Цитадель

От сердца у правителя отлегло лишь тогда, когда Рягья быстро и ловко стала карабкаться на одинокий каменный палец. Найл смотрел на гибкое, сильное тело женщины, восхищался ее красотой и чувствовал, как в душе зарождается острое, почти болезненное желание. Видно уж, устроен так организм мужчины — любое чувство в половое желание переводить.

Рягья забралась на самый верх, выпрямилась, вскинула руку к глазам и поднялась на цыпочки.

Ладное, статное тело четко прорисовывалось на голубом небе. Желание стало нестерпимым, и Найл отвернулся.

«Теперь понятно, почему в прежние века мужчины совершали изнасилования… — подумал он. — А новые жители Диры — дураки. В таком опасном месте тропу проложили».

Он стоял на коленях, наслаждаясь контрастом между жарким солнцем и прохладным озером, время от времени плескал на себя водой и старался сдержаться и не броситься навстречу Рягье, которая уже начала спускаться вниз.

«А ведь дикари отнюдь не дураки, — внезапно понял он, — если даже смертоносцы смогли захватить город и взять в плен хоть одного из них только со второй попытки, да и то с помощью немалой армии. Может, они имели основание не бояться засады за каменным уступом?»

Правитель резко повернул голову, едва не свернув позвонки: Рягья спускалась не в сторону тропинки, а по противоположной, более пологой стороне. И тут до Найл а стало доходить…

— Стой! — заорал он, вскочив на ноги — откуда только силы взялись. — Стой! Не шевелись!

Но морячка то ли не расслышала, то ли неправильно поняла правителя. Она рассмеялась и прямо со своего места, с высоты в полтора человеческих роста, спрыгнула вниз. Найла пробила короткая холодная дрожь и рассеялась мурашками по телу. Рягья не устояла на ногах, свалилась набок. Встала.

«Обошлось…» — испустил правитель вздох облегчения.

Рягья небрежно стряхнула прилипший к телу песок, сделала шаг, второй. До берега докатился басовитый, быстро затухающий удар. Женщина вздрогнула. На груди образовалось небольшое пятнышко, из которого вылетела стрела, мелькнула над Найлом, упала в воду и стала быстро тонуть. Рягья медленно опустилась на колени, постояла так, с недоумением приподняв брови, и упала лицом вниз.

— Стой! — Найл бросился к ней, упал рядом, лихорадочно пытаясь очистить сознание от посторонних мыслей, но у него ничего не получалось, и тогда он бросил в нее все силы, всю энергию, какую только имел… Но встретил пустоту. Женщины по имени Рягья больше не существовало. Найл уткнулся лицом в пахнущие морем волосы и бессильно заплакал.

* * *

Найл стоял на носу ладьи, глядя прямо перед собой и не замечая ничего вокруг. Словно где-то далеко, в другом измерении, ритмично бьет барабан и дружные удары весел толкают судно против ветра. Словно нет ни слепящего солнца, ни холодных брызг от разбиваемых волн. Правитель не заметил даже, как они вошли в гавань города, и очнулся только от резкого толчка при причаливании.

— Мы прибыли, Посланник Богини, — вытянулась перед ним командующая кораблем рослая девица.

— Хорошо, — безразлично кивнул Найл и сошел на пристань, кивком поздоровавшись со встречающими его принцессой Мерлью и Симеоном.

— Ну как? — нетерпеливо спросил медик, перебирающий на месте ногами, словно готовящийся к прыжку кузнечик.

Принцесса молчала. Она была в длинном темно-зеленом и совершенно непрозрачном платье, но ветер плотно прижимал легкую ткань к телу, позволяя увидеть каждый изгиб изящной фигурки. Волосы охватывал широкий обруч, инкрустированный малахитом, а в ушах висели уже знакомые изумрудные серьги. Найл прислушался к себе, но в душе его при виде девушки ничто не шелохнулось. Вообще ничего. Создавалось впечатление, что он теперь не способен испытывать никаких чувств.

— Я рада тебя видеть, Найл, — разорвала затянувшуюся паузу принцесса, приглаживая волосы.

— Я тоже рад видеть тебя, Мерлью.

— Так что, поймали кого-нибудь? — бесцеремонно поторопил правителя Симеон.

— Одного.

— А чего так мало?

— Не забирайте его, пока я не уйду, — проигнорировал вопрос Найл. — Он видел меня в Дире, так что при мне «освобождения» может не получиться.

— Одного мало, — гнул свое медик, — для достижения устойчивого эффекта необходимо хотя бы два десятка…

Правитель просто повернулся к нему спиной и ушел с причала.

Нефтис ждала его около коляски. За спиной ее стояли на коленях четыре стражницы.

— Я рада видеть вас, мой господин, — склонила она голову.

— Я тоже рад тебя видеть. Что это за зрелище?..

— Вместо того чтобы сопровождать вас, мой господин, они остались со мной. Они ждут наказания. Что прикажете сделать с ними, мой господин?

Найл взглянул на неподвижно замерших женщин. Если бы они поехали с ним, то Рягья осталась бы жива… Но тогда он вообще не познакомился бы с морячкой…

— Ничего не надо с ними делать, — сказал правитель. — Просто позаботься, чтоб они никогда не попадались мне на глаза.

Во дворце Джарита приготовила праздничный обед. Любимые Найлом дрофы, запеченные в тесте, прозрачный бульон из гусеницы-листорезки, фруктовые и овощные салаты, поджаристые хрустящие плюшки, паучье красное и белое вино. Служанка постаралась от души.

— Послушай, Джарита, а жареной рыбы у нас нет?

— А разве ее едят? — искренне удивилась та.

Служанку можно было понять — ведь пауки терпеть не могут воды, разделяя ее только на два вида: вода для питья и водное препятствие для движения. Употреблять в пищу животных, обитающих в этой противной среде, им и в голову прийти не могло. А слуги смертоносцев безропотно следовали привычкам господ. За исключением моряков, которые, похоже, даже считаясь слугами, оказывались свободнее «свободных людей».

Правитель неторопливо поел, не столько утоляя чувство голода, сколько выражая признательность от души постаравшейся Джарите, потом ушел в комнату для размышлений.

Контакт с городом возник мгновенно. Возможно, оттого, что вот уже два дня Найл испытывал в незнании полную пустоту. Раньше он тратил немало сил, очищая сознание от посторонних мыслей, а теперь оставался «чистым» постоянно, всегда готовый принять внешние вибрации. Казалось, с гибелью Рягьи из жизни ушла и способность правителя думать и чувствовать. Теперь он ощущал город именно таким, каким он был на самом деле. Контакт не окрашивался ни скверным или же веселым настроением правителя, ни желанием Найла ощутить в вибрациях то, чего хочется.

Гигантский организм, состоящий из тысяч людей и насекомых, нежился под солнышком, наслаждаясь сытостью и покоем. Питательные ручейки из зеленых пригородов исправно снабжали его силами, ясно ощутимые в работе чистильщики-рабы избавляли от продуктов жизнедеятельности. На острове детей искристым огоньком светилась новая, только зародившаяся жизнь. Такой же огонь сиял на восточной окраине.

Умиротворяющая картинка портилась кварталом жуков. Только сейчас, на фоне здорового состояния города, Найл заметил, что этот квартал напоминает не часть целого, а обширную опухоль. Замкнутое само на себя серое пятно. Остальное пространство пронизывали хорошо ощутимые нити — словно несколько паутинок одна над другой. Самая густая имела центр во дворце Смертоносца-Повелителя, та, что послабее, замыкалась на дом принцессы Мерлью, потом еще десяток паутин, почти неощутимых, — с центрами в квартале рабов, в доме Собраний, в библиотеке, в Черной Башне, в Хранилище Мертвых… Не было только одной — с центром во дворце Посланника Богини. Но это неудивительно: ведь сейчас он являлся Городом, его сутью и плотью, а не людским правителем. И мог гордиться плодами своего труда: город, доверенный Великой Богиней Дельты, больше не болен.