Далекий след императора

Сын пожал плечами.

– Три гривны. Ех, ты, купчина! – отец осуждающе посмотрел на сына. – Видать, рановато я тя пустил сам по себе.

– Ты че, батяня? – поднялся сын, почуяв, что отец может взъерепениться, тогда все… опять посадит на привязь.

– Че, че, – опять передразнил он, – там счет пойдет на шесть аль семь гривен, понял?

Сын кивнул.

– Ты куды хотел путь держать? – не отстает отец.

– Ну… до Литвы аль немчуры. Те у меня прошлый раз просили…

– Просили… – не унимается отец, – а если Осип тя опередить?

Сын чешет затылок. Он что-то стал понимать.

– Че делать-то, батяня?

Отец взял ослон и сел рядом со Станилом.

– Ты должон добраться до Гедимина.

– Самого?! – почти воскликнул сын.

– Ты кто?.. Купец! Вот и предложь ему что-то особливое. Сходи к золотникам. У них быват… чудо из чудес. Понял?

Сын кивает головой.

– После такого подарка, – отец продолжил, – он тя начнет расспрашивать. А ты как бы невзначай и скажи, мол так и так, Осипка послал свой люд на Печору. Добра привезут… Вертаться будут, когда… – тута ты прервись. Понял?

– Ен же спросить.

– А ты… вертись, чтоб ен догадался и деньгу те дал. Понял?

Сын с улыбкой кивает. А потом спросил:

– А если Гедимина не будить?

– А ты ж… к немцем поедешь?

Сын в подтверждение кивнул.

– Ну… те тожить падки на ето дело. Понял, дубина? – отец шутливо толкнул сына. – Ступай, готовь обоз!

Уже взявшись за дверную ручку, сын оглянулся:

– К осени, вокурат, поспею.

К Гедимину, как Станил звал Великого литовского и русского князя, он не попал. Хотя подарок для него приготовил отменный. Новгородские мастера постарались. С таким – хоть к самому римскому императору не стыдно идти. Правда, золотники цену заломили. Но купчина прежде всего должен уметь прикидывать: выгодно аль нет. Таким соображением Павша наградил его не хило. Станил быстро прикинул и, крякнув, высыпал деньгу на стол. Дома он долго любовался вещицей. Она изображала битву грифона с чудовищем. В глазах сверкали изумруды, кровь горела прожилками рубина. Глядишь на это творение и не наглядишься. Руки так и чесались положить вещицу в поставец, да холодный разум приказал другое. «Все оправдается!» – успокаивал он себя.

А не попал Станил к Великому литовскому князю потому, что Гедимин сдержал слово, данное Дивону, и павшему на пепелище Пунэ смертью героя князю Маргеру и посетил того, кто протянул руку помощи литовскому князю.

Князь и его сыновья горели огромным желанием отомстить тевтонцам. Гедимин с войском старался подобраться к врагу скрытно. Отличный полководец, князь понимал, что внезапность – это уже половина победы! Каково же было его удивление, когда он вдруг увидел перед собой готовое к бою тевтонское воинство.

– Душепродавцы! – слетело с его губ.

Он понял, что кто-то выдал его тайну. Но князь не струсил и не бросился назад. Быстро оценив обстановку, он подозвал к себе одного из самых даровитых сыновей.

– Олгерд, – сказал он ему, – скрытно зайдешь с тылу.

Сын, поглядев на тевтонцев, понял задумку отца, кивнул головой и поскакал к своим воинам. Студас и Драйнас при виде тевтонцев переглянулись взглядами, ибо это было дело их рук. Они торжествовали: теперь-то великий князь наконец-то получит по заслугам и будет зализывать свои раны, а Литва никогда не станет православной!

Гедимин решил атаковать врага, выставив по флангам Любарта и Кейстута. Сыновья великого князя так и рвались в бой. Но чего-то выжидал их отец. Его удлиненное лицо спокойно. Он только изредка поправлял длинные, заходящие за скулы, усы. Твердый взгляд говорил, что в его груди бьется по-прежнему боевое сердце. Видя широко расправленные плечи великого князя, Студас и Драйнас перестали улыбаться. В них все больше и больше проникало желание рубануть сзади своего тайного врага. Но страх сковывал их желание. Рука князя разила насмерть.

А великий князь выжидал, когда Олгерд зайдет в тыл врагу. По его прикидке, сын должен был вот-вот появиться за спиной врага. Привстав в стременах, он поднял меч. Громом пронесся его голос:

– За павших! – и толкнул коня вперед.

Тевтонцы рубились отчаянно. Но литовцы не уступали, а даже превосходили врага, глядя на князя. А тут еще подоспел и Олгерд. Тевтонцам, тем, кто остался жив, пришлось спасаться бегством до своего замка.

Гедимин решил с утра начать штурм, дав ночь на роздых. Поздно вечером, обходя становище, Гедимин нечаянно наткнулся на Студаса. Тот, кланяясь чуть ли не до земли, сладким голоском поздравил князя с победой.

– До победы еще далеко, – ответил Гедимин и хотел уже продолжить путь.

Но Студас предложил ему заглянуть в их шатер. К его словам присоединился и выглянувший оттуда Драйнас. Открыв полог, он сказал:

– Великий князь, отведай с нами чем бог послал, – и сделал жест рукой.

Какое-то предчувствие подсказывало князю не делать этого. Но… умоляющие глаза и покорность в их фигурах смутили князя.

– Эх! – махнул он рукой, шагнув к шатру. Остановившись у входа, произнес: – только на одно мгновение.

– Да, да! – враз воскликнули они.

Отведав куриную ножку и запив ее русской брагой, князь поднялся. Обтерев ладонью усы, сказал:

– И вы ложитесь. Завтра – штурм! – дав этим понять, что больше задерживаться он не может.

Наутро, проснувшись, великий князь почувствовал какое-то недомогание в теле. Пересилив себя и решив, что в бою разомнется и все пройдет, повел людей на штурм.

И вот он бьется на крепостной стене. Еще один натиск – и враг будет повержен. Но что это с князем? Его меч вдруг с трудом стал рассекать воздух. А с его губ вторично сорвалось:

– Душепродавцы!

Да кто это услышит! Кругом крики, стоны, ругань да звон клинков. Какой-то тевтонец, легко отбив его выпад, успел рубануть великого князя. Он пошатнулся. Меч выпал из его рук. Князь упал на колени, а потом рухнул на стену. Литовцы еле отбили у воспламенившихся тевтонцев тело своего князя. Печальная весть покатилась по Литовской земле и докатилась до границ русских княжеств.

Станил узнал об этом, когда объявился с товаром в Вильно. Торговля шла плохо, и он тайно заспешил в немецкие земли. Тевтонский магистр с распростертыми объятиями принял русского купчину. Еще бы! После такой победы даже у желчных людей появляется настроение. С благодарностью приняв подарок, магистр долго его рассматривал и в какой раз переспрашивал:

– Где же его сделали? В Константинополе, Риме, в Венеции?

И в какой раз купчина смиренно отвечает:

– В Новгороде, мой господин.

Тот смотрит, качает головой и говорит:

– Однако!

Магистр не хочет оставаться в долгу и после долгих раздумий дарит ему перстень с изумрудом. Купец отмечает про себя: «Часть затрат я уже вернул!» и начинает разговор вначале о плохой торговле в Литве после победы тевтонцев над ними, чем порадовал магистра. Незаметно перешел и к русским делам, аккуратно перейдя к тому, что уже и бояре стали рваться к купеческому делу. А для этого не чураются и разбоем. Так, один боярин послал ватагу лихих людишек в далекую Печору. Магистр был не дурак. Сразу оценил слова купца. Но вида не подал. Купец же был неплохим учеником. Дойдя до самого интересного места, вдруг заговорил о том, что он, дескать, мало привез к ним зерна. Его разобрали вмиг. В сле… Но магистр перебил купчину. На его тонких губах заиграла улыбка: