Цвет мести – алый

Не скажет Горелов ничего своему начальнику, пока результата не добьется. И уж тем более не скажет он ничего и Белову – каким он-то боком имеет отношение к охранникам Холодова! И не его это дело. А Белов что-то точно мутит, гад! Позвонил вчера утром, что-то про опрос жителей дома напротив кофейни мямлил. На отсутствие результатов, если точнее, намекал. Будто Горелов и без Белова не знает, что опрос ничего не дал! А вот когда он спросил Белова о возможных новостях, тот быстро ушел глубоко в мутную воду и принялся ссылаться на свою занятость. Какая такая занятость, если он в отпуске?! Что-то не то, точно не то.

Да где ж этот красавчик-то, а?! Привязали его там бабы к стулу, что ли!

Словно ухватив телепатически гневные мысли Горелова, Алекс выскочил из резной кованой калитки и стремительным шагом двинулся к его машине. Выглядел он шикарно, надо отметить. О длительном запое, в котором он недавно пребывал, ничто не напоминало. Короткое черное пальто, светлый в полоску шарф, дважды обернутый вокруг шеи, гладко выбритая симпатичная физиономия, аккуратная прическа.

– Привет, – протянул он Горелову руку, влезая в его машину. – Извини, что тебе пришлось так долго ждать. Маня прицепилась: дождись да дождись пирогов, угостишь Иннокентия Ивановича. Кстати, угощайся!

Он бросил Горелову на колени плотный сверток, и коленям тут же стало горячо.

– С чем пироги? – Горелов звучно сглотнул слюну.

– Ой, да и с мясом, и с капустой, и еще с какой-то Сонькиной фирменной начинкой. Вкусные, ешь.

– Спасибо. – Он не удержался, развернул пакет и, уже пережевывая ароматную горячую сдобу, вдруг спросил: – Маня?

– Ну да, а что? – не понял Захаров.

– Нет, просто раньше она была Мари, а теперь вдруг – Маня. Странно… Отчего так?

– А-а-а, вот ты о чем. – Алекс зажал ладони коленями, нахохлился, пробормотал неуверенно: – Мари… Маня она! Манечка, Маруська… Моя Манечка! Милая и верная!

Насчет «верной» Горелов запросто с ним поспорил бы, тут же вспомнив предательски оставленного Маней в одиночестве мешковатого, добродушного Вениамина Белова, но смолчал. Доел второй пирог. Но про себя язвил, язвил безудержно.

– Едем? – завел он машину. – Куда?

– К центральному парку. Там он нас и ждет, минут через десять.

Но Валерий Назаров уже был там. Тот самый джип, подъехавший в вечер смерти Ритки и Анастасии к дому, стоял у самого входа в парк. Парень и не думал заметать следы.

Горелов и Захаров выбрались из машины. Назаров тоже вылез из джипа и двинулся им навстречу. Приятный спортивного вида парень. С хорошим лицом, спокойными глазами. По виду никак не скажешь, что он способен убить двух женщин столь изуверским, извращенным способом. Да и вообще, не скажешь, что он способен учинить какое-либо злодейство, слишком уж добродушным был весь его облик.

Поздоровались, представились друг другу.

– Я слушаю вас, спрашивайте. – Валерий взглянул на часы. – Если можно, полаконичнее, я спешу на свидание.

– Хорошо. Лаконично, значит, лаконично. – У Горелова мгновенно свело нижнюю челюсть от злости.

Он на свидание спешит, засранец, а ему-то спешить не к кому! Все его свидания отменены кем-то, возможно, именно этим самонадеянным, влюбленным в кого-то ублюдком.

– Вопрос первый: вы получили такой приказ от своего работодателя – господина Холодова – убрать с арены жизни его молодую жену и ее подругу?

Горелов понимал, что вопрос неверный, неуместный, грубый. Парень сейчас запросто развернется и уйдет, а то и в зубы ему даст. Захаров уже трижды дернул следователя за рукав. Но остановиться он не мог.

Лаконичность ему подавай! На свидание он спешит, мать его!

– Вопрос второй: каким способом ты нейтрализовал двух женщин и вколол им дурь, да в таких количествах, что они и не дернулись? Как это тебе удалось – не встретить в лице хотя бы одной из них сопротивление?! И…

– О-о-о, я вижу, парень-то на нервах? – хмыкнул с пониманием Назаров, взглянул на Захарова и кивнул в сторону Горелова. – Он, что ли, и есть бывший Риткин муж?

– Он самый! – ответил вместо Алекса Горелов и потянулся к воротнику Назарова. – Отвечай лаконично, мать твою!!!

Назаров не шевельнулся, не сделал попытки отойти, отстраниться, убрать чужую руку. Просто стоял как столб и безучастно смотрел на Горелова.

– Если станешь орать, мент, разговора не получится, – произнес он через минуту, в течение которой Захаров безуспешно пытался осадить Горелова и оттащить его назад.

– О, знаешь даже, что я мент?!

Горелов двинул плечом Алекса, тот поскользнулся и начал заваливаться на бок. Пришлось отвлечься от чужого воротника и поддержать напарника.

– Я много чего знаю, – спокойно парировал Назаров. – По роду службы положено.

– А еще что тебе положено по роду службы, а?! Баб беззащитных…

Договорить Валерий ему не дал: так двинул под дых, что у Горелова земля под ногами закачалась. Причем со стороны это выглядело совершенно безобидно, будто парень просто пуговку на его одежде поправил.

– Рот закрой, мент, не ори на всю улицу, – без тени злости шепнул Назаров Горелову на ухо. – Хочешь говорить – давай. Или я поехал. Слышь, Алекс, а ты чего говорил?

– Извини, брат, ну извини, – суетливо забормотал Захаров, закружил вокруг Назарова, едва доставая ему до плеча. – Просто нервы у человека, сам понимаешь! Да еще на твою машину указали соседи. Мол, когда я вышел, ты сразу и подъехал, вошел в подъезд.

– Ага! – весело подхватил Назаров, но неправильно как-то он обрадовался, зло, и улыбка его вышла весьма кривой. – Как замечательно! Стало быть, на мне все и замкнулось? Зашибись! А может, это ты их грохнул, а потом уже и я подкатил? Что скажешь?

– Скажет, что, когда он из подъезда в хлам пьяный вывалился, Анастасия ему проорала что-то из окна. И соседи это подтвердят, они все слышали. Потом уже ты подъехал и в подъезд вошел, – просипел Горелов, судорожно хватая ртом воздух.

– Да мало ли к кому я зашел?! – продолжал неубедительно веселиться Валерий. – У меня, может, там мама живет.

– Ага! С папой вместе! – теперь уже и Захаров возмутился. – Помнится, когда мы о встрече договаривались, ты что-то совсем другое базарил!