не стала бы уродом».

Найл выпрямился, обнял ее, прижал к себе:

— Ты сама лучшая. Лучше всех. Ты мне нравишься такая, как есть. Понятно? — Он поцеловал ее глаза, осушая навернувшиеся слезы. — А теперь пойдем. Я покажу тебе город, в котором однажды, очень давно, впервые увидел людей, не входящих в мою семью.