Да будет любовь!

Разумеется, Оливер, Уортон и Кавендиш дружно прокомментировали возвращение Джонатона из оранжереи, заявив, что теперь он не выглядит столь несчастным, как прежде. Ничего удивительного, он и в самом деле чувствовал себя на редкость веселым и общительным.

Спустившись по лестнице, Джонатон повернул в сторону библиотеки, двигаясь с большой осторожностью, поскольку в этом доме любая вещь способна была ни с того ни с сего наброситься на него. Вероятно, ему следует что-то сделать с домом, прежде чем он приведет сюда жену.

Жену? Фиону?

Странно, но мысль о Фионе как о жене больше не наполняла его сердце ужасом. Правда, оставалось еще некоторое опасение, иначе он не колебался бы и признался ей в любви, попросил руки и так далее. Впрочем, он мог бы уже сделать все это, если бы им внезапно не помешали графиня и ее Бернардо.

Джонатон презрительно фыркнул и толкнул дверь, после чего, войдя в библиотеку, поднял лампу вверх, чтобы избежать возможных столкновений на пути к письменному столу.

Как ни странно, Фиона не сказала, что не проявляет интереса к графу; более того, она вообще ничего о нем не сказала, лишь упомянула о его высокомерии. Судя по всему, она была рада избавиться от его присутствия, но это может объясняться естественным нежеланием любой женщины видеть, как новый любовник сталкивается лицом к лицу со старым.

Но неужели прошлое Фионы – это Бернардо? Этот вопрос лишал Джонатона сна. Определенно он где-то уже видел графа, но где именно?

Джонатон сел за стол и раскрыл папку с рисунками. Перелистывая страницы, он обращал внимание лишь на изображения обнаженных людей и вскоре нашел нужный рисунок.

Это был настоящий шок. Поднявшись, маркиз зажег все находящиеся в библиотеке лампы, вернувшись к столу, долго разглядывал рисунок.

Итак, он видел прежде это лицо, но что касается тела…

Джонатон тихо чертыхнулся. Что ж, рано или поздно, но он все равно узнает правду.

Фиона приподняла дверной молоточек, висевший на входной двери дома Джонатона. Понимая, что это самая предосудительная вещь, которую ей когда-либо довелось совершать, она все же опустила молоточек. Прийти в дом мужчины без приглашения и без сопровождения общество непременно сочтет серьезным проступком, но Джонатон был так близок к тому, чтобы сделать весьма приятные заявления и дать не менее приятные обещания! Кто знает, чем бы все кончилось, если бы им так внезапно не помешали накануне вечером?

Фиона сунула завернутый в коричневую бумагу экземпляр «Прекрасной капитуляции» под мышку и нетерпеливо топнула ногой. Законный повод или нет, но большинство людей расценили бы ее визит сюда в столь ранний час не иначе, как скандальный.

Ее сестры еще бодрствовали, когда она, Оливер и Эдвина поздно ночью вернулись домой, так что теперь все в доме, должно быть, спали сладким сном, за исключением слуг. При определенном везении ее отсутствие вообще может остаться незамеченным, а тот факт, что она, выскользнув из дома, сразу нашла наемный экипаж, уже был сродни чуду. Однако слишком долгое пребывание у закрытой двери могло оказаться самой рискованной частью всего этого предприятия.

Фиона подняла руку, чтобы снова воспользоваться дверным молоточком, и тут дверь внезапно открылась. На нее холодно уставился немолодой джентльмен, очевидно, дворецкий, с трудно определимым выражением лица.

Фиона наградила его любезной улыбкой:

– Добрый день. Я хотела бы видеть лорда Хелмсли, если возможно.

– Как прикажете доложить? – Дворецкий не проявил ни малейшего любопытства, словно появление молодой женщины у дверей Джонатона в столь ранний час было вполне в порядке вещей.

Может, ей лучше уйти?

Фиона тут же отбросила эту мысль.

– Мисс Фэрчайлд.

– Благодарю, мисс. – Впустив Фиону в холл, слуга взял у нее пальто и шляпу. – Я сообщу его светлости о вашем приходе. – Кивнув, он исчез в сумраке холла.

Фиона сделала глубокий вдох. По крайней мере Джонатон уже на ногах, и дворецкому не придется поднимать его с кровати, прерывая крепкий сон.

– Прошу вас, следуйте за мной. – Дворецкий появился словно ниоткуда, и Фиона вздрогнула. – Его светлость ждет вас в библиотеке.

– Где же еще? – бормотала Фиона про себя, следуя за дворецким к двери, которая находилась неподалеку.

Открыв дверь, дворецкий отступил в сторону, давая гостье возможность пройти.

Шагнув в библиотеку, Фиона тут же усомнилась, туда ли она попала. Уж не перепутал ли что-нибудь этот немолодой дворецкий?

Комната, где якобы ожидал ее маркиз, ни в малейшей степени не походила на библиотеку.

– Входите, – послышался голос Джонатона из глубины лабиринта, образуемого скульптурами, мебелью и разных видов и раскрасок предметами неизвестного назначения.

Дверь за ней захлопнулась, и она вздрогнула. Не то чтобы она испугалась, однако кто мог знать, что еще таится в глубинах комнаты?

– Боже милостивый, Джонатон, куда я попала?

– Милости прошу в мою библиотеку. – В голосе Джонатона прозвучала неприкрытая ирония.

– Вы смеетесь надо мной.

Фиона осторожно шагнула вперед. Прямо над головой она увидела скрещенные копья, которые удерживали громадные нубийские скульптуры, и невольно поежилась.

– А что это?

– Это стражи моей библиотеки, – все так же любезно сказал Джонатон.

– Но тут ничто не напоминает библиотеку!

Голова маркиза наконец появилась из-за какой-то колонны.

– Отчего же, здесь тоже имеются книги.

Фиона недоверчиво огляделась:

– И где же они?

– На полках, разумеется.

– А где полки?

Джонатон раздраженно взмахнул рукой:

– Вдоль стен, разве не заметно?

– Ах да, разумеется… Стены, полагаю, тоже где-то есть, – тихо сказала Фиона и двинулась вперед по проходу. В саду это была бы тропинка, здесь – всего лишь узкое пространство, где невозможно было пробираться, не цепляясь юбкой за каждый предмет.

И все же, несмотря на всю бестолковость, это место определенно зачаровывало, хотя поначалу с этим трудно было согласиться. Наверняка требуются годы, чтобы рассмотреть все, что здесь находилось. А что, если таков весь дом? Фиона почувствовала легкий озноб.

– Очень похоже на музей, – прошептала она, увидев чучело странного зверя, определить название которого затруднился бы и более опытный классификатор.

Тут в поле ее зрения появился Джонатон, и Фиона ошеломленно уставилась на него: