Цветик-2 . Обычные судьбы

В этот Новый год добавились и два сыночка Вовика - получилось двеннадцать детишек, почти целая детсадовская группа. Васька с Гешкой слепили несколько фигур, раскрасили их и детки по приезду с восторгом ходили вокруг, узнавая в них любимых героев. А чуть поодаль возвышалась ледяная горка, на которой с утра до вечера толпилась детвора. Мужики же очистили от снега площадку на замерзшем пруду, залили водой, и получился каток. Протянули от ближайшего столба переноску и освещали по вечерам каток две лампочки. Жители скинулись понемногу, чтобы уплатить за свет, и на площадке постоянно было много народу. Если выпадал снег, близко живущие ребятишки тут же расчищали свой каток, особенно старались мальчишки, подолгу играющие в хоккей. Стихийно возникшие две команды уже имели своих болельщиков, несмотря на не совсем нормальную экипировку - даже клюшки у многих были самодельные - азарт зашкаливал и у игороков, и у болельщиков. По вечерам подтягивались взрослые.

Авер учил Мишука и Алюню держаться на коньках, у Мишука получилось быстро, а Алька малость побаивалась. Саша смеялся:

– Милая, неужели я тебя не удержу, не бойся.

В районе отметили инициативу жителей Медведки, появилась даже небольшая статья в местной газете.

Вот так и жили, ждали весну, ждали Серого из армии, а в феврале случился у Авера, Дрюни и Саньки Плешкова знаменательный день - 15 февраля, день вывода наших войск из Афганистана. В ближайший выходной собрались мужики у деда, Алька, понимая, что у них на душе, наготовила еды, напекла пирогов, собрала на стол и пошла домой, а мужики долго сидели, присоединившийся к ним, Коля Егоров виртуозно и смачно матерился. Потом просто молчали. Курили. Каждый вспоминал своих товарищей и живых, и погибших.

Зазвонил телефон, Саша взял трубку и услышал мужской голос:

– Здравствуйте! Могу я услышать старшего лейтенанта Аверченко?

– Это я!

И оглох от радостного крика:

– Товарищ старлей, это Витька, Витька Ерин, я в вашей роте служил, мы тогда с Плешаком и Вы только и остались из всех бывших в БМД!! Товарищ старлей, Александр Борисович, не мог не позвонить, я так рад, что все закончилось...
– он взволнованно, мешая маты и простые слова говорил про все - про свою жизнь, про ребят служивших с ними...

– Ерин, - прикрыв трубку рукой, сказал Авер Саньке, тот перехватил трубку, долго с ним разговаривал, и радуясь, и печалясь одновременно, слишком глубоко в душе укоренилась эта боль. И впервые пришел Авер домой смурной и подпивший.

– Алюнь, я...

– Сашенька, все нормально, - обняла его Алька, - мы тебя любим.

Ох, - он тяжело вздохнул, - хорошо-то как, когда есть человек, понимающий тебя, это дорогого стоит. Аль, как мне повезло, ты моя самая высшая награда!!
– Нет, - помотала головой жена, - нам всем повезло, или звезды так сошлись, что мы нашлись друг для друга.

Саша прошел в детскую, постоял, полюбовался на своих деток, мирно сопящих, прикрыл одеялом разметавшуюся дочку, осторожно разгладил нахмуренный лоб сына...

– Пошли спать, папочка, Слава Богу, закончилась эта жуть, и не будут больше мальчики гибнуть...

Оказалось, всего несколько лет будет мальчикам передышка...

Дед как-то странно начал суетиться, постоянно бегал до Ваньки, все что-то с ним решал и шептался.
– Ничаго, усе нормально, а до Ваньки добягал, за жизнь погаворить - и как не приставал к нему его любимый Мишук, дед интриговал и не раскалывался.

В последних числах для Аверов, особенно для Альки, случился шок: всю неделю дед мотался у исполком, объясняя, что" переохвормляя якись документы - Мишка ж добився яких-то послаблениев, як, ну, этта, от раскулачивания пострадавшие..."

– Репресированные?

– От, оно самое.

Ну, ходил и ходил, а у пятницу попросил всех "явиться пораньшее на часок, надоть". Явились, и Алька сильно удивилась - возле подъезда стояла новенькая 'Копейка', а в салоне важно восседал дед.

– Дед, ты чё посидеть залез, в чужую машину?

– Не, этта не чужая, этта тяперь наша ласточка.

– Какая ласточка, ты о чем?

– Ну чаго ты тупишь? Этта мне як ветерану и пострадавшему, очередь моя от подошла.

Алька опустилась на лавочку, стоящую рядом, ноги что-то не держали.

– Откуда? Ты никогда не заикался о машине?

– Ну, чаго, мы с Ванькою давно об этом порешали, я, як переехав, сразу у очередь записався. Мяне совесть грызла, для Сяргея квартира, а тябе с Минькою - ничаго, Ванька и подскажи... От очередь и подошла, а и унучечка жеж с Сашкою прибавилися, сямья большая стала, хватя по електричкам мотаться.

– Дед, а деньги?

– Ну совсем глупАя, я ж у Чаховки дом продав, чаго-сь Ваньке выделил, подялив на вас троих, унуков родимых. Этти ня трогав, оставил, да и за эти годы нямного подкопив, от тяперь и возитя мяне усюду. Сашк, у тябе права имеются, машину я на Альку сразу и охвормил, этту, як яё, ну як подарок ешчё.

– Дарственную?

– О, яё. Ну чаго як пришибленные стоитя, айда прокатимся.

– Дед, а Серега?

– А чаго Сяргей? Усё мы с Ванькою продумали, ня будя обижен унук.

– Дед, я в шоке...

.
– А, вы, бабы, увсягда не из-за чаго волнуетеся. Минь, егоза - идитя уже до мяне.

Деткам повторять два раза не пришлось, тут же залезли на заднее сиденье.
– Сашк, давай уже.

Алька все ещё не пришедшая в себя, только головой крутила.

– Ну чаго ты, я ж думал, усе обрадуетеся?

– Дед, треснуть бы тебе, да старый уже.

– От, старый я, мяне уход треба, от и будетя мяне возить. Сашк, у ГАИ кажуть, надо на тябе документ якось охвормить, мы у понеделок и дОйдем.

– Да, дед, умеешь ты ошарашить.

– Не, гляди, як малышня сияеть, а то айдате у Медведку?

– Нет, дорога толком не просохла, машину с первых дней гробить не хочется.

– Альк, ты жа со своею заботою и униманием мяне жизню продлила, чаго ж я помочь ня помагу, я ж у Чаховки давно на погосте лежав бы, а здеся, смотри, без палки ешчё хожу. Минь, як тябе мой подарок?

– Клёво, деда!

– От и я гаворю!.