Цветы для Анюты

– Ура! – воскликнула она, и мы, пообщавшись еще немного, попрощались до завтра.

Утром следующего дня я вызвал такси и отправился в аэропорт. Посадка на мой рейс должна начаться только через полчаса, поэтому, устроившись поудобнее, я стал ждать. И вот, когда я уже собирался встать, чтобы присоединиться к потоку, направлявшемуся к самолету, у меня зазвонил телефон. Надо же, забыл отключить. На дисплее высветился Юлин номер. Не смотря на то, что времени на разговор было впритык, я ответил на звонок. Я не мог не ответить. Уж лучше опоздать на самолет.

– Да, - громко сказал я в трубку, так как было шумно.

– Здравствуй, Сергей, - ее голос звучал как-то растерянно и неуверенно, словно она боялась, что я не захочу говорить с ней.

– Привет, - как можно теплее ответил я.

– Где ты? – спросила она. – Почему так шумно?

– Я в аэропорту, моя посадка уже началась.

– Ты улетаешь? – с удивлением и огорчением в голосе спросила она.

– Нет, у Ани, моей младшей сестры, сегодня день рождения. Я лечу к ней.

– Да, да, я помню, ты говорил. Тебе, наверное, не терпится и сына повидать.

– Очень не терпится, - согласился я.

– Я только хотела сказать, что…, - она запнулась.
– Что не имела права так поступать, когда ты поделился со мной своей правдой. Ты открылся мне, а я… В конце концов, у меня нет основания не верить тебе, и я… Я очень хочу тебя увидеть. Мы еще встретимся с тобой?

– Конечно, - улыбнулся я невидимой для нее улыбкой.
– Конечно, как только я прилечу домой.

– Я буду с нетерпением ждать твоего возвращения, - сказала она.

– И я, и я буду ждать нашей встречи!

С невероятной, непередаваемой радостью я входил в самолет. Как это здорово, когда тебя ждут!

А впереди меня ожидала встреча – долгожданная и очень волнительная. Встреча с моим сыном. Вчера я долго ходил по магазинам, выбирая подарки. Что нужно пятилетнему мальчишке? В моем детстве мы радовались игрушечным солдатикам, и даже «киндер сюрпризу», а сейчас совсем иное время. Сейчас детей очень сложно чем-либо удивить. Но, может быть, мой сын не так уж и избалован? Как воспитывают его? Что покупают? Много ли у него игрушек? Аня рассказывала, что он очень любит всякие конструкторы.

– Наверно, будет инженером! – смеялась она.

Я взял самый дорогой конструктор, который продавец с удовольствием мне спихнул, и самолет с дистанционным управлением, и, зачем-то еще плюшевого медведя с большими грустными глазами-пуговками. Уж очень он мне понравился.

Сидя в самолете, я впал в полусонное состояние. Я мечтал. Представлял, как увижу Сашку. Я видел его на фотографиях, и знал, как он выглядит, но все же рисовал его в своем воображении. Представлял себе, как он разговаривает и смеется.

Я заранее волновался.

Но сейчас, именно сейчас, сидя в самолете, я был счастлив как никогда за долгое время моей никчемной жизни.

Эпилог.

Мои пальцы слегка дрожали, когда я делал короткие затяжки. Последний раз я курил пять лет назад. И вот теперь. Сказать, что я нервничал сейчас, значит не сказать ничего.

Стоя у двери, я далеко не сразу решился нажать на звонок. А когда все-таки сделал это, то пришлось ждать, а затем снова позвонить и опять ждать. Когда же стало очевидным то, что никого нет дома, я спустился и вышел на улицу. Соседи с любопытством глазели на меня. Я пожелал скрыться от их изучающих беспардонных взглядов, и направился к детской площадке, где присел на скамейке, на которой обычно сидят мамаши, присматривающие за своими детьми, катающимися с горки, или же копошащимися в песочнице. Сейчас было два часа дня, и стояла неприятная, удушающая жара, поэтому на площадке никого не было, кроме меня. Это позволило мне затянуться сигареткой. При детях, конечно же, я бы не стал этого делать.

Я неотрывно следил за домом, чтобы не проморгать появление Нютки. Сколько я уже так сидел – час? Два? Я и сам не знал. Время потеряло свой счет, и будто вовсе остановилось, а может, наоборот – летело так быстро, что я просто не успевал за ним, и от того мне казалось, что оно стоит на месте. Но солнце еще не садилось, а значит, я все-таки просидел не так уж и долго.

Наконец, я заметил машину, похожую на Пашкину, вернее, эта машина точь-в-точь, как у него. Да, так и есть, это она.

Из автомобиля выходили четверо – сначала Пашка, следом за ним Нютка, держащая на руках малышку – их общую с Пашкой дочь, а затем, нетерпеливо, словно только и ждал, когда ему позволят подышать свежим воздухом, выбежал Саша. Я дернулся в порыве окликнуть его, подойти, нет – подбежать к нему, но остановился. Мальчуган стремглав побежал к подъезду дома, и, споткнувшись, едва не растянулся на асфальте.

– Сынок, осторожнее! – услышал я Пашкин голос.

Вот в этот момент, я и остановился, будто наткнулся на невидимую преграду. Слова, что вот-вот готовы были слететь с языка, так и застыли комом в горле, и я чуть не подавился ими.

Сашка развернулся и побежал назад, к тому, которого называл отцом. Тот потрепал его волосы, а затем что-то шепнул ему, и мальчик, подойдя к коляске, в которой уже сидела маленькая Лена, покатил сестру по дороге. Малышка радостно залепетала, что-то увлеченно рассказывая брату на своем, одной ей понятном, языке.

Пашка вытащил из машины пакеты и понес их к дому. Позади шла Аня – повзрослевшая, и безумно красивая. Ее длинные, блестящие на солнце волосы были сколоты заколкой и завитые локоны спадали на спину. Это была уже не та Аня, что я знал в детстве, и даже не та, что была пять лет назад. Моя сестра превратилась в молодую, красивую, и, кажется, уверенную в себе женщину. Она уверенно вышагивала на высоченных каблуках, стук которых даже на расстоянии доходил до моих ушей.

Они остановились у подъезда, и ждали, пока Аня найдет ключ от домофона и откроет дверь, а затем, моя сестра что-то сказала сыну, и они с Павлом зашли в подъезд, оставив Сашку с Леной во дворе.

Меня накрыла волна негодования – как они могли оставить детей одних?! Но тут я заметил еще одного члена их семьи – внушительных размеров пса, который улегся рядом с коляской и, то и дело поднимал свою большую, лохматую голову, едва заслышав какой-нибудь звук.

Я потушил сигарету, и уже было направился к сыну, но снова что-то удержало меня, остановило. Наверно, это страх. Да, я боялся подойти, я трусил, потому что совершенно не знал, что сказать.

Пока я решался да раздумывал, из подъезда вышел Пашка. Он что-то сказал Саше, и они весело рассмеялись. Сейчас я испытывал двоякие чувства по отношению к другу. С одной стороны, я был безмерно благодарен ему – то, что он любил моего сына, было видно невооруженным глазом. Но с другой стороны, я завидовал ему. Мой сын называл его отцом, в то время, как я стеснялся даже подойти к своему ребенку.

Я провожал их взглядом, пока не закрылась дверь и не скрыла их от моего взора.

Увиденная мной картина изменила мои планы. Пока я сидел в самолете, и представлял себе, как постучусь в дверь, как увижу Пашку и Аню, как они обрадуются мне, как буду счастлив я, все было иначе - все было легко, весело и просто.