Да будем мы прощены

– Ничего себе место, – говорит она.

Трудно понять, как на это ответить.

– Угу, – говорю я. – Сегодня день ее рождения.

– Да, – говорит мать Джейн и светлеет. – Я помню день, когда она родилась. Живо помню, как вчера, – хотя вчера я не так хорошо помню. Извините. – Она говорит так, будто ей действительно нужно прощение. – Я на лекарствах – они иногда мне нужны, чтобы успокоиться. Но сейчас я как ходячий мертвец.

– Представляю, как это трудно. – Я останавливаюсь, начинаю снова. – Мне звонил Нейт – думал, как сегодняшний день отметить. Я ему сказал, что поеду сюда.

Пытаюсь рассказать ей что-то о детях, но замолкаю – она не слушает.

– Я знаю про ваш роман.

Я киваю.

– Мы говорили с Джейн…

Молчу – что я могу сказать?

– У меня тоже был роман, – говорит мать. – Когда она мне рассказала про вас, я ей рассказала про себя.

– С кем у вас был роман?

– С Голдблаттом, – говорит она. – С дантистом. И с Трошинским, который девочек учил на пианино играть. И был еще момент, не роман, с Гуральником, который у мужа в конторе работал. Конечно, муж ничего об этом не знает.

– Конечно.

– Джейн очень тебя любила.

– И я ее.

– И стоило оно того? Один момент… как бы это ни называть, стоил моей девочке жизни.

Она повторяет так, будто поверить не может.

– Случившееся очень необычно, – говорю я.

– Роман? – Она смотрит на меня, ушам своим не веря.

– Убийство.

Она замолкает на минуту.

– Ваша жена была иностранкой, – говорит она, помолчав. – И вышла за вас, чтобы узаконить свое пребывание.

– Моя бывшая жена, – отвечаю я, – американка китайского происхождения. Она родилась в этой стране, образование получила в Стэнфорде, состояла в обществе «Фи-бета-каппа», а ее отец был серьезным кандидатом на Нобелевскую премию мира.

– Понятия не имела.

Это относится не только к моим словам – ко многому еще.

На землю, где на следующий год будет оградка, она опускает синюю коробочку от «Тиффани».

– Вы купили ей подарок?

– Я еще с ума не сошла. Коробочка пустая. Она всегда любила синенькие коробочки.

В машине, по пути домой, я колеблюсь, не позвонить ли Джорджу. Представляю себе разговор:

– Сегодня день рождения Джейн. Я не знал, помнишь ли ты, решил, что надо тебе позвонить.

– А ты ее трахал, – скажет он.

– Я не затем звоню…

И эта мысль меня останавливает.

* * *

Звонит Кристина, тетка мальчика. У нее есть пара вопросов: она хочет точно знать, что им это ничего стоить не будет.

– Все расходы за наш счет, – отвечаю я.

– Мой муж интересуется, должны ли мы брать палатку.

Понятия не имею, откуда возникла эта мысль, но мне она не нравится.

– В этом нет необходимости. Мы будем жить в доме. Брать нужно пару смен одежды и зубную щетку.

– Хорошо, – говорит она. – Мы поедем.

Мы заезжаем за ними к тетке домой. Провожать их выходит муж, несущий два огромных чемодана, рюкзак и пакет с продуктами. Тетка принарядилась, надела лучшие джинсы, красивую блузку и туфли на высоких каблуках. Рикардо излишне упитан, одновременно и напряжен, и перевозбужден. Мне он сразу не нравится. На нем ярко-желтые трусы для европейского футбола и огромная синяя футболка «Янки» – такой наряд превращает его в большую расплывчатую кляксу. К Трентону я уже много раз готов передумать. Похоже, оглушительный шум от его видеоигры сводит с ума только меня, а остальные его просто не слышат.

– Ты не мог бы сделать потише? Не прикрутил бы еще? А если отключить? Может, выключишь ненадолго? Ну, отдохни сам. Ну, чуть-чуть. Пожалуйста, очень тебя прошу. Ну, просто умоляю, я машину вести не могу!

Тогда он начинает колотить ногами по спинке моего сиденья, открывать и закрывать окно – в салоне меняется давление воздуха. Нейт и Эш говорят ему что-то по-испански, он смеется и откладывает игру в сторону. Странный у этого мальчика смех: животный какой-то, противный и в то же время совершенно искренний и обаятельный.

Я спрашиваю у тетки, откуда она – предполагаю Никарагуа или Колумбию.

– Из Бронкса, – говорит она.

– А изначально откуда?

– Из Бронкса. Мой отец – супервайзер группы зданий, а у мамы свой магазин.

Из ревности – или тревожась, что она бросит его ради брата убийцы и двоих детей, – муж звонит каждые двадцать минут.

Рикардо, несмотря на свой потрясающий смех, гиперактивен: он все время дергается – останавливается, только чтобы проглотить кусок пахучей папайи или оглушительно пукнуть.

На Мемориальном мосту Делавэра, после пятого телефонного звонка от мужа, тетка ломается:

– Все, больше не могу. Не получается всем угодить. Каждому нужно мое внимание – ну, почему мужчины сами ни на что не способны, не в состоянии себе еду приготовить? Он вот работает в ресторане, казалось бы, должен уметь готовить? Нет, все я, я, я! Ну не могу же я разорваться, от меня уже и так ничего не осталось. На работе вкалываю на кого-то, потом домой прихожу и на него вкалываю, потом родителям нужна моя помощь, а потом муж говорит, что со мной уже невесело стало. Я раньше веселая была, ходила с ним на пляж, играла с ним или смотрела, как он с приятелями гоняет автомодели с дистанционным управлением…

Я киваю, она трещит без умолку, пока мы едем по мосту. Не знаю, почему, но мне страшно, что она сейчас выскочит из машины и бросится через перила моста. Я бы ее понял.

– Он ни с кем не может делить мое общество. Я мечтаю получить работу – стать сиделкой при глубоком старике, который любит спать весь день, на ужин и на завтрак ест овсянку. У него нет зубов, он меня не укусит. Потом он в меня влюбляется, его родные довольны – ну, на самом деле нет, но я делаю вид, будто они довольны. У нас происходит свадьба в кресле на колесиках, и он меня везет в спа «Каньон-Ранч», у меня есть футболка оттуда. Мне она досталась от родственницы, которая убирает в домах, а ей – от дамы, на которую она работает, делает у нее «весеннюю уборку». Он меня везет на медовый месяц в «Каньон-Ранч» и говорит: «Я знал, что тебе здесь понравится, потому что прочел у тебя на футболке».

Она говорит и говорит, я киваю и слушаю, время от времени сочувственно хмыкая или вставляя фразу: «Представляю себе, как это тяжело».

А дети на заднем сиденье почему-то понимают, что перебивать не надо, они будто за занавесом, увлечены видеоигрой, в которую играют с мальчиком.

Мы переезжаем из Делавэра в Мэриленд, проскакиваем мимо Балтимора и оказываемся в центре Вашингтона. Я веду их на короткую экскурсию по Капитолию, к мемориалу Второй мировой, потом к мемориалу Джефферсона, памятнику ветеранам Вьетнама, памятнику Линкольну, мемориалу Иводзимы и к Белому дому.