Цвет мести

– Исчезла? – поинтересовался палач.

Белпер Фрот кивнул.

– Хорошо. Мне кажется, следующий приём лучше работает, когда объект видит, но не чувствует повреждения.

Палач вернулся к своим инструментам и выбрал маленькие тиски с винтом сверху. Потом он поместил в тиски правый большой палец Белпера Фрота и начал поворачивать винт.

Сначала казалось, что никакого эффекта нет – палач медленно поворачивал винт, по пол-оборота, и Белпер наблюдал с ошеломлённым выражением. Вскоре между двумя полосками металла закапала свежая кровь. Белпер Фрот всё ещё не чувствовал боли. Потом раздался громкий хлопок, и глаза Белпера расширились.

– Чё это было? – Голос пленника был высоким и паническим.

– Начало, – сказал палач, дальше заворачивая винт.

За этим последовала серия хруста, щелчков, скрежета, скрипа и сочного хлюпанья, от которых Перна выворачивало наизнанку, но он сдержался. Белперу Фроту было куда хуже. Сначала он пытался сопротивляться, потом начал пронзительно скулить. К тому времени, как палач ослабил винт и убрал тиски, Белпер трясся, нечленораздельно лопотал, а его большой палец превратился в сплющенную массу плоти, крови и костей.

– Мне понадобится огонь, – сказал палач Шустрому. – Что-нибудь небольшое. Раскалённые угли подойдут.

Шустрый кивнул, но не мог отвести глаз от сплющенного месива пальца.

– Ага. – Он дошёл до двери камеры, открыл её и крикнул слуге принести ведро раскалённых углей.

Белпер зажмурился и что-то бормотал между всхлипами. Палач терпеливо ждал, немелодично напевая себе под нос какую-то песенку. Он положил щипцы в металлическую миску с резко пахнущей жидкостью и заметил, что Перн смотрит на него.

– Не одобряете, хаарин? – нейтрально спросил палач.

Перн воспользовался моментом, чтобы успокоиться. В некоторые дни было сложнее помнить о своих клятвах.

– Я хаарин. Не моё дело одобрять или не одобрять.

– Понимаю. Анестетик вскоре прекратит действовать.

Палач не ошибся. К тому времени, как прибыл слуга с ведром раскалённых углей, бросивший взгляд на изувеченный палец, Белпер Фрот уже снова кричал. Шум был таким громким, что уши Перна разрывались, и если бы не смертельная суровость в глазах его клиента, Перн уже покончил бы с бедолагой здесь и сейчас.

– Я плачу за ответы, а не за то, чтоб слушать эти ёбаные вопли, – крикнул Шустрый палачу.

Палач кивнул и тоже заговорил громче, чтобы быть услышанным за криками Белпера Фрота.

– Это часть процесса. Если хотите, можете подождать снаружи. Некоторые люди…

– Поторопись уже! – из-за криков Шустрому пришлось повышать голос.

– Разумеется, – сказал палач и быстро посыпал пылью на раны жертвы. Через несколько минут крики Белпера Фрота прекратились, а палач покрылся нервной испариной и поглядывал на Шустрого.

– Белпер Фрот, – сказал палач. – Это был всего лишь один палец. Скажи мне то, что я хочу знать, иначе мы проделаем то же самое с каждым твоим пальцем на руках и на ногах. А потом я перейду к другим частям твоего тела и создам симфонию боли из твоих криков. Я буду держать тебя живым не часы или дни, но недели, и каждый миг будет наполнен агонией. Ты понимаешь, Белпер Фрот?

Мужчина, привязанный к бочке, слабо кивнул и всхлипнул.

– Белпер Фрот, если ты меня понимаешь, то скажи это, иначе боль вернётся.

– Да, – хрипло выговорил Белпер Фрот. Его голова вяло свисала и тонкая ниточка слюны свисала с его нижней губы. – Понимаю.

– Хорошо. Теперь я прижгу твою рану. – Палач не был великодушен. Одним быстрым движением острого скальпеля он срезал изувеченную плоть с большого пальца Белпера, потом взял другой клинок из ведра с раскалёнными углями и прижал к открытой ране. Запах горелой плоти заполнил воздух, и Перн снова сдержал рвотный позыв. Палач снова посыпал пылью на руки пленника.

– А теперь, Белпер Фрот. Зачем Дрейк Моррасс в Чаде?

Шип

– Папаша твой – пиздюк, – сказал Шип Андерсу.

Андерс кивнул.

– У нас интересные взаимоотношения.

Бетрим фыркнул.

– Он тя казнит. И нас тоже.

Андерс кивнул.

– Возможно, я этого заслуживаю.

– А мы-то нет!

На этот раз фыркнула Генри.

– Думаю, я заслуживаю этого больше любого уёбка здесь.

Бетрим решил, что зря он вообще начал этот разговор. Проблема заключалась в том, что здесь была сплошная пустынная местность, и молчаливое путешествие на смерть уже начало действовать на нервы.

Ублюдок, державший его верёвку, дёрнул, и Бетрим споткнулся. Его колено ткнулось в утрамбованную землю, и он снова встал на ноги. Он чувствовал, как начинает хромать, и настроения это не улучшило.

– Сказала чокнутая сука, которая перебила пол Чада, а потом, блядь, получила помилование.

Генри рассмеялась, переставляя ноги. Она всё ещё была в своей шляпе – охранники были так любезны, что побоялись отобрать её – и теперь поля скрывали лицо маленькой убийцы.

– Далеко не половину Чада. Не больше двадцати, и думаю, лишь немногие из них были кем-то важным.

– А как вы получили помилование? – спросил Андерс.

Генри зарычала из-под шляпы.

Бетрим снова споткнулся, но на этот раз успел подставить ногу. Похоже, они оказались в хреновой ситуации – их, связанных, тащили за лошадьми на собственную казнь. Лорд Брекович решил, что лучший способ от них избавиться – это позволить Диким Землям забрать их. Они направлялись к Костьбищу, и, хотя Бетрим ни разу о нём не слышал, судя по названию, приятным это местечко не было. Он думал, что неплохо бы немного поднять дух, а истории всегда в этом помогают.

– Давай, Генри. Расскажи ему, – сказал он с ухмылкой.

– Ты просто сам хошь узнать.

– Ты ж знаешь, как я разделался с арбитрами, – сказал Бетрим, и по большей части это была правда.

Генри посмотрела на Чёрного Шипа и ухмыльнулась.

– Ага. Даже с третьим.

Бетрим поморщился. Ему не нравилось, когда ему напоминали о третьем, и Генри это знала.

– Да чё такого-то, Генри? Мы все скоро сдохнем.

Маленькая убийца вздохнула.

– Меня отпустил Зхо.