Д'Арманьяки

– Благодарю за доверие и за честь, монсеньор, – Монтегю поклонился и собирался уйти, но Филипп остановил его.

– Выслушай меня, Гийом, – после недолгого молчания заговорил Филипп, – я всегда восхищался и уважал твоего отца. Он был с нами до последнего часа и умер как герой. Во имя него я пощадил тебя, во имя него я позволил тебе находиться рядом с нами. Сделай так, чтобы дальнейшая твоя жизнь была такова, чтобы все могли сказать – вот сын храброго отца!

– Не сомневайтесь во мне, монсеньор! У вас не будет более преданного слуги, чем я!

– Вот и хорошо, – подытожил Филипп, отпуская Монтегю. Глядя вслед Монтегю, Филипп прошептал:

– Перед смертью тебя мучила судьба твоего сына Ги! Надеюсь, ты сейчас видишь его и гордишься им!

Постояв немного, Филипп распорядился, чтобы весь отряд спешился и занялся обычными делами, потому что на ближайшее время никаких планов не было. После этого он направился в сторону конюшни, за которой находился маленький домик, где устроил себе жилище Пьетро Виниджи. Филипп без стука вошел к нему. Лекарь на открытом очаге варил какие-то травы. Оставив довольно внушительный котёл дымиться, он поклонился Филиппу.

Филипп устроился возле грубо сколоченного стола, на котором лежали несколько склянок с жидкостями. Бросив на них быстрый взгляд и удивляясь разнообразию цветов, которые содержали эти жидкости, Филипп коротко спросил – вернее, это был не вопрос, а предположение:

– Де Вуалена отравили, не так ли?

– Да, монсеньор, – уверенно ответил лекарь, – нет никаких сомнений в том, что в пище или в вине содержался сильнодействующий яд. Я видел много смертей, подобных этой, поэтому не могу ошибаться.

– Я так и думал, – как бы про себя проговорил Филипп.

– Монсеньор, я почти уверен, что это снова рука ордена!

Филипп не мог скрыть удивления.

– Откуда вам известно про орден?

– А разве Мемфиза не говорила? – лекарь по виду Филиппа понял, что тот ничего не знает и со всей искренностью ответил на вопрос: – Я десять лет состоял в ордене. Но пришло время, когда я больше не мог выносить этих чудовищных преступлений и бежал. Мемфиза помогла мне укрыться. А после велела находиться рядом с вами. Она сказала, что только так я смогу избежать возмездия ордена, который не прощает предателей.

Новость о том, что лекарь состоял в ордене, привела Филиппа в состояние лихорадочного возбуждения. Он почувствовал, что напал на след своих врагов.

– Тебе известно, кто состоит в ордене? Ты можешь назвать имена или что-то, что может помочь мне найти их?

Лекарь неопределенно передернул плечами.

– В ордене я занимался разработкой ядов, вместе с Николя Фламелем. Кроме него я видел в лицо лишь нескольких человек. Все ходят с закрытыми лицами. Всех знает лишь один человек – глава ордена.

– Назови имена, которые знаешь, – попросил с нетерпением Филипп.

– Я видел де Лануа, Пьера Кошена, де Патензака, Рималена, Женуа… пожалуй, всё…

С каждым названным именем Филипп покрывался бледностью.

– Астролог королевы, канцлер Бургундии, епископ Парижский, прево Парижа… – прошептал в смятении Филипп, как далеко ещё простираются щупальца этого чудовища. И как бороться с орденом, если лишь малая часть его членов являются одними из самых влиятельных людей Франции.

Только сейчас Филипп ощутил всю глубину пропасти, перед которой стоял. Он больше не был в неизвестности, но дело, которое он задумал, казалось Филиппу всё более безнадёжным. Филипп надолго погрузился в молчание. Мысли одна тяжелее другой проносились в его голове. Более всего он опасался за жизнь Луизы. Как он сможет ее защитить, если повсюду орден имеет своих людей. «Кто знает, – подумал Филипп, а вдруг и в Осере у них есть свои люди. Если так, то… то Луизе нельзя возвращаться обратно. Они наверняка знают, что она приедет сюда, значит, в Бурже Луиза будет в большей безопасности». Филипп почувствовал небольшое облегчение, приняв это решение. Остается решить, каким образом нанести удар по ордену, а прежде выяснить как можно больше… здесь ход мыслей Филиппа был прерван появлением де Крусто и Таньги.

– Узнали, что произошло с Одо? – с ходу спросил де Крусто.

– Его отравили, – коротко ответил Филипп.

– Отравили? – непонимающе переспросил де Крусто и тут же от души выругался: – Проклятье, известно, кто это сделал?

– Известно, – ответил Филипп.

– Так чего же мы ждем, следует жестоко наказать убийц, – гневно воскликнул де Крусто.

– Не так все просто, – с задумчивым видом ответил Филипп, – наверное, пора вам узнать кое-что.

Филипп коротко рассказал своим друзьям все, что знал об ордене, от начала до конца. Они не прерывали Филиппа, а когда он закончил, оба одновременно воскликнули;

– Пламя Адово!

После этого возникло молчание, в течение которого слышался лишь звук потрескивающих поленьев в очаге, над которым по-прежнему висел кипящий котел.

– Черт бы побрал этих монахов, – нарушил молчание Таньги, – так дела обстоят и впрямь настолько серьезно?

– Очень серьёзно, – подтвердил Филипп, – они пытались убить меня и еще попытаются, они пытались убить мою жену и, несомненно, еще попытаются это сделать. Они убили де Вуалена, а самое худшее из всего – что они убили человека, который извещал нас о готовящихся убийствах. Я словно ослеп. Я не знаю, откуда будет нанесен следующий удар.

– Мемфиза мертва? – спросил мертвенно бледный лекарь.

– Да, друг мой, – Филипп не мог скрыть грусть в голосе, – её убили. Мы остались без нашего ангела-хранителя!

– Кто такая Мемфиза? – поинтересовался Таньги, но не получил ответа на свой вопрос. Филипп снова замкнулся в молчании.

Жорж де Крусто думал недолго. Он жаждал действий и жаждал отомстить за друга.

– Известно, где они находятся? – спросил он, но вместо Филиппа неожиданно ответил лекарь.

– Я знаю, где находится логово ордена!

– Откуда? – де Крусто подозрительно уставился на него.

– Я десять лет подряд ходил на собрания! – ответил лекарь.

– Собрания? Какие собрания? – Филипп мгновенно отряхнулся от своих мыслей.

– Каждую субботу, в полночь, мы собирались в одном и том же месте. Это установленный обычай ордена. Который еще ни разу не отменялся.

– И о чем вы разговариваете? – поинтересовался Таньги.

– Мы не разговариваем, – после короткой заминки ответил лекарь, – разговаривает только глава ордена, а все остальные должны молчать или отвечать на вопросы!

– Неплохо устроился глава вашего ордена, клянусь памятью нашей королевы! И что ж, по субботам вы отчитываетесь в своих делах, или что?

– Мы поем!

– Поете? – Таньги разинул рот от удивления. – Да. Поем!

– И что же вы поете?

– Одно и то же! Славься Анатас, отец наш! Таньги закрыл рот и пробормотал, что эти слова кого хочешь приведут в ужас. Де Крусто показалось, что он нашёл выход.

– А если атаковать их во время этих собраний? Филипп посмотрел на него, как на безумца.