Дачный сезон

Но больше всего мне понравилось обилие картин на стенах. Настоящих картин, не репродукций.

– Прошу, – повторил Караевский, показывая на мягкое кресло.

Я села и сразу утонула. Кресло было очень удобным. И тоже старинным. «Может, в нем какой Людовик Четырнадцатый сидел?» – мелькнула даже у меня мысль.

– Кофе хотите? – любезно предложил профессор.

Я не отказалась.

– Маша, будьте добры, два кофе, – крикнул он кому-то в кухню.

Вскоре появилась пожилая женщина в простом платье, которая несла подносик с кофе.

– Вам с сахаром? – спросил Караевский.

– Нет, – покачала я головой.

– Фигуру бережете? – он хитро подмигнул мне.

– Нет, просто не люблю с сахаром, – честно ответила я. – Фигуру я берегу другим способом, – добавила, вспомнив ежедневные тренировки в спортзале.

– Ну как хотите. А я, грешник, с сахаром люблю.

Караевский пока ни о чем меня не спрашивал, ждал, видимо, когда я сама начну разговор. Я не стала злоупотреблять его терпением и попросила:

– Александр Григорьевич, расскажите, пожалуйста, о том, как у вас украли коллекцию старинных монет?

Даже теперь, спустя столько лет, на лицо профессора легла тень при этом воспоминании.

– Ах, это, – пробормотал он, помешивая ложечкой кофе. – Это… Это было ужасно! Я не знаю, как перенес этот удар. Понимаете, она была мне так дорога, эта коллекция… Я даже представить не мог, что ее украдут!

– Почему?

– Потому что я принял все меры. Подключил сигнализацию. Потом старался не оставлять квартиру пустой. В тот день Маша как раз поехала домой… И как назло коллекцию украли!

– Маша – это ваша домработница?

– Да, вы ее только что видели. Она живет с нами уже много лет… Мы тогда были на море с супругой. А Маша оставалась в квартире. Иногда она ездила к себе – у нее дочь больная. И в тот вечер как раз уехала.

– А сигнализация была включена?

– В том-то и дело, что она всегда включена! Так что грешить на Машу, что она забыла ее включить, нельзя. Сигнализация не отключалась ни на минуту!

– Вы так боялись за эту коллекцию?

– Да я боготворил ее! Понимаете, ведь это уникальная коллекция! – с жаром принялся объяснять он.

Но я не понимала. Не понимала, как можно испытывать такое благоговение перед вещами. Пусть они будут даже тысячу раз прекрасны, пусть это будут просто шедевры мирового искусства – все равно это просто вещи. И больше ничего. И нужно относиться к ним соответствующим образом.

Во всяком случае, я бы точно не потеряла сон и аппетит, если бы у меня украли какие-то монеты. Вот если бы современные деньги украли – это да! Вот это был бы удар! А на фига нужны такие монеты, которые никогда все равно не продашь? Толку-то от них? Глаза только пялить? Нет, мне нужно что-то осязаемой, приносящее конкретную пользу, а не просто «ля-ля-фа-фа»!

Я погрузилась в свои мысли и совершенно перестала слушать профессора. Да он и не говорил ничего полезного, просто расписывал уникальность своей коллекции, рассказывал, из чего она состояла. Я не понимала его, но относилась к его увлечению с уважением. Просто каждый по-своему смотрит на мир. И у каждого свои ценности.

– Там были испанские золотые дублоны, пистоли, даже золотой дирхем омейядов – ценнейший раритет! – услышала я. Профессор плотно сел на своего любимого конька.

– Подождите, Александр Григорьевич, – удалось вставить мне, когда профессор на секунду замолчал, восполняя запас кислорода в легких. – Значит, в тот вечер, когда совершилась кража, квартира была пуста?

– Да.

– Ну, как смогли открыть дверь, я даже не спрашиваю – Седому это раз плюнуть. Кстати, вы были с ним знакомы?

– С кем?

– С Седым? С тем, который вас ограбил?

– Нет, не был. Да нам просто негде было бы познакомиться. Думаю, у нас с ним разный круг общения, – профессор рассмеялся.

– Но ведь откуда-то он знал, что в тот вечер в квартире никого не будет?

– Значит, он следил за нами.

– Возможно, – задумчиво проговорила я. – А кто обнаружил пропажу?

– Маша, когда наутро вернулась домой. Ей стало плохо, и она вызвала милицию. А милиции пришлось вызывать для нее «скорую», потому что Маше стало плохо с сердцем. Нас с женой тоже вызвали с юга, я вылетел в тот же день, как узнал. Отдохнули! – он горько усмехнулся, потом подошел к шкафу и достал из него бутылку коньяку.

– Я прошу прощения, – произнес он. Лицо его покрылось красными пятнами. Чувствовалось, что профессор разнервничался не на шутку, вспоминая эту старую и крайне неприятную историю. – Выпить захотелось. Составите мне компанию? Коньяк превосходный!

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я, не став подчеркивать, что не пью принципиально. Не такая уж я невоспитанная, Олечка, как ты хочешь представить!

Профессор налил себе коньяк в маленькую рюмочку и быстро выпил. Потом задумчиво стал смотреть в окно.

Я сидела и молча пила кофе.

– Ну так вот, – спохватился он через некоторое время. – Я тогда был просто в шоке. Попал в больницу. Милиция постоянно звонила, сообщала результаты расследования… Потом взяли этого человека, Седого… Я чуть с ума не сошел от радости! Но оказалось, что все это напрасно. Коллекции так и не нашли. Он отказался сказать, где спрятал ее. Все напрасно!

– Ну почему напрасно? – попыталась я хоть как-то успокоить его. – Он понес заслуженное наказание…

– Да что мне наказание! – Караевский вскочил и махнул рукой. – Разве меня это интересует? Мне нужна коллекция, а сводить счеты – это низко!

– Не счеты сводить, а наказать преступника, – поправила я его.

– А, все равно! – профессор снова махнул рукой и опять наполнил рюмку коньяком. Одним махом опрокинул ее в рот, не закусывая, и заходил по комнате. – Ведь я согласен был даже заплатить ему, чтобы он вернул коллекцию! Даже предлагал ему деньги! И большие деньги, поверьте! Отказался, подлец такой!

У Караевского вздулись вены.

– Вы, пожалуйста, успокойтесь, – мне даже стало неловко, что из-за меня он так разволновался.

– Да… – Караевский потер лоб. – Вы меня простите, пожалуйста. Просто я потратил многие годы, чтобы собрать эту коллекцию. Ездил в экспедиции, знакомился с нужными людьми… Тратил деньги. И вот… все рухнуло!

– Скажите… – мне закралась в голову очень интересная мысль. Я радовалась, что меня в этот момент не видит и не слышит Жора. У нас с Жорой разный взгляд на многие вещи, и ему вряд ли понравилось бы то, что я надумала. Но это его проблемы. – Вы говорили, что готовы были бы заплатить, если б вам вернули эту коллекцию…