Цвет и крест

И много еще я мог бы привести примеров, из которых ясно видно, что всем известное явление «обмирщения» духовенства вовсе не совпадает с понятием падения. Вернее будет признать, что в стране нашей черное и белое духовенство расходятся в самой основе, в понимании существа православия, что произошел распад, нарушено установившееся в веках равновесие между сущим и должным. И вот отчего Розанов, явно же выступающий против Христа, многими православными священниками признается истинным христианином: по их мнению, он борется только с маской Христовой, а не с самим Христом. Я заимствую слова «маска Христова» от одного старого священника, живущего в глубине России, отца Спиридона; он, достойный, глубокоуважаемый в своем краю священник, необыкновенно замкнутый и сдержанный человек, не раз во время наших долгих вечерних бесед загорался пророческим гневом и называл маской Христовой тот «темный лик», против которого так восстает Розанов. В первый раз в своей жизни от православного священника, живущего в недрах России, я услышал глубокое объяснение тому всем нам известному явлению обмирщения белого духовенства. Все, что сказал мне о. Спиридон, быть может, не ново с религиозно-философской точки зрения, но в устах провинциального священника и выраженное с пламенной верой, как исповедание, заслуживает глубокого внимания.

Некогда мир был до основ потрясен идеей бессеменного зачатия. Забыв старый мир, начали строить новый как отображение второго лица Св. Троицы. Ослепленные новой идеей, первые строители забыли, что не менее чудесно и зачатие обыкновенное. В этом была их основная ошибка, и за то мы теперь платимся.

В наше время идея бессеменного зачатия приелась, стала пресна, никого больше не поражает, и, может быть, потому-то и пришли монастыри в такой ужасающий упадок, а оставленный мир покрылся публичными домами и кафе-шантанами.

Раз я признаю действие божественной силы, то что же в самом деле особенного в факте непорочного зачатия, почему именно такое зачатие должно считаться чудесным, а обыкновенное унизительным или недостойным внимания и удивления? Напротив, обыкновенное зачатие по своей очевидности должно бы более поражать, чем зачатие бессеменное. Но, ослепленные новой идеей, первые строители церкви совершенно забыли об этом, и размножение рода человеческого вышло из круга христианского спасения.

Так некогда было нарушено равенство лиц Св. Троицы в их земных отображениях, Отца и Сына. Но что это значит? В том самом месте, где идея бессеменного зачатия была признана исключительно руководящей миром, являются магометане и приносят старую библейскую семью (многоженство). Каждому верующему в Промысел Божий страшно становится на этой мысли, так поразительно тут Его проявление: попытка подчинения мира господству исключительно сына Божия, второго лица Св. Троицы, так сурово осуждается вторжением в страну магометан – тут есть над чем пораздумать.

Нужно внимательно вглядеться во второе лицо Св. Троицы. Сын, Иисус Христос, остается всю жизнь девственным, почему Он девственник? Отец сотворил мир, породил его, почему же Сын не порождает? Оттого, что Он тогда бы не только был Сын, а и Отец; Он же есть только – Сын. Если де Он, по божественной своей природе, только – Сын, то по человеческой – девственник. Эта девственность не есть его какая-нибудь особенная заслуга, а просто Он таким должен быть, иначе Он и не мог бы быть. Перенося божественную природу на человеческую, мы думаем, что индивидуум избирает девство в силу внутреннего своего сродства, его вкус влечет, ничто иное, как вкус. Такие как родились сынами, так навеки и остаются по образу Христову, влекутся образом Христовой девственности. Есть между ними сродство такое, чтобы восполнять стадо Христово.

Сын есть только – Сын, а то Родитель вселенной. Рождающий, Отец. Раз Он Отец, то все земное должно получить свое отечество по образу Отца Небесного. «Для сего преклоняю колени мои пред Отцом Господа нашего Иисуса Христа, от которого именуется всякое отечество на небеси и на земли» (Пс. Ефес. 3: 14–15).

Отец отделил часть своего божественного творчества, сделал земных отцов продолжателями своего божественного творчества, так что отцы восполняют стадо отцов сообразно Отцу Небесному. Как девственник, руководствуясь вкусом, своим индивидуальным средством восполняет стадо Христово, так отец земной восполняет стадо Отца Небесного. Где Дух Святой, там свобода – говорит апостол Павел. Вкус – свобода, единственный распределитель между тем и другим.

Таким образом, являются две партии – девственников, продолжателей дела Сына, и отцов, продолжателей дела Отца. И нам остается только сделать вывод: если лица Св. Троицы равны, то и их отображения земные равны: отцы и девственники.

Почет одинаковый, хотя дело их совсем разное. Нужно только хорошенько вглядеться в апокалипсические картины. Вот некие поющие гуслисты, они поют как бы новую песнь перед престолом, и никто не мог научиться той песне, кроме этих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли. Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники, это те, которые следуют за Агнцем, куда бы он ни пошел. Так рисуются девственники в Апокалипсисе: поют, не все поют, а только они, как певчие в церкви; поют и следуют, как следуют за царем телохранители, стремительность у них, куда бы Агнец ни пошел, они следуют, не сидят, а ходят. Так изображено дело девственников.

Совсем иначе в Апокалипсисе изображены отцы. На престоле там Сидящий и вокруг престола двадцать четыре ветхозаветных патриарха, облеченные в белые одежды, с золотыми венцами на головах сидят. И когда животные воздают славу, честь и благодарение Сидящему на престоле, живущему во веки веков, тогда двадцать четыре старца падают перед Сидящим на престоле и поклоняются Живущему во веки веков, и полагают венцы свои пред престолом, говоря: достоин Ты, Господи, приять славу, и честь, и силу, ибо Ты сотворил все, и все по Твоей воле существует и сотворено.

Так изображено дело отцов. Как девственники поют, так эти сидят, там движение, тут покой. И неужели же такое положение отцов унизительно? У всякого свое дело и положение. Дело отцов подробно изображено в Завете Ветхом, дело сынов в Завете Новом. Спрашивается, если лица Св. Троицы равны, если их земные отображения равны, то почему же отдавать предпочтение Новому Завету перед Ветхим? Стоит только на минуту признать равенство заветов, и все ветхозаветные лица возрастают в своем значении и становятся равноправными с лицами Нового Завета.

Христос нигде не обличил ветхозаветную семью, а ведь как Он обличал: «Горе вам, книжники, фарисеи и лицемеры!» Почему бы не обличить ему и царя Давида, которому сказано: «И дал тебе дом господина твоего, и жен господина твоего на лоно твое. И дал тебе дом Израилев и Иудин, а если этого для тебя мало, прибавил бы тебе еще больше» (2 кн. Царств, гл. 12, ст. 8). Нигде в Евангелии Господь ни одним словом не осудил библейскую семью. В основу церкви легли мысли не Господа нашего Иисуса Христа, а Павла апостола, так что мы теперь скорее должны называться павликианами, а не христианами. Как на ужасающий пример искажения учения Христа, достаточно вспомнить толкование монахами притчи Господней, что будто бы девственники приносят плод в 100, вдовцы в 60, а женатые только в тридцать.

Когда христианский мир, ослепленный идеей бессеменного зачатия, начал строить церковь, то кто же из мира, кроме монахов, принимал участие в ее строительстве? Исключительно благодаря их вине мир остался за оградой христианского спасения. Это правда ежедневная наших будней, очевидная. Спросите любого нашего крестьянина, в поте лица своего обрабатывающего землю, надеется ли он своим трудом достигнуть спасения. И вам крестьянин ответит, что этим нельзя спастись, что для спасения нужно бросить землю и уйти в монастырь. И еще пример: почему существует столько подобных печатных руководств для спасения в монастыре и совершенно не существует никаких наставлений для спасения внутри семьи? Потому что молчаливо признается церковью единственно средство спасения: оставить мир и уйти в монастырь.

Мир попран монахами. И, конечно, они, а никто другой, являются виновниками современных бед нашей мирской, семейной и общественной жизни. Все мы так или иначе бессознательно или сознательно пропитаны монашеским учением и оттого, спустя рукава, устраиваем свою жизнь на земле. Только мало-помалу попранный в своих правах мир начинает сознавать свою покинутость и предъявлять свои права к церкви. И наоборот, духовные лица начинают идти в свою очередь навстречу миру. Так образовались два нынешние потока в религиозном движении: от церкви к миру и от мира к церкви.