Цветущий Омут Конохи. Книга первая: Семечко

— Но ты можешь сделать клонов, они тоже лишними не будут.

Складка между бровями Саске стала глубже. Он-то такими запасами чакры, как некий джинчурики, похвастаться не мог и теневых клонов вряд ли потянет. Однако спорить Учиха не стал, прекрасно понимая приоритеты в данной ситуации. Только уточнил:

— А если госпиталь сейчас атакуют?

— Оборону там должны держать намертво, а прорываться я не стану. В таком случае придется вернуться.

Саске коротко кивнул, махнул рукой Сабаку, указывая направление. Наруто наплодил пяток клонов, троих отправил со мной, с двумя оставшимися замкнул Сабаку в «коробочку», возглавляемую Учихой. Вот и пусть кто-то вякнет после этого, что Узумаки не умеет быть деликатным!

Боев вокруг госпиталя не кипело, да и вообще, похоже, сражение перешло к фазе «гнать поганых захватчиков на пинках, добивая кунаями». В любом случае я очень рада, что не попалась никому на глаза. К биджу все эти геройства, на сегодня я свою норму перевыполнила. И на ближайшее время — тоже.

В госпитале, как и ожидалось, было многолюдно и суетливо, но эта суета происходила в четких рамках инструкций и обязанностей. Моему появлению никто не удивился — только пробегающий мимо ирьенин коротко осведомился, как у меня с чакрой, и отправил в то крыло, в которое сносили пострадавших гражданских и тех шиноби, кого не требовалось ставить на ноги вот прямо сейчас. Там же обреталась и Карин — но к моему приходу сестренка сомлела. Правда, как-то слишком уж странно — не упала в обморок, а застыла на месте, таращась в пространство отсутствующим взглядом. Ее отвели к стеночке, усадили на лавку, но разбираться, что конкретно случилось, было просто некогда. Впрочем, рядом никто не умирал, так что я могла позволить себе выделить несколько минут на диагностику.

Состояние Карин и в самом деле напоминало транс — расширенные на всю радужку зрачки, напряженные мышцы, сохраняющие положение тела, глубокое и редкое дыхание. Но что стало причиной? Хотя… Карин сенсор, и один из лучших, а в Конохе сейчас такое творилось… хоть то же явление шинигами взять. Кто знает, как его присутствием может воздействовать на людей? Думается мне, не слабее знаменитого Ки должно шибать…

К счастью, как раз в этот момент Карин пришла в себя.

— Оне-сан…

— Ты в порядке? — я облегченно выдохнула. Физически у Карин и так никаких проблем не было, даже сильной усталости, а с внезапным трансом можно разобраться и чуть позже.

— Да, кажется… Да.

— Это хорошо. Отдыхай, имото-чан, — я улыбнулась. — Ты отлично потрудилась.

Карин улыбнулась мне в ответ и прикрыла глаза, а я с чистой совестью отправилась заниматься своими прямыми обязанностями.

И все-таки, что это за транс такой был?

Следующий день выдался грустным. Хоронили Сандайме, хоронили погибших. Как ни крути, нападение было хорошо спланировано и не хуже реализовано. Конечно, чтобы свалить такого гиганта, как Коноха, нужно кое-что посерьезнее, но что-то мне подсказывает, что цель у змеиного санина была несколько другая. Какая — только сам Орочимару и сможет рассказать, да…

Свою лепту в общую хмурость настроения вносила и погода, и усталость. Устраивать пышные прощальные церемонии до того, как будут приняты хотя бы первичные меры по устранению возможной опасности и восстановлению разрушений, никто не стал. Шиноби вообще очень прагматичные в таких вопросах. Адреналин от боев схлынул, радость от того что выжили, недоумение и негодование из-за подлого нападения — тоже. Немного отступила даже усталость — ведь перед тем, как прийти на церемонию прощания, нужно было привести себя в порядок и переодеться. Зато вместо нее пришло осознание потерь. Убитые люди, разрушенные дома… что-то можно будет отстроить, а что-то уже не вернешь. Надо ли говорить, что общее настроение было в самый раз для сгущающихся туч? Скорее, даже выглядело так, словно людская печаль привела эти тучи…

Мы с ребятами встретились на улице — и молча, не сговариваясь пошли к Камню Памяти. Что-то произошло со всеми нами во время этих экзаменов, и во время нападения. Мы стали лучше понимать своего сенсея. Да и — где еще он может быть? Наверняка стоит мокнет возле мемориала, в тысячный раз читая такие знакомые строчки…

Копирующий ниндзя и в самом деле обнаружился там. Застыл не то как столб, не то как грустная мокрая ворона. Впрочем, удивляло не его настроение, а то, что рядом обнаружился и Джирайя. Жабий санин стоял, небрежно прислонившись к столбику для испытаний с колокольчиками, и выглядел прямо-таки возмутительно живым и ярким. Пожалуй, он единственный за сегодня человек, которого я вижу не в трауре. Интересно, почему? Такой своеобразный протест или же просто не собирается идти на церемонию прощания?

— Похороны Сандайме скоро начнутся, — равнодушно заметил Какаши. И не поймешь ведь, это он на наше появление так отреагировал, или, что называется, тихо сам с собой. — Стоит поспешить.

— Ты мог бы прийти сюда раньше, чтобы не пришлось придумывать, как извиниться за опоздание, — заметил Джирайя. — Мертвые никуда не спешат и относятся к ним более снисходительно.

— Я пришел… рано утром, — все так же отстраненно отозвался Хатаке. — Но когда я прихожу сюда, я чувствую вину за свое глупое прошлое…

Джирайя хмыкнул, скрещивая руки на груди и словно невзначай бросая взгляд на нас, остановившихся у тех самых столбиков. Как-то неловко вмешиваться в такой момент… Саске с вызовом вздернул голову, прошел к обелиску и возложил у его подножия свой букет. Какаши-сенсей удивленно вскинул бровь — сегодня в Конохе властвовали белые хризантемы и только они. Учиха же принес совсем иной букет.

Вызывающе-алые камелии. Желтые шарики бессмертника. Несколько веточек розмарина.

Во вкусе Саске не откажешь, смотрелся букет хоть странно, но гармонично… Однако для того, кто умеет читать по цветам, он имеет более глубокий смысл.

А таких в Конохе достаточно много — ведь искусство икебаны входит в академический курс.

Камелия — «скромное превосходство». Учитывая цвет и то, что к мертвым страсти не испытывают — как вызов и перчатка в лицо всем.

Бессмертник — неизменная память.

Розмарин — воспоминания о прошлом.

Имена погибших из клана Учиха тоже выбиты на этом камне. И даже в смерти, проиграв политическую интригу, они остаются выше прочих. Хотя бы до тех пор, пока их последний потомок стоит, гордо расправив плечи, после того, как принес к обелиску такую вот версию Катона Учих.

— Какаши-сенсей… — опасно, очень опасно трогать шиноби без его на то разрешения. Но сейчас… о, нет, сейчас Хатаке не ударит. Не потому, что мы его ученики.

Просто… я его понимаю. И он не может этого не чувствовать.

Понимает Наруто — может, не разумом, но чем-то гораздо более глубинным. Уж не ему, так долго мечтавшему о не-одиночестве, не понять такую же измученную и одинокую душу.

И, конечно же, понимает Саске.

Пусть он раньше редко задумывался именно о погибших, сжигаемый своей ненавистью к Итачи — но оживающий квартал что-то стронул в его душе. Изменил. Учиха совсем чуть-чуть, но приоткрыл свою ледяную броню. Не случайно прорвавшимися наружу порывами, а по-настоящему.

— Эро-санин… — Наруто точно так же, как я Какаши, потянул Джирайю за рукав. И заглянул тому в лицо — робко, просительно.

А тот вдруг грустно улыбнулся и обнял мальчишку, поглаживая по волосам. Жабий санин молчал, но эта его безмолвная поддержка была столь сильна, что ощутил ее, кажется, даже Какаши. Джирайя старше нас всех — и терял он тоже гораздо больше. Удивительной силы человек, если у него есть силы до сих пор дурачиться и шутить не только в качестве маски.

— Какаши-сенсей, идемте, — я легонько потянула Хатаке за рукав. — Иначе мы действительно опоздаем. Джирайя-сан… вы же будете присутствовать?