Цветы, обагрённые кровью

«Подумай о своём отце, что будут думать о нём на ферме!», сетовала мать.

«Вырастили мечтателя, весь в своего прадеда», качала головой бабушка.

«Сеарит это злое, гиблое место. Не лезь куда не следует – целее будешь», каждый вечер читал нотации дед. Братья и сёстры же наперебой скандировали, что он вернётся и будет как старик Цзунь, который так же рвался в Сеарит и вернулся оттуда нищим и сирым инвалидом.

И лишь отец молчал. Молчал, потому что хотел того же, чего добивался его сын. И когда Шоэл собрал вещи и решил уезжать, то отец был единственным, кто проводил его до калитки.

Первым прервал тишину Эвески. Ловко маневрируя вдоль узких улочек, он достал из ящичка тонкую белую папку.

– Это материалы по вашему делу, мастер Гонт. Рекомендую ознакомиться, пока мы добираемся до поместья. И не стесняйтесь спрашивать меня, если вам что-то будет неясно – там немного, но для общего понимая, хватит.

Гонт взял папку и нахмурился – уж больно лёгкая она была, почти что невесомая. Открыв её, детектив увидел скромно лежащий одинокий белый лист с несколькими заметками.

«Имя убитого: Сарлет Мажорти.

Возраст: 27 лет.

Серия ножевых ранений. Орудие преступления не найдено. Психически и физически был здоров. Следов борьбы нет».

Не веря своим глазам, Гонт повертел в руках лист и недовольно посмотрел на лейтенанта.

– И это всё? Где заключение врача, где показания жильцов поместья? Или фотографии, чёрт подери! Неужели у семьи Мажорти нет средств хотя бы на аренду столь полезного чуда имперской техники? Какой дилетант составлял этот протокол?

Уши лейтенанта Эвески густо покраснели. Он прокашлялся, и, не отвлекаясь от дороги, ответил:

– Средства у Мажорти есть. Чего нельзя сказать о терпении и рассудительности. По приезде я только успел сделать пару записей, как тут же был отправлен за вами.

– Протокол составили вы? – нахмурился Гонт. – Тогда, когда произошло убийство?

– Тело нашли вчера утром, – ответил Эвески, – днём я уже был там. А вчера вечером…

– Вы с комиссаром спихнули всю эту грязь на меня, – закончил за него Гонт. Лейтенант покачал головой.

– Не совсем, мастер Гонт. Это была личная просьба Меткара Мажорти, главы семейства. Он назвал ваше имя и попросил, чтобы вы провели расследование.

– Практически сутки… Постойте! Они ведь не тронут тело, пока мы не прибудем? – обеспокоенно спросил Гонт. – Что, если они вздумают что-то переместить на месте преступления? Как-то слишком многое вы им позволяете!

Эвески слегка покачал головой.

– Это особенный случай. Семья Мажорти пользуется большой властью и авторитетом…

– Чепуха! – рявкнул Гонт. – Речь идёт об убийстве, лейтенант. Мужчина умер насильственной смертью, страшной смертью, если верить вашему «протоколу».

Последнее слово детектив произнёс с изрядной долей иронии. Он бросил папку на заднее сиденье машины и уставился в окно. Они уже подъезжали к выезду из Сеарита. Несмотря на раннее утро, на дороге было много бричек, телег и даже конных всадников, из-за чего полицейская машина шла неторопливо и аккуратно.

– Я должен пояснить вам, мастер Гонт, касательно семьи Мажорти, – сказал Эвески. – По просьбе комиссара Санда. Прошу вас, это действительно важно. Только, пожалуйста, не перебивайте меня.

Детектив недовольно вздохнул. Эвески подождал некоторое время и, убедившись, что его слушают, начал рассказ.

– Сеарит – это не просто сердце мировой торговли, но и желанный кусок для всех, обладающих властью. Каждый правитель, начиная от мелких королей земель Дрелеса и заканчивая самим Императором Аурвальской Империи – все они, так или иначе, жаждут подмять город под себя. Это им долгое время удавалось, ведь почти за тысячу лет своего существования Сеарит множество раз переходил из рук в руки путём осад, восстаний, дипломатических и экономических захватов.

– Я в курсе истории города, лейтенант, – проворчал Гонт.

– Но чего вы не можете знать – потому что об этом сейчас не говорят – так это то, что тот Сеарит, каким мы его видим сейчас, был основан предками Мажорти. Их семья правила здесь задолго до основания Совета Десяти. Разумеется, официально, Мажорти давно уже сложили свои полномочия. Тем не менее многие старожилы помнят, кто был истинным хозяином Сеарита.

– Ваши слова похожи на бред.

– Нисколько – иначе Совет Десяти не стал бы терпеть такое одиозное семейство на своей территории. Это практически нерушимый союз. Ни один уважающий себя патриций города не восстанет против действий членов Совета, пока Мажорти поддерживают их решения. А Мажорти, в свою очередь, могут быть уверены, что их интересы будут учитываться Советом Десяти.

Гонт потёр висок и покачал головой.

– Зачем тогда разводить весь этот ненужный фарс вокруг семьи? Зачем вся эта таинственность?

– Вы явно не разбираетесь в политике, мастер Гонт, – засмеялся Эвески, но быстро осёкся под пристальным взглядом детектива.

– Если я в чём-то и не разбираюсь, но ради выполнения задачи пойму, – сухо сказал Гонт.

– Прошу прощения, я не хотел задеть вас…

– Довольно. Есть ещё что-нибудь, что мне следует знать?

– Мажорти очень влиятельные люди – и столь же преисполнены гордыней. Они привыкли, что их распоряжения выполняются безотлагательно и без пререканий. Поэтому я прошу вас, ради себя и нашего дела, не провоцируйте Мажорти на гнев.

Гонт тяжело вздохнул – это работёнка нравилась ему всё меньше и меньше. За разговором они, наконец, покинули пределы городской черты и сейчас двигались прямо по мостовой, в сторону лесного заповедника.

«Вот, значит, где поместье», подумал Гонт. Вокруг Сеарита было не так много лесов, и все они были чьей-то собственностью. Лейтенант, слишком увлечённый болтовнёй о семье почтенных аристократов, продолжал увещевать Гонта о важности их миссии. Детектив взглянул на просеку со своей стороны. Его лицо побледнело.

Неподалёку от дороги у края леса шла одинокая белая фигура. В густом утреннем тумане она казалась почти нереальной, эфемерной – словно движимый мираж. Фигура смотрела в сторону брички, подняла руки к небу и упала на землю.

– Эвески, останови карету! – приказал Гонт таким тоном, что лейтенант, не задумываясь, затормозил. Лишь когда детектив выскочил из транспорта и бросился назад по дороге, Эвески опомнился и выбежал следом.

Гонт тем временем уже спустился на обочину и пробирался через высокую траву к месту, где он видел силуэт. Там лежала совсем молоденькая девушка в белой ночной сорочке. Она ярко выделялась на зелёной траве. Белые волосы, слегка вздёрнутый нос, чуть раскосые глаза – она была бы весьма симпатична, если бы не впалые щёки и болезненная желтизна лица. Гонт быстро проверил пульс – частый и слабый.