Художник мудрый пред тобой,Сатир пронзительных создатель.Он учит каждого, читатель,Смеяться над самим собой.Его насмешка не проста.Он с прозорливостью великойБичует Зло со всею кликой,И в этом – сердца красота.Он без гримас, он не смеется,Как Мефистофель и Мельмот.Их желчь огнем Алекто жжет,А в нас лишь холод остается.Их смех – он никому не впрок,Он пуст, верней, бесчеловечен.Его же смех лучист, сердечен,И добр, и весел, и широк. [158]
158
Перевод В. Левика
Lola De Valence
Надпись для картины Эдуарда Мане
Среди всех прелестей, что всюду видит глаз,Мои желания колеблются упорно,Но LOLA DE VALENCE, играя как алмаз,Слила магически луч розовый и черный. [159]
На
картину.
«Тассо в темнице» Эжена Делакруа
Поэт в тюрьме, больной, небритый, изможденный,Топча ногой листки поэмы нерожденной,Следит в отчаянье, как в бездну, вся дрожа,По страшной лестнице скользит его душа.Кругом дразнящие, хохочущие лица,В сознанье дикое, нелепое роится,Сверлит Сомненье мозг, и беспричинный Страх,Уродлив, многолик, его гнетет впотьмах.И этот запертый в дыре тлетворной гений,Среди кружащихся, глумящихся видений, —Мечтатель, ужасом разбуженный от сна,Чей потрясенный ум безумью отдается, —Вот образ той Души, что в мрак погруженаИ в четырех стенах Действительности бьется. [160]
159
Перевод Эллиса
160
Перевод В. Левина
РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
Голос
Да, колыбель моя была в библиотеке;Пыль, Вавилон томов, пергамент, тишина,Романы, словари, латыняне и греки…Я, как in folio, возвышен был тогда.Два голоса со мной о жизни говорили.Один, коварен, тверд, сказал мне: «Мир – пирог.Развей свой аппетит. Ценой своих усилийПознаешь сладость ты всего, что создал Бог».Другой же закричал: «Плыви в бездонных сказкахНад тем, что мыслимо, над тем, что мерит метр».Ах, этот голос пел, баюкал в странных ласках,Пугал и волновал, как с набережной ветр,Как кличущий фантом, пришедший ниоткуда.Я отвечал: «Иду!» И это я тогдаВдруг ощутил ту боль и ту судьбу, что всюдуНошу теперь с собой, ношу всегда, всегда…Я вижу новые созвездья из алмазовВ чернейшей бездне снов, за внешностью вещей;Раб ясновиденья и мученик экстазов,Я волоку с собой неистребимых змей.И это с той поры я, как пророк, блуждаю;В пустынях и морях я, как пророк, один.Я в трауре смеюсь, я в праздники рыдаюИ прелесть нахожу во вкусе горьких вин.Мне факты кажутся какой-то ложью шумной,Считая звезды в тьме, я попадаю в ров…Но Голос шепчет мне: «Храни мечты, безумный!Не знают умники таких прекрасных снов…» [161]
161
Перевод А. Лозино-Лозинского
Неожиданное
Отец еще дышал, кончины ожидая,А Гарпагон в мечтах уже сказал себе:«Валялись, помнится, средь нашего сараяТри старые доски – гроб сколотить тебе».«Я – кладезь доброты, – воркует Целимена. —Природа создала прекрасною меня…»Прекрасною?! Душа, исполненная тлена,Трещит, как окорок, средь адского огня.Мня светочем себя, кричит газетчик пыльныйТому, кого он сам во мраке утопил:«Где этот Всеблагой, Всезрящий и Всесильный,Который бедняка хоть раз бы защитил?»И всех их превзойдут развинченные фаты,Которые, входя в молитвенный экстаз,И плачут, и твердят, раскаяньем объяты:«Мы станем добрыми, о небо… через час!»Часы же счет ведут: «У ада житель лишний!Грозили мы ему, шептали: близок враг.Но он был слеп и глух, он был подобен вишне,Которую грызет невидимый червяк».И вот приходит Тот, над кем вы все смеялись,И гордо говорит: «Уже немало днейИз дароносицы моей вы причащались,За черной радостной обеднею моей.Вы храм воздвигли мне в душе богопротивной,Тайком лобзали вы меня в нечистый зад…Признайте ж Сатану, услышав клич призывныйИ хохота его торжественный раскат!Иль вы надеялись, трусливые лисицы,Хозяина грехов лукаво провести, —Не бросив журавля, не выпустить синицы,Сокровища сберечь и с ними в рай войти?Чтоб дичь мою добыть, я натружал мозоли,Я ночи проводил, не закрывая глаз…Ко мне, товарищи моей печальной доли,Я отвести пришел в свои владенья вас!Под грудой вашего наваленного праха,Под толщею земли чертог сияет мой,Чудовищный, как я, облитый морем страха,Из цельных черных глыб, над бездною немой…Он создан из грехов всего земного мира,В нем скорбь моя живет, любовь моя и честь!»А где-то высоко, – там, в глубине эфира, —Архангел между тем трубит победы весть,Победы вечной тех, чье сердце повторяло:«Благословен твой бич, карающий Отец!Благословенна скорбь! Твоя рука сплеталаНе для пустой игры колючий наш венец».И в эти вечера уборки виноградаТак упоительно, так сладостно звучитНеустрашимый рог… Он светел, как наградаЗа дни страданий и обид! [162]
162
Перевод П. Якубовича
Выкуп
Чтоб дань платить, тебе судьбоюДаны два поля, человек;Ты сталью разума весь векИх должен резать, как сохою.Чтоб колос ржи иль кустик розВзросли на этом скудном поле,Ты должен лить как можно болеНа землю горьких, грязных слез.Искусство и Любовь – те нивы! —Пробьет ужасный час, и вотСудьба тебе, о раб ленивый,Свой приговор произнесет.В тот час готовь амбары хлеба,Кошницы пышные цветов,Чтобы плоды твоих трудовХор Ангелов восславил с неба! [163]
163
Перевод Эллиса
Жительнице Малабара
Как нежны тонких рук и ног твоих изгибы!Все жены белые завидовать могли быШирокому бедру, а бархат глаз твоихПленит сердца певцов, пробудит трепет в них,Ты Богом рождена в краю лазури знойной,Чтоб трубку зажигать, чтоб ряд сосудов стройныйБлагоухающей струею
наполнять,Москитов жадный рой от ложа отгонять,Чтоб утренней порой при пении платановСпешить к себе домой с корзиною бананов,Чтоб босоножкою бродить среди полей,Мурлыкая напев забытый прежних дней.Когда же, в мантии пурпурной пламенея,К вам вечер спустится, ночной прохладой вея,Рогожу разостлав, беспечно до зариВо сне мечтаешь ты о пестрых колибри!Дитя счастливое! Зачем горишь желаньемУвидеть Францию, пронзенную страданьем,Где людям тесно жить; зачем судьбу своюСпешишь вручить рукам гребцов и кораблю,Проститься навсегда с любимым тамарином?Полуодетая, под призрачным муслином,Дрожа от холода и вьюги снеговой,Ты вспомнишь прошлое и вольный край родной;И твой свободный торс сожмут тиски корсета,Ты будешь торговать собою – и за этоВ притонах городских приют отыщешь свой,Дерев кокосовых ища во мгле сырой! [164]
164
Перевод Эллиса
БУФФОННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
На дебют Амины Боскетти в театре «Ламоннэ» в Брюсселе
Амина нимфою летит, парит… ВоследВаллонец говорит: «По мне, все это бред!А что до всяких нимф, то их отряд отборныйНайдется и у нас – в гостинице, на Горной».Амина ножкой бьет – и в зал струится свет,Им каждый вдохновлен, обласкан и согрет.Валлонец говорит: «Соблазн пустой и вздорный —Мне в женщинах смешон такой аллюр проворный!»Сильфида, ваши па воздушны, и не вамПорхать для филинов и угождать слонам —Их племя в легкости вам подражать не может.В ответ на весь ваш пыл валлонец скажет: «Муть!»Пусть Бахус лучшего вина ему предложит, —Чудовище вскричит: «Брось, дай пивка хлебнуть!» [165]
165
Перевод М. Яснова
Г-ну Эжену Фромантену по поводу одного зануды, который назвал себя его другом
Он мне твердил, что он богатый,Что от холеры в страхе он,Что денежки гребет лопатойИ скуп, но в Оперу влюблен;Что знал Коро – и от ПриродыВ восторженный приходит раж;Что он не отстает от модыИ скоро купит экипаж;Что он эстет и по натуреЦенить прекрасное готов;Что на своей мануфактуреОн держит лучших мастеров;Что он владелец акций ценных,Что тысячи вложил он в «Нор»;Что рамы у него на стенахСработал лично Опенор;Что он повсюду (хоть в Люзархе!)Монеты пустит в оборотИ на любой толкучке архи —Добротных тряпок наберет;Что женский пол не слишком чтит он,Но верит в воскрешенье душ,И, будучи весьма начитан,Нибуайе читал к тому ж;Что к плотской он любви стремится,Что как-то в Риме – вот дела! —В него влюбясь, одна девица,Чахоточная, померла…Так пустобрехом из Турне яНа три часа был взят в полон,Пока, от этой чуши млея,Мне голову морочил он.О мука без конца и края!Все описать не хватит сил.И я, досаду усмиряя,«Кошмарный сон!» – себе твердил.Я тосковал, я чуть не плакал,Но болтуна не мог прервать;На стул насаженный, как на кол,Я кол в него мечтал вогнать.Страшась холеры, дал он деру.Спеша в Париж, он сделал крюк.Мне утопиться будет впору,А может, деру дать на юг,Коль я, избегнув смертной хвори,Как все, вернусь в Париж – и мнеОпять придется встретить вскореХолеру родом из Турне! [166]
166
Перевод М. Яснова
Веселый кабачок по пути из Брюсселя в Юккль
Вы зачарованы КостлявойИ всяким символом ее;И угощенье, и питьеВам слаще под ее приправой, —О Монселе! Я вспомнил васПри виде вывески трактирной«У кладбища»… В тот погреб мирныйСойти б вам было в самый раз! [167]
Стихотворения, не предназначавшиеся для «Цветов зла»,
но включенные в третье издание
167
Перевод М. Яснова
Теодору де Банвилю
Богини волосы безумно в горсть собрав,Ты полон ловкости и смелости небрежной,Как будто юноша безумный и мятежныйПоверг любовницу в пылу лихих забав.Твой светлый взор горит от ранних вдохновений,Величье зодчего в твоих трудах живет,Но розмах сдержанный смиряет твой полет,И много в будущем создаст твой зрелый гений;Смотри, как наша кровь из всех струится жил;Скажи, случайно ли Кентавр покров печальныйВ слюну чудовищ-змей трикраты погрузил,Чтоб кровь забила в нас струею погребальной,Чтобы десницею своей Геракл-дитяМгновенно задушил коварных змей, шутя. [168]1842 г.
168
Перевод Эллиса
Оскорбленная Луна
Луна, моих отцов бесхитростных отрада,Наперсница мечты, гирляндою цветнойСобравшая вокруг звезд раболепный рой,О, Цинтия моя, ночей моих лампада!Что видишь ты, плывя в воздушной синеве?Восторги ль тайные на ложе новобрачном,Поэта ль над трудом, в его раздумье мрачном,Иль змей, резвящихся на мягкой мураве?Под желтым домино, царица небосклона,Спешишь ли ты, как встарь, ревнуя и любя,Лобзать увядшие красы Эндимиона?– Нет! Я гляжу, как грудь, вскормившую тебя,Сын оскуделых дней, беля и притирая,Над зеркалом твоя склонилась мать седая. [169]