Цветы для Анюты

– Он уже чувствует неладное. Он знает, что за ним следят.

– Да, но он не знает, насколько пристально. Вот если он, действительно, почувствует, что пахнет жареным, то – либо станет осторожничать, что нам не совсем на руку, либо – в панике, начнет убирать предателей, да и просто тех, кто может даже косвенно представлять для него опасность.

– Меня он укокошит в первую очередь, - мрачно произнес я.

– Вот, поэтому я и велю тебе вести себя как обычно, но при этом внимательно наблюдать за ним, - завел свою песню дядя Саша.
– Ладно, иди домой и ни о чем не беспокойся.

Да без проблем! Это же так легко – не беспокоиться. Действительно, чего мне волноваться?

Так я и проворчал про себя всю дорогу, пока шел к выходу, где столкнулся с Пашкой. Увидев меня, он как-то замешкался, растерялся.

– Привет, - неуверенно сказал он мне, протягивая руку. Я ответил рукопожатием. – Как ты?

– В норме, - сухо ответил я. – У тебя как дела?

– Все отлично! – заверил меня Пашка. – Прости меня за Аню, - с сожалением произнес Пашка.

– Ты-то здесь причем? – удивился я.

– Я знал, что она собирается согласиться на эту авантюру. Я мог бы отговорить ее. Я должен был, но не стал этого делать. Дядя Саша уговорил Аню помочь, и она согласилась. Если бы я запретил ей, она…

– Если с Аней что-нибудь случится, - прошипел я, хватая Пашку за ворот куртки, - если хоть один волосок упадет с ее головы, я вас убью! – оттолкнув Павла, я спешно спустился по лестнице, и зашагал прочь, игнорируя извинения, которые он кричал мне в спину.

Я был и зол, и опустошен одновременно. Как же я устал! Казалось, этот кошмар никогда не кончится. Зачем? Зачем судьба подбросила мне ту встречу с Виталием? Уж лучше бы я всю жизнь провел в инвалидной коляске, презирая и ненавидя Аньку, чем так мучаюсь теперь, мучаюсь и от запретной, непозволительной любви, и от ненависти к себе, и терзаюсь муками совести от того, что ничем не могу помочь Ане. А ведь это я во всем виноват! Или нет? Ведь, как я теперь знаю, Виталий давно высматривал смазливую Нютку. Вернее, не он, а этот козел – Денис. Тогда еще мой босс не знал, что у меня вообще есть сестра, поэтому для него Аня была круглой сиротой, не имеющей защиты.

И вот теперь он держит ее у себя, и одному лишь Богу известно, с какой целью.

– С наступающим вас Новым Годом! – улыбнулась продавщица, когда я, расплатившись за покупки, забирал пакеты.

– Спасибо. И вас тоже, - постарался как можно приветливее ответить я.

Дома меня ожидал очередной скандал, вызванный беспричинным недовольством Илоны. Если быть откровенным – ее беременность уже порядком тяготит меня. Из умной, независимой девушки Илона превратилась в капризную, хмурую, ноющую и вечно недовольную бабу. Наши с ней отношения свелись на «нет», и я окончательно охладел к ней. Она совершенно перестала быть интересной мне, и я все чаще отсутствую дома. Я даже обрадовался, когда Илона сообщила, что Новый Год будет отмечать не дома – не так давно выяснилось, что у нее здесь есть троюродные сестры, с которыми она раньше никогда не общалась, но встречать праздник предпочла с ними, нежели со мной. Но я не против того.

Сам же я вечером тридцать первого отправился в клуб. Настроение мое было паршивым, но мне просто необходимо было хотя бы на непродолжительное время отвлечься от проблем. В клубе уже вовсю шла праздничная программа – выпивка была бесплатной, за счет заведения, и я, посчитав, что грех не воспользоваться этим, нахрюкался от души. Тем не менее, настроение не становилось лучше – меня раздражала излишне громкая музыка, мерцание световых проекторов, а также смесь запахов алкоголя и пота. Но все же я не спешил уходить.

После двенадцати стало несколько веселее – настало время стриптиза. Не могу сказать, что это было чем-то новым для меня, а потому извивающиеся, голые тела мало возбуждали мой уже плохо соображающий мозг. Скажу честно, я даже заскучал. Меня уже начинало и вовсе клонить в сон, но тут на сцену вышел ведущий, и сообщил, что прямо сейчас для нас выступит специально приглашенная гостья праздника – юная, но весьма привлекательная и одаренная танцовщица. «Очередная звездулька», - подумал я про себя. Бездарная малышка, умеющая лишь задом крутить, да и то – не в такт музыке.

– Ее можно сравнить с цветком – нежным, хрупким, изящным, - заливался ведущий. Я не слушал его хвалебную оду в адрес девчонки, что вот-вот должна выйти на сцену, но когда он объявил ее, я вздрогнул, как от пощечины: - Итак, встречайте – голубоглазый ангел, очаровательная… Нюта!

Я устремил взгляд к сцене, не сводя глаз с темноты, из которой должна выпорхнуть Нюта. Ну, или выплыть, или выползти… Смотря что именно будет вытворять эта девица.

Хотелось бы надеяться, что это просто девица.

Заиграла медленная, лиричная песня – Strange Birds, которая, несмотря на свою красоту, царапала душу, и мне захотелось, чтобы ее выключили. Нет. Нет. Нет!

Аня обожала эту песню, и очень часто слушала, кружась по квартире. Порой, она так увлекалась танцем, что не замечала моего прихода. Я любил подтрунивать и издеваться над ней, когда она, заметив меня, смущалась и старательно делала вид, что ничего не было, и это не она только что отплясывала.

Я часто моргал, пытаясь убедить себя, что мое зрение обманывает меня, и я совершенно не знаю эту худенькую, хрупкую девочку, что выпорхнула на сцену, словно маленькая, белая птичка.

Я старался убедить себя, но смысл? Это была она – моя Аня.

Глава 22.

Маленький ангел, бедная птичка –

Сколько же грусти в небесных глазах!

Маленький ангел – странная птичка, -

Крылья изранены, больно, но… Ах!

Сколько восторга во взглядах, и в лицах,

Сколько любви в похотливых глазах…

Глядя на птичку нельзя не влюбиться –

Столько изящности в тонких руках!

Все же танцует, и все еще дышит,

Пусть и с огромным осколком в груди.

Маленький ангел, не бойся! Ты слышишь?!

Сильная птичка,

Терпи.

Я вмиг протрезвел. Интересная во мне открылась способность – быстро трезветь. Я, как завороженный, таращился на сцену, на которой порхала, то есть, танцевала Нютка. Вот она запрыгивает на шест, как стриптизерша, и все во мне закипает. Какого черта?! Кажется, я даже выругался вслух, но это неважно – все равно никто не услышал. Волна восторженных охов и рукоплесканий разошлась по залу. Да, это было красиво. Только такой огромнейший талант, как Аня, могла совместить в своем танце две совершенно несовместимые вещи – эротичность и невинность, грацию и небрежность. Она танцевала так, будто делала это на большой сцене, а не в ночном клубе перед толпой жирных, похотливых ублюдков, которые только и делали, что подтирали слюну со своих мерзких подбородков.

На припеве Аня отпускает руки, и я вздрагиваю, думая, что она падает, когда она, сделав рывок, оказывается висящей вниз головой. Я смотрел на все это лишь одним глазком, потому что мне все время казалось, что вот-вот, и она сорвется. Где она научилась всему этому? Неужели в своем кружке по танцам? Обязательно спрошу ее об этом, когда вытащу отсюда.

Аня танцевала, словно из последних сил, как раненая птичка, пытающаяся взлететь, и в какой-то миг ей это удается, но….она падает. Я бы непременно пришел в безумный восторг от этого номера, исполни его кто другой. Но это была Аня, моя младшая сестра, танцующая не по своей воле. Вот почему она так напоминала маленькую невольную птичку. Нет, Аня, хватит. Сегодня ты уйдешь отсюда.