Дахштайн

Управляющая будто ожидала другого вопроса: на короткий миг я увидел в ее глазах разочарование. Однако Лилиана тут же скрыла его.

– Мистер Рот объяснит, а я прошу прощения – дела.

Я кивнул и отступил, не смея ее задерживать. Внутри меня драло и царапало, словно туда поселили дикого зверя, и тот хотел выбраться на волю. Нуждался в разговоре с ней не при свидетелях, но девушка будто специально меня игнорировала.

Взбежав по ступенькам, я накинул пальто и в сотый раз завязал непослушные шнурки на ботинках, снова обещая себе купить обувь без них. Вышел и невольно бросил взгляд на дверь тринадцатого номера. Возле нее не горели светильники, отчего и в дневное время дверь окутывал серый полумрак. Странно, что постоялец так и не спустился к завтраку.

Захватив с собой кошелек, спешно покинул здание, провожаемый взглядами Лилианы и мистера Рота. Оба делали занятой вид, но я был убежден, что они только и ждали моего ухода. Надеюсь, администратор не позвонит в полицию или, учитывая произошедшее ночью, в психушку. Я и сам подумывал обратиться к специалисту, так как опасался, что начинаю путать реальность и сны.

Вышел на улицу, плотнее запахивая тонкое пальто. Оглядел себя и понял, что буду главным посмешищем на склоне. Снег на Дахштайне сыпал очень мелкий и обильный, точно сахарная пудра.

– Мистер Фауст! – окликнули меня с порога.

Вильгельм быстро приблизился, и при дневном свете его кожа приобрела серый, словно тучи, цвет.

– Возьмите, – он буквально всунул мне в ладонь визитку. – В десяти минутах ходьбы есть прокат зимнего облачения, для катания и не только.

– Спасибо за беспокойство.

– Лечить простуженных туристов не входит в мои обязанности, – насмешливо протянул администратор, окидывая взглядом мою одежду.

Мистер Рот вернулся в отель, и я остался один. Покрутил в руках визитку, а после засунул в карман. Покорить здешние вершины я еще успею. Было любопытно, почему они ждали моего ухода. Мимо прошли две пары с лыжами и экипировкой, направляясь на склон по ту сторону горы. Я же решил обойти отель. Еще за завтраком мне пришло в голову, что в «Дахштайне» должен быть задний двор, следовательно, и еще один вход. Отель выглядел достойно, и мне хотелось узнать, почему в разгар сезона он занят только наполовину, исходя из слов Вильгельма, и каким образом они вели отбор новых гостей.

В поисках ответов я поспешил по расчищенной дорожке, огибающей отель. В животе разрасталась кислотная дыра от чувства вины, которая, как бы я ни прятал, все равно выжигала мне внутренности. Проклятие Фауста настигло меня.

Убийца. Я убийца!

Я хотел орать. Выть, словно волк. Вместо этого я лишь стиснул зубы до скрипа и шагнул в неприметную калитку, скрытую пышными снежными елями. Нашел задний двор и остановился.

Что я делаю? Может, стоит вернуться и сдаться в полицию. Сколько еще я смогу так скрываться?

Я тряхнул головой, отросшие волосы упали на глаза, словно пряча от всего плохого. Вспомнил, как рассказывал Элишке про Пражские куранты, глядя в ее восхищенные глаза. Все, что случилось с нами, казалось какой-то другой жизнью, даже целым миром, унесенным ветром. Не знаю, сколько я так простоял в задумчивости, но спохватившись, перевел уже осмысленный взгляд на задний двор, который представлял собой квадрат газона, очищенный от снега. С одной стороны к забору примыкало деревянное строение, похожее на сарай: очевидно, там и хранили садовый инвентарь. Гаража не было видно, как и заготовок дров, что удивительно, ведь отели в горах всегда отапливались печами. Вокруг стояла оглушающая тишина, словно место, где стоял «Дахштайн», находилось в вакууме. После шумной Праги беззвучие давило громче любого крика.

Вертя головой, я не заметил, как оказался у черной двери отеля. Чуда не случилось, она была заперта. Черт! Тут послышался щелчок замка. Кто-то открывал дверь с той стороны. Не придумав ничего лучше, застигнутый врасплох, я нырнул в сарай. Подсобное помещение где-то три на три метра, со стеллажами и старым письменным столом. Здесь царил идеальный порядок, каждая вещь находилась на своем месте. На противоположной от входа стене висели садовые инструменты. На стеллажах разместились мотки поливочных шлангов, ведра и моющие средства.

Я приник к щели между деревянными досками и застыл, желая узнать, кто же вышел из отеля. Слегка прищурился из-за маленького угла обзора и кусал губы, пока не почувствовал кровь на языке.

В поле зрения показалась девушка, чьи рыжие локоны были туго стянуты в аккуратный хвост. Какая-то странность была в ее походке, и тогда я увидел, как она одной рукой тянула что-то за собой. Я шагнул к другому, более широкому просвету между досками и тут же зажал рукой себе рот в ужасе от увиденного. Лилиана тянула за ногу человека, причем без особых усилий, словно тот был пластиковым манекеном. Мужчину, который так и не вышел к завтраку. Он определенно был мертв: лицо искажено и застыло в предсмертной гримасе ужаса, а изуродованную грудную клетку словно драл медведь. Но самое страшное, что управляющая шла к сараю.

Я заметался по кругу, ощущая себя в клетке. В маленьком помещении было совершенно негде спрятаться. Стеллажи, инструменты, стол. Я задыхался, словно пробежал полумарафон без подготовки. Почувствовал кислый вкус во рту, слабость завладела моими конечностями.

Ручка тихо повернулась, дверь приоткрылась. Девушка шагнула в подсобный дом, волоча за собой труп. Я затаил дыхание, скрутившись в клубок под старым письменным столом. Охвативший меня ужас стучал адреналином в ушах, и я умолял сердце биться тише, чтобы она не услышала. Лоб покрылся испариной. Пол под руками был холодный, словно лед на замерзшем озере. У меня дрожали губы и подбородок, я постарался неслышно сглотнуть подкатившую тошноту.

Что, черт возьми, происходит в отеле «Дахштайн»?! Я сильно ущипнул себя, надеясь, что сплю, но нет: вместе с болью и наливающимся синяком на коже проступило осознание реальности происходящего. Тогда меня накрыло еще одно откровение. Возможно, я понимал это с самого начала, но отмахивался от него, не желая верить. Лилиана и есть проклятие из снов. Она – Лилит. Искушение, которое появляется в зеркалах. О ней писал предок и бабушка, а я все равно так глупо попался.

Тем временем девушка, кем бы она ни была, полностью втащила мертвеца, и его гротескное лицо оказалось рядом с ножкой стола. Я молился, чтобы она оставила его и ушла, но и этого не случилось. Лилиана присела над трупом и стала методично и хладнокровно ощупывать его карманы, будто каждый день только и занималась тем, что таскала и обыскивала трупы. Человек лежал параллельно столу, управляющая сидела над ним на корточках, спиной ко мне, почти упираясь в деревянную ножку. Лилиана пока меня не заметила, хотя находилась так близко, что я чувствовал аромат ее карамельно-пряных духов. От трупа не воняло, лишь слышался металлический запах запекшейся крови. Из разорванной груди мертвеца она расползалась по одежде ржаво-медными потеками.

Обследовав карманы покойника, девушка поднялась и прошла к стене с инструментами. Я подался вперед, чтобы лучше видеть, немного высунувшись из-под стола. Лилиана ласково водила пальцами по ручной пиле, зубья которой сверкали в полумраке сарая, словно драгоценности. Отодвинувшись от ножовки, она перешла к топору. Я завороженно следил за движениями рук, представляя, что она хочет сделать с мертвецом с их помощью. Остановив выбор на топоре, девушка сняла его со стены, а я быстро и бесшумно вжался в угол под столом.

Ее шаги по каменному полу сарая на шпильках вызвали у меня тремор. Она остановилась возле стола, стройные ноги в угольных брюках, а за ними труп мужчины – это все, что я видел. Было слышно, как Лилиана положила топор на столешницу, потом снова взяла и принялась водить лезвием по куску камня, который я видел на столе, когда вошел.

Вжих, вжих. Я же, стараясь забиться как можно дальше, осторожно подвинулся под столом. Но тихо сделать это у меня не получилось. Хрустнул большой палец на правой ноге. Я замер в ужасе и почти оглох от стука собственного сердца.