Цветик-2 . Обычные судьбы
Шрифт:
– А ты меня не позорь перед людьми, пятьдесят годов, а ум весь порастерял!!
Тонкова занесло по работе на окраину Москвы, аж в Косино, полдня ушло на переговоры, а выйдя из здания, он понял, что зверски хочет есть. Огляделся вокруг, увидел неподалеку киоск с кучей тряпья в углу.
– Вот, блин, убрать не могут!
Поглядел на витрину с какими-то булочками-пирожками и купил себе простую булку - все эти пирожки-беляши-шаурмы покупать было опасно. Сделав пару укусов, скривился и размахнулся выбросить это непотребство
Куча тряпья вдруг зашевелилась и тонкий детский голосок сказал:
– Дядь, не кидай булку-то, мне отдай - нам с Муркой на весь вечер хватит поесть!!
Куча тряпья оказалась грязным-прегрязным, тощим, каким-то серым ребенком, протянувшим к Тонкову худую, нет, пожалуй, даже не худую, а птичью лапку.
– Ты кто?
– удивился Тонков.
– Я - Лигар, булочку-то отдай, если не жалко! Голубые глаза ребенка смотрели на него с недетской мудростью.
– Слушай, Лигар, это, наверное, Игорь? Тебя мамка как зовет-то? И почему ты такой грязный, где живешь?
– Не знаю, может и Игорь, не помню, дядь. А мамка, которая Ирка, звала меня - сучёныш.
– Ппочему звала?
– А я от неё давно убежал, она меня цыганам хотела продать, а я подслушал и убежал.
– И давно ты убежал и откуда?
– отдавая ребенку эту злосчастную булку, спросил Тонков.
– Спасибо, дядь, ты хороший. А другие и булку не дают, только пинка!
– ребенок медленно, понемножку откусывал у булки, а у Тонкова зашлось сердце.
Лигар прожевав, продолжил:
– Убежал я, дядь, давно, ещё вот зима тама была теплая без снега, Карамвир что ли какой-то, а потом здесь другая зима была ох и холоднющая. Если б не Мурка, замерз бы!
– Мурка - это?
– Мурка - кошка моя, мы с ней вон в том дальнем подвале спим.
Тонков, не раздумывая ни минуты, сказал:
– Давай-ка брат, тащи свою Мурку и поедем ко мне в гости, отмоем тебя и накормим как следует.
– А ты меня с собой спать не будешь тащить?
– В каком смысле?
– не понял Тонков.
– Ну...
– ребенок выдал конкретное слово, и Тонков очумело вытаращился на него.
– Ты чего? Тебе лет-то сколько, откуда ты такие слова знаешь?
– Лет мне не знаю семь или восемь. Пашка вон так сказал, а я не знаю. А дяденьки меня сколько раз хотели поймать, только я маленький - умею прятаться и не шевелиться.
Тонков потрясенно сказал:
– У меня жена есть и дочка - Соня, я с женой сплю, - слукавил
он, - зачем мне тощий пацан?– А не врешь? Тонков вытащил телефон, набрал Алину и включил громкую связь, чтобы ребенок слышал:
– Алина, я тут найденыша нашел, мальчишку маленького, к нам приглашаю, а он мне не верит, думает, что я его для кровати зову.
Алина ахнула:
– Да ты что? Сколько ему лет, как зовут?
– Лет примерно семь-восемь, он не знает, зовут Лигар, я думаю, что Игорь.
– Миш, дай ему трубку!
– Я, теть, слышу тебя.
– Подал голос ребенок.
– Давай, быстро садись в машину к дяде Мише и к нам, мы тебя ждем.
– Ладно, только я с Муркой приеду.
– Мурка - кошка?
– Ну да, она хорошая!
– Ладно ждем вас!
– Алин, ты там ванну сразу наливай, уж очень он грязный. Мальчишка побежал в сторону недалекого, покосившегося, заросшего бурьяном и крапивой, домика, а Тонков в ближайшей палатке купил большие пакеты для мусора, накрыл ими сиденье и стал ждать, дергаясь и переживая, что найденыш смоется, а найти его будет нереально. Вытащил третью подряд сигарету и услышал за спиной голосок:
– Дядь, мы вот они.
Замызганный ребенок держал на руках худющую, тоже непонятного цвета, кошку - у Тонкова опять заныло сердце...
– А Мурка твоя в машине не будет орать и драть сиденье?
– Ты что, дядь, она у меня как человек, все понимает, правда, Мур?
Мурка, как-то внимательно, совсем по-человечески, оглядела Мишку и лизнула мальчишку в щеку, оставив на серой от грязи щеке светлую дорожку.
– Ты прости, что я тебя на пакеты сажаю, уж очень ты грязный. Мы сейчас тебя тёте Алине отмываться сдадим, а сами с Соней поедем тебе одежду прикупим, как, пойдет такой вариант?
– Дядь, чё, правда?
Тонков только кивнул. Кошка, на удивление, смирно сидела на коленях у ребенка. А у Тонкова перехватывало дыхание, когда он посматривал на свою находку.
Алина встретила их у порога:
– Привет, Игорёк, давай-ка прямо здесь тебя разденем, и выкинем твое рванье?
Мальчик тяжко вздохнул и согласился, когда он скинул свои лохмотья, Алина зажала рот руками: ребенок напоминал узника концлагеря... Руки и ноги сплошь косточки, обтянутые серой кожей, весь в болячках...
Тонков тоже нервно сглатывал, потом хрипло проговорил:
– Идите, мойтесь, а где Сонька?