Да не судимы будете

не решили кадровых вопросов, связанных с предстоящим съез­дом и новым составом ЦК, и, по существу, не владеем этим вопросом. И вообще можно было бы избежать многих ошибок, недоработок в борьбе с правыми элементами, если бы мы бьши более решительными в наших действиях».

Выступление Барбирека, кандидата от Словакии в члены Президиума ЦК КПЧ. Барбирек сказал: «Тов. Дубчек и Чер- ник охарактеризовали положение в КПЧ. Надо серьезно заду­маться над всем высказанным и над тем, что будет еще сказано, над всеми критическими замечаниями. А главное, принять ре­шительные меры, чтобы не на словах, а на деле доказать наше стремление к наведению порядка в КПЧ, стране, в партийном и государственном аппарате. Мы не оцениваем так, что у нас разгул контрреволющш. Но у нас имеются крупные недостатки и ошибки. Дубчек неоднократно говорил о «правой опасности», а дело именно и состоит в том, что имеется большая угроза нашей партии именно «справа». Наше влияние на многие дела в стране слабое, решения майского Пленума не выполняются. Средства массовой пропаганды не в наших руках, и в этом наш большой недостаток. Большая наша слабость в организащгон- но-политическом руководстве и влиянии КПЧ на дела в стране.

Но мы просим советских товарищей понять наши спещ1фи- ческие условия. Односторонний подход был бы нереален в ре­шении наших сложных задач. Я не вижу ничего принщшиально- го, чтобы в Чехословакии не устраивало Советский Союз. Нам, обеим сторонам, надо обдумать наши действия, направленные на оздоровление дел в КПЧ и стране. Естественно, что это можно сделать только при руководящей роли КПЧ. Мы не можем допустить разрыва с Советским Союзом. Это просто невозможно».

Выступление Риго (Словакия), кандидата в члены Президиу­ма ЦК КПЧ. «Хочу откровенно сказать вам, советские товари­щи, что дело Чехословакии — это не только наше дело. Это уже сейчас международное дело. Варшавская встреча по наше­му вопросу, но без нашего участия, не могла не вызвать бурной волны, в том числе и возмущений. Вы пытаетесь нагнать на нас страх внешним давлением, но и при этом мы все равно не можем во многом с вами согласиться. В том числе и по дискри- минащ1и нашей самостоятельности.

Наше руководство еще не разработало мероприятий, на­правленных на стабилизахщю положения, но это не означает, что кто-либо имеет право лишать нас самостоятельности и ре- ^ шать наши вопросы за нас. Опубликование «2000 слов» не ' имеют каких-либо последствий, да у нас с вами и различныевзгляды на эти вопросы. О работе нашего руководства можно сказать, что у нас нет должного единства. Но мы едины в пони­мании руководящей роли КПЧ, в кадровой политике. По ново­му уставу КПЧ, его сути и содержанию у нас нет единого мнения и разное понимание роли демократического централиз­ма. Мы чересчур подогреваем политические формы борьбы и совершенно игнорируем другие формы борьбы за упрочение своего влияния. Нет ясности, кто будет в ЦК КПЧ, в Президиу­ме, секретарями ЦК после съезда. Все это не может не осла­блять нас и не усиливать наших противников».

Выступление Й. Шпачека, члена Президиума КПЧ. Он ска­зал: «Я согласен с оценкой, данной нашими товарищами, поло­жению дел в нашей партии. Вместе с тем разделяю ваши опасения за положение в КПЧ. Но Варшавская встреча и пись­мо пяти партий, принятое на этой встрече, еще больше затруд­няют и усугубляют наше положение. В Чехословакии существу­ет много проблем, и мы ими не владеем, и, очевидно, нам не так легко будет овладеть ими. Мы многое упустили в подготовке партийного актива к овладению положением дел. Президиум часто заседает, но почему-то не в полном составе: на него многих членов Президиума не приглашают. Таким образом, многие из нас не знают истинного положения дел. Мы не разделяем мнения, что за 20 лет существования Чехословацкой республики ничего не сделано. Мы против такой оценки, хотя мы действительно могли бы сделать больше и лучше. Нам наши проблемы надо рассматривать самим и самим их решать. В Пре­зидиуме происходят дискуссии, и думаю, что в процессе этих дискуссий мы будем приходить к единому мнению.

Существует опасность справа, но ее не следует переоцени­вать. Надо только правильно определиться, чтобы устранить сами корни опасности. Одновременно хочу сказать, что ликви­дировать проблемы в нашей политике не так легко, ибо они имеют свои корни еще до января 1968 года. А сейчас наступила большая депрессия среди партийного актива. В настоящее вре­мя изменилась тактика правых сил, и мы должны с этим считаться, но после майского Пленума ЦК КПЧ правые силы начали несколько сбавлять, уступать в своей силе. Я не идеали­зирую обстановку в КПЧ, но мы можем прямо сказать, что правые силы отступают. Можно и так сказать, что, очевидно, мы проявили поспешность в принятии нашего решения и письма ЦК КПЧ по варшавскому письму. Нам надо разработать много мероприятий по решению наших собственных проблем, а ре­шить их можем только мы сами. За нас никто решение прини­мать не будет, да и не должен это делать».

Это уже второй день нашего заседания. Я получил записку следующего содержания: «Дорогой тов. Шелест! Только сейчас я Вас узнал. Искренне целую Вас! Л. Свобода». Я лично с Люд* вигом Свободой встречался несколько раз в Киеве, под Харько­вом, в Соколове. Он мне много рассказывал, как он в войну 1914 года попал к нам в плен и жил на улице Керосинной в Киеве. В один из его приездов я по его просьбе ездил с ним на Керосинную улицу, ще он предавался давним воспоминаниям. Очевидно, Свобода все это вспомнил и написал мне записку. Во время перерыва между совещаниями мы встретились, вспомина­ли наши встречи и имели с ним доверительную беседу. Л. Сво' бода был очень озабочен всем происходящим в стране и КПЧ.

После перерьгаа продолжались выст)шления. Первьш высту­пил Шелест — член Политбюро ЦК КПСС. Выступление изло­жено тезисно. «Дорогие чехословацкие товарищи! В своих вы­ступлениях тт. Брежнев, Косьпш, Суслов, Шелепин уже вы­сказали наши опасения и мнения о положении дел в КПЧ и Чехословацкой республике. Все высказашое наша делегация полностью разделяет и подтверждает. В развитие этого еще будет высказано многое другими членами нашей делегаций. 1^ветская Украина — составная и неотделимая часть СССР. У нас 46 миллионов населения, многих национальностей, почти 2,5 миллиона коммунистов. Мы с вами, чешские друзья, непос­редственные соседи, и, как положено соседям, друг о друге знаем многое, что подчас посторонним неизвестно и незаметно. Сейчас у вас проходят дни украинской культуры и искусства. Нам известно, что все проходит хорошо. Мы, в свою очередь, готовы с радушием в сентябре принять ваших работников искус­ства и культуры у себя на Украине. Чехи, словаки, украинцы*, русские не один раз встречались на границе в дни фестиваля дружбы наших народов. Были теплые встречи в Соколове, ^ебе, Фастове, Белой Церкви. На Украине зарождались воин­ские чехословацкие подразделения, которые вместе с Красной Армией вели ожесточенные бои с фащистскими войсками. Цро- лита совместно кровь в борьбе за освобождение наших народов. В украинской земле похоронены славные сыны и дочери чеш­ского и словацкого народов, отдавшие свои жизни за освобож­дение от фашистской нечисти нашей земли. Мы видим и слуша­ем ваши передачи по радио и телевидению, читаем ваши газе* ТЬ1, и нам тем более общщо за то, что делается в дружественной нам Чехословакии. Я не буду говорить о доянварском времени, хотя скажу, что огульно охаивать все — значит лить воду на мельницу наших врагов.

Теперешнее положение КПЧ и республики в целом доволь­но сложное, налицо проявление контрреволюционных выступ­лений. Социал-демократы 5шно ведут дело к реставрации буржу­азной республики. И в связи со всем этим становится обидно и досадно, что ньшешнее руководство даже не хочет этого замечать. В своем выступлении т. Дубчек сказал: «У нас нет контрреволюции, мы не отходим от социализма, и мы несоглас­ны с варшавским письмом». Он даже назвал варшавское письмо «бюрократическим сочинением». Больше того, он заявил, что «варшавское совещание — это ошибка». Тов. Дубчек утвер­ждает, что КПЧ контролирует положение дел в стране. Так ли это на самом деле? Анализ дела асжазьшает другое. Вы разбе­ритесь, не допустите поспешности в оценке истинного положе­ния дел. Вы говорите о нашем якобы одностороннем подходе к оценке положения, что с нашей стороны это нереальный подход и что нет нужды по этим вопросам вести полемику. Нет, тт. Дубчек и Черник, не только надо вести полемику, а надо показать вам всю несостоятельность ваших заявлений и утвер­ждений.

В вашей стране происходит антисоветская истерия, идет сбор подписей против варшавского письма пяти партий, и при этом вы, тов. Дубчек, говорите, что вы не органйзовьшали эти подписи. Если верить вашим заявлениям, то тогда спрашивает­ся, а кто же организатор сбора подписей? Ваши утверждения, что вы не имеете отношения к организации подписей, не соот­ветствуют истинной правде. Вы накануне отъезда на настоящее совещание, 27 июля 1968 года, обращаясь по радио к народу, сделали следующее заявление: «Мы думаем о вашем доверии к нам. Я хочу вас заверить, что мы читаем те резолюции и письма, которые вы нам присылаете и в них единодушно поддерживаете нас. Я заверяю вас, что будем поступать так, чтобы мы могли с чистой совестью встретиться и говорить с вами, ведь мы должны защищать вас. Уважаемые друзья! Ваше доверие дало нам мандат на защиту интересов рабочих, крестьян, интеллигенции...» И это сказано накануне совещания. Спрашивается, от кого вы собираетесь защищать свой народ? Вы говорите о поддержке вас всем народом. Но мы располагаем и другими данными. В вашем же народе высказьюаются недоу­мение и возмущение по поводу «акций» сбора подписей. Народ запугивают, говорят, «не подпишешь — попадешь в «консерва­торы» со всеми вытекающими последствиями от этого опреде­ления». Во всем вашем выступлении вы, тов. Дубчек, старались вбить клин, поссорить нас с братскими партиями, подписавшими варшавское письмо. Не случайно у вас бытует «теория зонти­ка» — вы, мол, советские, должны нас прикрыть от нападок Польши и ГДР. Разве это партийная постановка вопроса? И при этом вы говорите, что вы интернационалисты. Правда, в вашем выступлении говорится, что вы выполняете свой интернацио­нальный долг, оказываете помощь Вьетнаму. А как же могло быть по-другому? Не может же Советский Союз нести все эти непомерные тяжести! Вы заявляете, что владеете положением, при этом желаемое явно выдаете за действительное, Неу,^ видно, надобности еще раз говорить о средствах массоври ин­формации, которые почти полностью находятся в руках наших противников. По всем ,^1}[риз1|а1^^м видно, что, вы утрачиваете марксистско-ленинский !.|сурс. «2000 слов» — это ведь просто контрреволющюнное «сочинение», и оно сотшши тысяч издает­ся у вас, а через сдещхалд^ныё каналы засылается к цам на Украину. Разве вы не знаете об этих изданиях? И вы говорите, что владеете положением. Как тогда все это понимать?

От вас идет разгул шовинизма, нащюнализма. Ваши «писа­ки» дошли до того, что в своих листовках требуют пересмотра границ, высказывают претензии на закарпатс1ше земли. И это делается членами КПД в научных и учебных заведениях. Как это понимать? Контрреволюция или реванши;^м? И с чьего голоса все это подается?

Я участник Дрезденского совещания и могу сопоставить, что за это время изменилось в вашем поведении. Заверения, некото­рые признания, обещания — все осталось то же, что и было сказано в Дрездене. Только положение в КПЧ и стране не только не улучшилось, а гораздо осложнилрсь. Выступления тт. Дубчека и Черника пбчти ничем не отличаются от дрезден­ских, только они стали более развязными. Правые используют ваше примиренчество, могут окончательно овладеть массами, и ваша же «общественность» вас и выбросит за борт. Вы можете строго ответить перед историей и народом за свои действия, за отход от принципов марксизма-ленинизма. Това­рищ Дубчек и Черник нас убеждают: «Нет ничего страшного. Вы нам верьте, не бойтесь». Что можно сказать на это? Да для вас самих самое страшное и трагичное то, что вы сами все больше и больше не верите этому. Даете свободу, основание и возможность действовать контрреволюционным и империали­стическим силам. Империалистические круги спят и видят наши раздоры. Киссинджер заявил: «КПЧ должна стать незаживаю­щей раной на теле Советского Союза». Вот в чем истинное намерение империалистов. Это надо вам всем помнить, в осо­бенности тов. Кригелю». (Здесь Кригель не выдержал и подал голос: «А почему мне? И вообще почему вы, тов. Шелест, все время смотрите на меня?») Я ответил довольно спокойно: «Вы сами хорошо знаете, тов. Кригель, все, о чем здесь идет речь». И продолжал: «Надо помнить всем, в особенности господам империалистам, что тело Советского Союза здоровое. Если же понадобится, наш народ, партия имеют все возможности и необ­ходимые средства излечить рану, вплоть до операционного вмешательства. Товарищи, подумайте, куда вы идете, чем все это может закончиться. Все это может быть трагично для народа. Тов. Дубчек, поймите, если вас буржуазная идеология использует как знамя борьбы против марксистско-ленинской идеологии, сравнивают вас с Масариком^^г^ то кому вы служите? Римско-католическая церковь служит молебны за ваши успехи и здоровье. А ведь известно, что; если враг тебя хвалит, ищи свою ошибку, где и когда ты ее совершил. Не самолюбуйтесь, ибо это может быть мыльным пузырем, закатом политической карьеры, а главное, могут быть большие политические и эконо­мические издержки для вашей страны и для КПЧ».

Мое выступление произвело сильное впечатление, вызвало даже какую-то растерянность среди чехословаков и явилось для них неожиданным. Дубчек сразу же после моего выступления взял слово и заявил, что моя речь имеет тон обвинения КПЧ. «Также неверно,— сказал он,— что мы отходим от марксизма- ленинизма. Листовки по Закарпатской области — это случайное дело, может, это делают случайные люди, ничего общего не имеющие с политикой КПЧ».

Смрковский (сразу же после моего выступления буквально побежал в свой вагон, оттуда связался с Прагой и передал корреспондентам и своим единомышленникам, что самое резкое выступление — Шелеста, и оно бьет в самое сердце). Чув­ствовалось, что мое выступление не на шутку растревожило чехов. Многие чехословацкие товарищи подходили ко мне и го­ворили, что выступление несколько резковатое, но в своей основе правдивое и правильное.