Цветы тянутся к солнцу
Шрифт:
— И ты, Газиза, пришла учиться? Вот это хорошо.
А Газиза, которая все время внимательно следила за каждым движением учительницы, даже растерялась, когда та обратилась к ней.
Ребята подталкивали Газизу, а та молчала, во все глаза глядя на тетю Тагиру. И только когда Тагира подошла к девочке и, положив руку на ее плечо, повторила вопрос, Газиза немного успокоилась и тихонько сказала:
— Да, тетя…
Учительница улыбнулась. Ребята, сидевшие в классе, стали оборачиваться, стали перешептываться, стали разглядывать Газизу.
— Не шумите, ребята, — сказала
В классе сразу стало тихо-тихо. Ребята во все глаза смотрели на Газизу. Одни верили, другие не верили. Матали, Галия и Совенок сидели, гордые тем, что так говорят об их подруге. А сама Газиза, покраснев, опустила голову и готова была разреветься от волнения.
— Ну, ребята, об этом мы еще поговорим после уроков, а сейчас давайте учиться, — сказала тетя Тагира.
С неделю простояли теплые дни, а потом такие морозы ударили, каких давно и не было. Да ладно бы одни морозы, а то с ветром. Выйдешь на улицу — ветер до костей пробирает, и тут не знаешь, что и делать: нос оттираешь — руки леденеют, руки греешь — нос, того и гляди, отморозишь.
В эти дни ребята не ходили в школу. Гапсаттар тоже сидел дома и скучал. От нечего делать он рисовал ногтем цветы на стеклах, покрывшихся толстым слоем льда, рисовал солдат, пулеметы. Но и возле окошка долго не просидишь: холод так и валит от окна, так и гонит к печке.
Холодно у них в подвале и темно. Окна, зарывшиеся глубоко в землю, и летом мало света пропускают, а теперь и вовсе. На стене вокруг двери нарос белый иней. И над окном полоска инея.
Вот у печки, там другое дело. Там и посветлее. Смолистая лучина горит, потрескивая, бросает в полумрак неверный желтый свет.
Ребята целый день жмутся к печке, весь мел стерли спинами, и рыжая глина тут и там проступает грязными пятнами.
Гапсаттар рассказывает братьям сказки. А когда надоест это, ребята играют в «колечко». Один кладет сложенные ладошки в руки другому, и кто-нибудь поет:
Снизу яблочко, сверху алое, Сверху яблочко, снизу алое.Руки так и мелькают: сверху, снизу, сверху, снизу. Тот, кто поет, все чаще повторяет те же слова, переходит на скороговорку. Уже как горох сыплются слова. И руки мелькают, как заводные, и вдруг поющий путает порядок, руки ударяются друг о друга, все путается, и ребята дружно хохочут.
Того, кто не уследил за словами, ждет наказание. Приговор обсуждается всеми играющими.
— Этому что?
— Под столом пройти на четвереньках.
— Там холодно, под столом.
— Тогда пусть лает собакой.
— Подумаешь, наказанье — собакой лаять. Да я и так полаю.
— Ну тогда пять щелчков…
Провинившийся малыш покорно подставляет лоб. Гапсаттар нацеливается грязным ногтем. Раз, два, три… Но, должно быть, не рассчитал Совенок, слишком больно
щелкнул малыша.Раздается отчаянный рев. Средний братишка, босой, в одной рубашонке, из-под которой торчит живот, бежит жаловаться матери:
— Мама, Гапти бьет Хасана.
— Да не бью я, это же игра, — говорит Совенок.
Но мать не слушает оправданий. Всем троим досталось, и все трое удовлетворены. Потирая больное место, ребята смеются, снова садятся играть, но игра больше не клеится. А тут младший братишка — плакса — опять начинает хныкать:
— Я есть хочу…
Гапсаттар тихонько показывает братишке кулак и шепчет злым шепотом:
— Не мучай маму, не проси, чего нет. Подождешь до вечера. Нет же ничего.
Но малыш ничего не понимает. Он уже ревет во весь голос. Средний брат присоединяется к младшему…
А мать, склонившись над веретеном, не отрываясь от работы, говорит скучным голосом:
— Вот допряду и схожу к дяде Исхаку.
Это она просто так говорит. Чтобы ребят успокоить и себя успокоить немножко.
Она-то знает, что и у Исхака лишнего куска не найдется. Во всем городе хлеба не хватает. Всем голодно. Но Исхак — член городского комитета. Он большое начальство теперь, и к нему все, кто живет поблизости, идут со своими бедами. Исхак охотно дает всем умные советы, да ребятам-то не совет нужен. Им бы хлеба, хоть по кусочку, чтобы под язык положить. На вечер есть немножко картошки. До вечера не умрут ребята, а вот что завтра делать?
«Ох, ребята, ох, горе вы мое», — думает мать и говорит беззлобно:
— Уйми-ка их, Гапсаттар!
У Гапсаттара проверенный способ: он хлопает не больно, но все-таки чувствительно братьев по загривкам, и рев прекращается.
И в это время открывается дверь, и в густом облаке морозного пара, пригнув голову, в дверь входит Исхак.
— Мам, дядя Исхак пришел! — кричит Гапсаттар.
— Вижу, что пришел, нечего кричать, — говорит мать и, прикрыв подолом фартука рот, добавляет: — Проходи, Исхак.
— Да можно и не проходя, соседка, я на минутку. Хорошую весть вам принес, — говорит Исхак, а сам тем временем, едва сгибая замерзшие пальцы, расстегивает свою шубу.
Мальчишки во все глаза смотрят на большого дяденьку, ожидая гостинцев. Но Исхак только маленькую бумажку достает из-за пазухи, и глаза ребят потухают.
— Решили, соседка, вас на новую квартиру перевести. Вот видишь, это решение городского Совета. Послали меня, сказали: переведи этих сирот в хорошую, теплую квартиру.
— Эх, Исхак, квартира бы еще и так ничего. Вот дровишек нужно бы. С дровишками перезимовали бы, а как без дров зимовать, не знаю. И с хлебом плохо. Осталось на один раз картошки. Сварю нынче, а завтра что будем делать — ума не приложу.
Повертев в руках бумажку, она сложила ее вдвое и сунула за фартук на грудь. Потом достала, оглянулась и засунула в щель на стене, где с давних пор торчали пожелтевшие, засиженные мухами и тараканами бумажки.
И вдруг она засуетилась, кинулась сюда, кинулась туда, споткнулась, уронила горящую лучинку в лохань с водой, огонь зашипел, в комнате стало совсем темно.