Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1

Увидев наагалея, Дейна теперь не могла оторвать от него глаз. Оршош, Шем и Арреш спокойно игнорировали господина и лишь иногда поглядывали, чтобы убедиться: тот не пошёл искать их в другое место.

Дождь продолжал идти, застилая редкой завесой воздух. Но Дейна прекрасно видела бледное лицо наагалея, его белёсые ресницы и прячущуюся под ними красноватую гладь глаз. Тонкий профиль, раздражённо искривлённые бледные губы, яростно трепещущие ноздри… Розовый язык слизнул упавшую на губы каплю, а взгляд вновь стрелой устремился вверх. Наагалей словно чувствовал, что она смотрит на него.

Неожиданно до Дейны дошло, что наагалей здесь из-за неё. Внутри поднялась волна неловкости, и тело на пару мгновений онемело. Совершенно непонятная реакция, словно отголосок из прошлого, когда она с замиранием сердца принимала мужские ухаживания. Досадливо скривившись, женщина припомнила, что там наагалей говорил про инстинкты. Все наги заботятся о женщинах, приятная, конечно, черта… Тёмные, как-то она отвыкла от того, что к ней относятся как к женщине. Она вроде бы довольно старательно отпугивала от себя мужчин, а где-то и Шерр подсобил… Боги, о чём она думает?

— Сюда кто-то идёт, — напряжённо заметил Шем.

Через двор, изящно приподняв юбку, шла дама в шикарном чёрном бархатном плаще, полы которого придерживала семенящая следом служанка. Они свернули к зданию, где сейчас сидели в засаде наги и Дейна, и скрылись из виду, вероятно, зайдя внутрь.

— Братья, — Оршош проникновенно посмотрел на спутников, — все помнят, что делать, если мы столкнёмся с прихожанами?

— Да, — ответил за всех Арреш.

— Дейна?

— Стоять в стороне и молчать.

Прошло несколько томительных минут, но на второй этаж так никто и не поднялся. Зато во дворе появился жрец — высокий недовольный мужчина с длинными каштановыми волосами и плохо выбритым лицом. Он тоже свернул к зданию и скрылся. Наги напряжённо переглянулись. Напоминать, что делать, если они столкнутся с другими братьями, Оршош не стал. Впрочем, спустя ещё пару минут их уединение никто не нарушил.

Зато во дворе наконец появился сгорбленный старик в рванье, которое, впрочем, весьма неплохо его скрывало. Он присел под краем крыши конюшни рядом с дождевой бочкой, видимо, собравшись уснуть. Пошло совсем немного времени, и во дворе появился кряжистый мужчина в краснокирпичном одеянии и с очень благообразной лысиной — редкое явление среди жрецов Богини-Матери — и добродушным лицом.

— Что-то не похож, — сомнением протянул Оршош.

— Ты же его не видел? — нахмурилась Дейна.

— Видел портрет на розыскной доске на площади.

— Тогда чего мы здесь делаем?

— Я уже пятерых видел похожих на это малевание, — поморщился наг. — Мне живого надо увидеть.

— Если вживую хоть раз увидит, то тот от него уже не уйдёт, — с гордостью за друга сообщил Шем.

— А в том доме, что мы… что наагалей взорвал, не было никого похожего?

— Тогда, — Оршош скосился на Дейну, — моей заботой была ты.

— Шширар видел наверняка, — поморщился Арреш, — но он не скажет.

— Похоже, Рясий решил не являться лично, — Оршош будто этого и ожидал.

— Если бы за мою голову назначили такую награду, я бы тоже никуда сам не совался, — хмыкнул Шем.

— За тебя больше давали, — припомнил Арреш.

Шем смущённо посмотрел на Дейну и пихнул друга в бок, чтоб язык прикусил.

Нищий приподнялся и с льстивой улыбочкой что-то произнёс. Жрец качнул головой и, осенив бродяжку благословением, направился к храму.

Нищие рядом с храмом действительно толпами ходили. Оршош высмотрел одного, всунул в грязную ладонь монету и попросил о небольшой услуге. Сказать господину жрецу, который спросит о некоем Ляхае, что тот не придёт. Собственно нищий им был нужен, чтобы выманить лже-жреца к конюшне и посмотреть на него.

— Я его запомнил, — Оршош прищурился. — Ночью найду, если стража не приберёт.

Дейна ещё раз посмотрела на наагалея и вздрогнула, опять столкнувшись с ним взглядом. Господин смотрел так пристально, что дрожь пробирала. А затем, не отводя глаз, произнёс так чётко, что даже Дейна смогла прочесть по губам:

«Они там».

— Твою мать, он идёт сюда! — тут же всполошился Арреш.

Наагалей вынырнул из-под плаща Шширара в дождь. Компания суматошно метнулась в противоположный конец здания, благо выход здесь был не один.

Компания скатилась по лестнице вниз, но бег пришлось замедлить и вообще вспомнить о достоинстве, которого требовало жреческое одеяние, которое они посмели на себя напялить. Посреди коридора мялась служанка дамы, которую они не так давно видели во дворе. Девушка испуганно посмотрела на них, забегала глазами и, кажется, приготовилась расплакаться.

Оршош опомнился первым. Благообразно сложив руки на поясе, наг склонил голову набок и с улыбкой, полной отеческой заботы и нежности, ласково пророкотал:

— Что-то случилось, дитя моё? Ты заблудилась?

Арреш и Шем мигом расплылись в улыбках и уставились на бедную девушку как на посланника божьего. Дейна предусмотрительно отступила и смиренно склонила кудрявую голову.

Бедняжечка служанка растерянно отшатнулась, смотря на трёх высоких и широкоплечих жрецов широко раскрытыми глазами.

— Ты нуждаешься в помощи? — проникновенно спросил Шем.

Кудрявый парик ему не очень шёл, хоть они переплели две косы в одну. Но крепкая мужественная фигура с успехом скрадывала этот недостаток.

— Нам показалось, что ты нуждаешься в поддержке и утешении, — Оршош с таким пониманием уставился на девушку, что та вспыхнула до корней волос.

— Мы и наши братья всегда готовы тебя выслушать, — Арреш единственный, кому удалась действительно отеческая улыбка. — Для этого тебе нужно пройти в храм. Проводить тебя?

Обомлевшая девушка моргнула, нерешительно посмотрела в сторону и пролепетала:

— Я не знаю… я… у меня грех…

— Какой? — Оршош, похоже, вознамерился выслушать её прямо здесь. Всё же у него имелась слабость к симпатичным девушкам.

— Об этом нужно говорить в храме, у алтаря. Перед взором Матери, — из Арреша вышел бы прекрасный жрец.

Бедняжке стало почти обидно. Почему такие прекрасные мужчины уходят в жрецы?! Такие высокие, могучие, ласковые и красивые. Даже тот молоденький жрец, что и волос ещё отпустить не успел, очень хорош. Высокий и стройный как молодой тополь, а на бледном лице печать глубокой печали. Никак от неразделённой любви в жрецы пошёл?