Дачный сезон
Шрифт:
– А вы, простите, давно увлекаетесь рыбной ловлей? – поинтересовалась я и тут же вспомнила, что он только что ведь говорил, что начинающий рыболов. О черт! Почему же я так рассеянна?
– Я? Да нет, что вы, – он немного недоуменно посмотрел на меня и даже слегка отодвинулся. – Я только пробую. Понимаете, я только теперь понял, какое это увлекательное дело – рыбалка! Чудесно поднимает настроение, успокаивает нервы… Вы не хотите попробовать?
– Вообще-то нервы подлечить мне бы не мешало, – мрачно пробормотала я и подумала, что что-то незаметно, чтобы рыбалка действовала на него успокаивающе. Вон
– Представляете, – захлебываясь, радостно продолжал Тимоша, – мне говорили, что в этом пруду рыбу поймать невозможно, а мне стало жутко интересно: почему невозможно? И тогда я решил попробовать. Но сперва перечитал массу специальной литературы по рыбной ловле. И теперь я владею одним секретом, который позволяет ловить рыбу в любом месте!
– Даже там, где ее нет? – усмехнулась я.
Он осекся и непонимающе посмотрел на меня. Потом улыбнулся.
– Шутите, – снисходительно произнес он. – А я, между прочим, серьезно говорю. И вообще… Вообще-то я другое хотел сказать… Я вижу, вы женщина одинокая…
С чего это, интересно, он взял? У меня что, на лице написано?
Тимофей не успел продолжить свою мысль: я почувствовала какой-то странный запах и начала крутить головой, пытаясь определить, что это может так пахнуть. Запах шел откуда-то сзади. Пахло явно рыбой. Терзаемая нехорошими предчувствиями, я обернулась и чуть не упала с табуретки.
Оказывается, «первым попавшимся местом», на которое я поставила металлическое ведерко с рыбкой, оказалась электрическая плитка. Которая почему-то оказалась включенной. И теперь в ведерке весело булькала уха!
– Боже мой! – только и могла вымолвить я. – Боже мой!
Тимофей оказался расторопнее меня. Он быстро подскочил к плитке и выдернул шнур из розетки. Смотрел он на меня с легкой досадой, но улыбался.
– Эх, черт, а так хотелось жареной рыбки поесть!
– А что, если ее теперь обжарить? – я чувствовала легкий укор совести за то, что испоганила рыбу.
– Как?
– Да очень просто. Сейчас я быстро ее почищу и положу в сковородку. Ну и что, что она маленько отварилась?
– Ну… давайте попробуем… – неуверенно пожал плечами он.
Правда, чистить рыбу мне помогать не стал. А с интересом сидел и смотрел, как это делаю я. Я делала это без всякого энтузиазма. Вот же навалилась на меня напасть! А отказаться нельзя – он может счесть меня невоспитанной…
Это Полине безразлично, что о ней думают окружающие, а для меня это очень важно.
Поэтому я кое-как дочистила рыбу и положила ее в сковородку, залив подсолнечным маслом. Потом пошла мыть руки. Воды в умывальнике не было, и я взяла ведро и шагнула к крыльцу. Тимофей увязался за мной. Пока я набирала воду, он стоял рядом и молча наблюдал за мной. Я чувствовала его взгляд, и ноги мои немели. Вода давно набралась, она переливалась через край ведра, плескалась мне под ноги…
Тимофей подошел поближе, взял у меня ведро и поставил на землю. Руки его обвили мои плечи. Я задохнулась от этого прикосновения, ощутив, как давно не обнимал меня мужчина. И как это, оказывается, приятно, надо же, а я почти и забыла… И от воспоминания, как это чудесно, мне стало так хорошо, а во всем теле наступила приятная слабость…
Я повернулась к нему, изнемогая от желания,
оплела его тело… Тимофей подхватил меня на руки и понес в дом.«Интересно, что подумает Галька, если сейчас вернется?» – мелькнуло в моей голове, но Тимофей тут же заставил меня забыть эти мысли. Все перестало существовать вокруг меня, кроме его губ и рук. Я не думала больше ни о чем: ни о детях, сопящих за стенкой, ни о Кирилле, ни тем более о всяких там расследованиях…
Вскоре мне показалось, что я просто начала таять, плавиться от испытанного наслаждения. Тимофей лежал рядом и тихонько поглаживал мое плечо.
«Вот так бы и лежать всю оставшуюся жизнь!» – подумала я, истекая нежностью…
Не знаю, сколько бы мы так пролежали, но отвлек нас какой-то совсем уж неприятный и подозрительный запах. Сперва я только недоуменно потягивала носом. Потом мы с Тимофеем, охваченный легким чувством тревоги посмотрели друг на друга… и не сговариваясь бросились в кухню!
Господи! Ну какое же бывает свинство на свете! В столь чудесный момент отвлечь нас такими низменными вещами!
Представляете, на сковородке вовсю дымили черные угольки, оставшиеся от противной рыбы! Все, решено: рыбу я больше никогда не буду не то что готовить, а даже есть!
Тимофей кинулся к сковородке, тряпкой сдернул ее с плитки и, схватив со стола нож, принялся отдирать прилипшие угли. Они плохо поддавались. Взмокший парень отложил нож и посмотрел на меня. Я увидела его обескураженное лицо. Вообще, весь его вид со стороны был впечатляющим: голый парень посреди кухни со сковородкой в одной руке и с ножом в другой, утомленный занятием любовью, сосредоточенно пытается что-то с этой сковородки соскоблить…
Тимофей, очевидно, тоже понял весь комизм ситуации, и мы оба расхохотались. Тимофей зашвырнул осточертевшую сковородку в угол и хохоча подхватил меня на руки. А я смеялась от души и от удовольствия болтала ногами…
Мы едва успели привести все в порядок, когда вернулась Галька. Она не заметила нашего взвинченного состояния, просто была немного удивлена, увидев у себя в гостях незнакомого мужчину. Я познакомила их, и Галька предложила Тимофею чаю. Но он уже встал и начал прощаться. Я вышла проводить его до калитки.
– Я приду к тебе завтра, – прошептал он, целую меня в щечку. – Спокойной ночи!
– Спокойной ночи… – задумчиво ответила я в темноту.
– Кто это? – спросила Галька, когда я вернулась.
– Рыболов… – с тихой улыбкой ответила я и добавила, заметив ее недоуменный взгляд:
– Самый искусный на свете…
На следующий день Тимофей появился совершенно неожиданно. Он просто вынырнул откуда-то из-за кустов. Я не раз потом удивлялась этой его манере, ломая голову, как же ему это удается?
Галина в это время готовила обед, Петрович ковырялся в огороде. В калитку сначала просунулся огромный букет полевых цветов, а за ним знакомая голова в шляпе.
– Тимоша! – обрадованно воскликнула я, и, вскочив с крыльца, повисла у Тимофея на шее. – Какой красивый букет.
– Это тебе, – скромно сказал он, хотя я и так догадалась, что не Петровичу.
– Спасибо! А мы как раз обедать собираемся. Будешь с нами?
– Не откажусь, – Тимофей поставил неизменное ведерко с рыбой на землю и прошел в дом.