Цивилизация Древней Греции

Помимо городских укреплений, греки строили крепости для защиты мест переправы и границ. Так, Аттика была защищена от вторжения своих соседей многочисленными крепостями: Элевтеры, Филей, Рамнонт, развалины которых стоят до сих пор. В частности, в Элевтерах, охранявших проход через Киферон, ведший к Платее и Фивам, в хорошем состоянии сохранились башни и стены IV века, выложенные красивой тесовой кладкой правильными рядами. Некоторые из этих укреплений, например Филея и Декелия, играли важную роль в военно-политической истории Афин. В V веке большинство укреплений этого типа были менее совершенны: укрепления, построенные афинянами в Делии в 424 году, были деревянными, что дало возможность беотийцам их поджечь. По всем регионам Греции были разбросаны изолированные оборонительные сооружения, главным образом простые четырехугольные башни, построенные из тесаного камня посреди возделываемых площадей или пастбищ. Зачастую очень сложно определить дату создания этих сооружений, которые встречаются также в горах и на островах, однако некоторые из них, судя по технике их стен, восходят по крайней мере к IV веку. Вероятно, речь идет об убежищах или наблюдательных башнях, возводимых в пограничных или изолированных регионах, которые подвергались набегам грабителей, приходивших по суше и по воде: крестьяне и пастухи, находившиеся по соседству, могли оказать сопротивление внезапно появлявшемуся вражескому отряду.

Все эти оборонительные механизмы усложняли задачу захватчиков, поскольку искусство осады не пережило никакого обновления. Обыкновенный наземный военный поход в V и в первой половине IV века происходил следующим образом. После объявления войны глашатаем нападающая сторона собирала свои войска и контингенты союзников и вторгалась на территорию врага. Разумеется, прежде, чем вступить в войну, вопрошали богов, обращаясь к знаменитым оракулам или прибегая к местным прорицателям и к традиционным обрядам. Благоприятным сезоном считалась весна или лето. Избегали зимних походов, в которых армия страдала от погодных ненастий: в «Ахарнянах» Аристофан показывает таксиарха Ламаха, вынужденного посреди зимы отражать налет беотийцев на границу, — он бранит снег и плохую погоду. Появившись на вражеской территории, армия неизбежно грабит и опустошает ее: сжигает деревни, захватывает скот, уничтожает урожай, вырубает фруктовые деревья и виноград, подбирая все — до последнего зубчика чеснока, чтобы удостовериться в полном разорении. Единственное спасение крестьян — успеть убежать до вторжения: укрепленные города были призваны их приютить, и ограда, зачастую охватывающая не только городские кварталы, но и огромные незастроенные территории, предназначалась именно для того, чтоб служить убежищем. Так, деревенские жители Аттики во время Пелопоннесской войны, укрывались в ужасной тесноте на пустырях и в святилищах Афин и Пирея, а также между Длинными Стенами. Этот наплыв населения, изгнанного из своих деревень и жившего в бедственных бытовых условиях, вызвал чудовищный мор в первые годы войны. Если армия захватчика не встречала вражеского войск для столкновения в решающем бою, она доходила до стен города. Внезапность, предательство или страх зачастую помогали открыть двери, как это произошло в Платеях в марте 431 года, когда заговорщик впустил ночью в город 300 фиванских гоплитов, или в Амфиполе, который сдался в 424 году после первого же предупреждения Брасида. В противном случае единственной надеждой на спасение была длительная осада города, которую весьма сложно было держать в течение долгого времени: Афины держали ее в течение двух лет (431–429), чтобы подавить Потидею в Халкидике. Как правило, после демонстрации своей силы под стенами города нападающий, которого мало привлекали трудности осады в зимнее время в опустошенной местности без запасов, возвращался на родину и распускал войска до весны. Таким был порядок военных операций в течение многих лет Пелопоннесской войны, по крайней мере до тех пор, пока спартанцы не захватили вместе с Деклелеей опорный пункт, позволивший им укрепиться в Аттике даже в зимнее время.

В общих чертах подобной стратегии придерживались государства, которые не имели достаточных сил для сражения в шеренге или не желали рисковать, совершая военные набеги, которые могли стать ловушкой. Ярким тому примером может служить засада, подготовленная этолийцами против афинянина Демосфена в 426 году, или ловкий ход Ификрата, который вместе с отрядом своих пелтастов разрушил целый корпус спартанской пехоты во время Коринфской войны. Более эффективным был морской ответный удар, поскольку преимущество на море позволяло нанести его неожиданно. Во время Пелопоннесской войны Афины постоянно беспокоили берега Пелопоннеса вплоть до Лаконского залива во время сезона; они в течение нескольких лет поддерживали в хорошем состоянии операционную базу в Пилосе, Мессении; они наносили всевозможный вред морской торговле Спарты и ее союзников. Этот крупный конфликт разворачивался в небывалом масштабе, и это отлично понимали современники: шла борьба наземной державы против державы морской. И Спарта не могла одержать окончательной победы, пока благодаря Лисандру и персидскому золоту не сумела разбить афинский флот. Главенствующая роль военного флота была одной из оригинальных черт греческой истории.

*

Начиная с микенской эпохи греки использовали свои корабли для войны и пиратства — двух неразрывно связанных меж собой видов деятельности, которые сопутствовали друг другу вплоть до эпохи эллинизма. На одной из знаменитых табличек из Пилоса есть упоминание о морской экспедиции. Троянская война — это не что иное, как самая известная серия операций такого рода, в ходе которых морской флот и наземная армия вступают в бой сообща. Мы плохо осведомлены относительно микенских судов: несколько гравюр на камнях, несколько рисунков — источники, слишком скромные и краткие, чтобы дать нам достаточную информацию о греческом судоходстве во 2-м тысячелетии. Но несомненно то, что использование лодок в эту эпоху уже позволяло совершать серьезные переезды по морю: вторжение в Египет в конце XIII века народов моря, среди которых были ахейцы, великолепно иллюстрирует это.

О гомеровском времени мы осведомлены намного лучше благодаря его поэмам и изображениям на геометрических вазах. Последние, как мы уже видели, весьма часто представляют сцены морских сражений или битв вблизи кораблей, которые обнаруживают поразительное сходство с гомеровскими описаниями. Совмещая многочисленные сведения из этих двух источников, можно весьма точно описать эти большие беспалубные галеры, снабженные водорезами, с возвышающимися баком и ютом, оснащенными перилами. Гребцы располагались в один ряд, их весла опирались на уключины в форме крюков, вертикально закрепленных на планшире. Между двумя рядами гребцов возвышался переход, или курсия, позволявший переходить с носа на корму. Именно там находились солдаты, которые затем высаживались на сушу. Судном управляли, по крайней мере, два длинных весла, выполнявших функции руля и расположенных по обе стороны кормы. Лоцман переходил от одного к другому по специальному помосту во всю ширину судна (в этой части, близкой к корме, он занимал приблизительно два метра). Именно по этим помостам Аякс в XV песни «Илиады» шел с корабельным шестом, чтобы отогнать с высоты греческих кораблей, приставших к песчаному берегу, троянские войска.

Таким был длинный корабль — остроносая галера, говорит В. Берар, использовавшаяся в греческом судоходстве с эпохи ранней архаики. Галера шла и на парусах и на веслах одновременно. Единственная съемная мачта возвышалась в середине судна, воткнутая в отверстие в курсии; ее ножку поддерживал деревянный блок, или гнездо, крепившееся к килю. К горизонтальной рее, которую поднимали на кожаном тросе, крепился четырехугольный парус — единственный, который поддерживали и которым управляли с помощью тросов и ручек реи. Это оснащение, не представлявшее собой ничего нового по сравнению с египетскими кораблями, ограничивало возможности в управлении: он мог плыть только при попутном ветре или полном бакштаге[5]. Если судно шло бейдевинд[6], необходимо было убирать паруса и грести веслами. Гребцов могло быть до пятидесяти человек, то есть по двадцать пять с каждого борта: а это уже пентеконтора — судно на пятьдесят весел, которое часто встречается в VII и VI веках.

Длинные корабли гомеровского периода были оснащены водорезами, с помощью которых можно было разбить вражеское судно при столкновении: несмотря на то, что у нас нет прямых ссылок на конкретное морское сражение, имевшее место в эту эпоху, очевидно, что военно-морская тактика уже родилась. Она была усовершенствована великими морскими державами, в основном Коринфом. Этот крупный полис, основанный на Истме и омываемый двумя морями, развивал военно-морской флот для безопасности своей торговли и взаимоотношений с колониями: для этих целей был создан флот из кораблей нового типа — беспалубных, не столь возвышающихся над уровнем воды, более быстрых и маневренных. Эти судна приводились в движение пятьюдесятью гребцами, весла которых не были прикреплены к уключинам, а вставлялись в отверстия планшира. Эти средиземноморские пентеконторы, длиной примерно в тридцать метров, вполне сравнимы с нормандскими драккарами, плававшими по Атлантике. Они были более маневренны, чем гомеровские корабли. Вместе с лодками на тридцать гребцов, или триеконторами, созданными по их образу и подобию, но в уменьшенном масштабе, пентеконторы составляли костяк греческих отрядов архаического периода и давали возможность осваивать дальние моря, попутно осуществляя колониальную экспансию. Например, Батт и его спутники на двух пентеконторах из Феры доплыли до Ливии, основав там Кирену.

Размеры пентеконторы (от 30 до 35 м в длину) были максимальными для обычного корабля из дерева: увеличение длины создавало риск повредить киль при плавании в открытом море. Чтобы увеличить скорость, необходимо было увеличить количество гребцов. Как добиться этого, не удлиняя судно? Решение было простым: добавить еще ряд гребцов — отсюда новые типы кораблей с двумя и тремя рядами весел, диеры и триеры, снискавшие исключительную славу (особенно последние) в классическую эпоху. Действительно, с появлением триер кораблестроение в Греции достигло своего апогея: это прекрасное маневренное судно стало основой афинского флота в период его наибольшего расцвета и могущества, в связи с чем заслуживает особого внимания.

Его корпус длиной от 35 до 38 м был узким — 4–5 м в мидель-шпангоуте[7] в высоту от ватерлинии. Осадка судна была не более метра, водоизмещение — порядка 80 тонн по международному измерению. Расположение гребцов, которое в течение долгого времени оспаривалось, можно восстановить весьма точно по изобразительным источникам. Тексты сообщают нам лишь то, что три ряда гребцов сверху вниз назывались франитами, зигитами и фаламитами. Традиционным гребцам на пентеконторе и архаических кораблях соответствовали гребцы среднего ряда, сидевшие, как и раньше, прямо на бимсах[8] — zeugos («перекладина», «балка»), откуда и название — зигиты. Их весла, как и в пентеконторе, проходили через отверстия в планшире. Франиты сидели на два фута (около 0,6 м) выше, и их скамья (thranos) крепилась к верхней части планшира, между сиденьями зигитов. Таким образом, расположение франитов было смещено по отношению к зигитам одновременно в высоту, в длину и в сторону, так как они находились дальше всех от оси лодки — практически по бортам. Чтобы компенсировать эту крайнюю внешнюю позицию, для триеры была изобретена галерея шириной около 2 футов (0,6 м), выступавшая наружу на высоту планшира и крепившаяся к опорам, соединявшимся с бархоутом[9]. Борта этой галереи, возвышавшейся над решетчатыми перилами, также были оснащены уключинами, предназначенными для весел франитов. Для них, сидевших прямо напротив планшира корабля, предназначался рычаг, позволяющий управлять длинными веслами без чрезмерного напряжения. Что касается фаламитов, они располагались в трюме (thalamos) — на том же месте, что и франиты, но ближе к оси судна, чем зигиты, и ниже их примерно на 3 фута (0,9 м). Их весла проходили через отверстия, проделанные по бокам корабля, и располагались вертикально по отношению к соответствующим уключинам франитов. Этот весьма сложный механизм в действительности был очень простым: он был основан на более экономном использовании пространства — расположение трех рядов гребцов на разных уровнях и в разных местах в шахматном порядке по всей длине судна. Таким образом, каждый имел достаточное пространство, чтобы управлять своим веслом, не стесняя сидящего рядом соседа, что было особенно важно во время маневров, жизненно необходимых для защиты корабля. Маневры эти заключались в том, чтобы быстро убрать весла по команде, когда вражеский корабль приближался, чтобы сломать их, и снова их достать, когда опасность миновала. Отверстия для весел фаламитов находились на высоте всего 0,5 м от поверхности воды, зигитов — приблизительно 0,9 м: чтобы не допустить заливания через них воды при сильной волне, их необходимо было закупорить по крайней мере одинарным слоем кожи. С одной стороны она крепилась к корпусу, а с другой — прижимала весло, оставляя ему всю свободу движения. Франиты находились под открытым небом на высоте около 1,4–1,5 м от уровня воды. В V веке над ними, как правило, устанавливался мост, предназначенный для их защиты от вражеских стрел и для размещения на борту воинов. Помимо прочего, по обеим сторонам корабля перед каждым боем натягивались полотна из толстой кожи для отражения стрел.

Афинская триера вмещала в себя около 170 гребцов: 62 франита, 54 зигита и 54 фаламита. Поскольку франиты, находившиеся выше всех, имели самые длинные весла, они выполняли самую сложную задачу — отсюда выражение «народ франитов», которое Аристофан использовал для обозначения простонародья Афин, откуда выходили гребцы. Кроме них, на корабле также было несколько матросов — не более десяти, чтобы управляться с парусами, якорем и швартовами. В этом отношении триера не далеко ушла от военных кораблей предыдущей эпохи: она имела одну-единственную мачту с одним четырехугольным парусом и иногда еще небольшой четырехугольный парус на фок-мачте. Командование состояло из капитана, или триерарха, лоцмана, второго начальника, дежурившего в передней части судна, начальника гребцов, управлявшего греблей с помощью флейтиста, который задавал ритм, и, вероятно, нескольких старших матросов. Гоплиты и лучники, перевозимые на корабле, или эпибаты, как правило, насчитывали около 200 человек.

С хорошо подготовленным экипажем триера могла развивать скорость в 5–6 узлов (9–11 км/час). Подготовка гребцов имела немалое значение: физическая нагрузка была очень большой и могла длиться часами без перерыва. Великолепная сплоченность гребцов во время сложных маневров достигалась за счет постоянных тренировок. Как сообщает Перикл в своей речи об афинском народе незадолго до Пелопоннесской войны, «если мастерство требует физической подготовки, то это морское дело. Недопустимо, чтобы его практиковали как дополнительное занятие: наоборот, никакое дополнительное занятие с ним не сравнится». Экипажи формировались повсеместно среди народа: среди фетов, граждан без имущества, набирали гребцов. Иногда брали метеков и даже рабов. Эти моряки получали ежедневное жалованье в размере, зависевшем от обстоятельств и ресурсов казны, — от двух оболов до драхмы (6 оболов). В конце Пелопоннесской войны спартанские морские военачальники, пользуясь персидской денежной помощью, делали надбавки к жалованью, что провоцировало дезертирство в рядах афинских гребцов.