Дальнейшие похождения Остапа Бендера

Когда автомобиль подъехал к торгсину, сильно шумя мотором, как было указано великим театралом шоферу-стивидору, то Бендер заметил, как в окнах магазина возникли лица продавцов-дельцов, с интересом смотревших на прибывших.

Остап выскочил из машины и торопливо открыл дверцу для важного господина, выходящего из автомобиля, — Козлевича. Адам проследовал в магазин, а Остап услужливо потащил за ним тяжелый чемодан.

В магазине их радушно встретили продавец и сам заведующий торгсина. Козлевич заговорил по-польски длинно и Остап тут же пояснил, что представитель польского консульства приветствует советскую торговлю и желает кое-что продать и купить.

Начался осмотр принесенного товара, оценка его, а затем и предложение предметов старины, имеющихся в магазине. Козлевич тараторил на польском, а Остап едва успевал переводить, а вернее, говорить нужные им слова для совершения сделки. Все шло так же как и в водопроводной конторе, только с другой целью. Продавались громоздкие, крупные предметы, а покупались миниатюрные: образки, золотые и серебряные монеты, нательные крестики, цепочки и даже кольца. Расчет шел на вырученные деньги от продажи с добавлением денег наличных, имеющихся у компаньонов. Когда торг был закончен и компаньоны в сопровождении заведующего вышли к машине, то увидели, что шофер «майбаха» что-то читает.

Распрощавшись с провожающим их дельцом торгсина, компаньоны отъехали и Балаганов протянул листок, который он читал со словами:

— Прочтите, командор, и вы, Адам Казимирович. Какой-то мужчина бросил мне эту листовку.

Бендер с явным удивлением прочел вслух:

— Торгсин — это торговля с иностранцами, но расшифровывается так: «Товарищ, остановись! Россия гибнет, Сталин измучивает народ. Не сдавай, не продавай за бесценок предметы старины — культурное достояние народа!» Вот это да! — воскликнул Бендер и протянул листовку Козлевичу. — Читайте, Адам.

— Я знаете что думаю, командор? — сказал Балаганов, вполне профессионально ведя по улице автомобиль. — Если возле торгсина ведется подпольная агитация…

— Вы меня радуете, Шура, что выучились думать, — с улыбкой смотрел на своего рыжеволосого друга Остап. — Ну-ну, продолжайте, шофер и стивидор, — затем сказал Бендер, когда Балаганов объехал, едущие по улице, две телеги.

— Что там, у торгсина, как я заметил, шатаются агенты легавых, этих самых энкавэдистов, командор.

— Верно, братцы, верно, нам туда не следует больше соваться, — подтвердил Козлевич. — Раз есть ядие, то найдется там и противоядие. Хорошо, что так все обошлось.

— Резонно, камрады, резонно. Но мы удачно избавились от громоздкости, и удачно приобрели ценную мелкоту. Нет, это… — хотел было произнести свою любимую фразу Бендер, но за него досказал Балаганов:

— Не Рио-де-Жанейро, друзья!.. — и рассмеялся.

Когда приехали домой, Бендер сказал:

— Как только утихнет шторм, Балаганову и Козлевичу усиленно заняться изучением морского дела. Адаму Казимировичу ходовым испытанием наших «Алых парусов», а вы, Шура, будете учиться гребле. Я же, детушки мои, займусь изучением теории водолазного дела, до возвращения из санатория Приходы.

— Принимается к исполнению, капитан, — кивнул Козлевич.

Все трое начали внимательно рассматривать то, что они накупили в торгеине и после этого Остап вдруг сказал:

— А не покушать ли нам, камрады?

— Конечно, конечно, капитан! — засуетился Козлевич, весело взглянув на пришедшего в норму их предводителя.

Глава XXІX. КТО ИЩЕТ, ТОТ НЕ ВСЕГДА НАХОДИТ

Длинная песчаная коса уходила далеко в море. За ней среди волн чернели оголовки трех свай. Местные жители называли их «Трезубец Нептуна».

На берегу горел костер веселым пламенем. Сидя на корточках, Балаганов жарил рыбу. Рядом, уткнувшись в песок, покачивался заякоренный катер с надписью на носу: «Алые паруса». На катере Козлевич возился с мотором, мурлыча себе под нос какой-то напев. В тени от тента над катером на песке спал великий искатель подводных сокровищ. Возле него лежали шоферские очки в плотном резиновом обводе. Такие очки Остап увидел у одного паренька в Ейске, когда купался в лимане. Он спросил юношу, зачем он одевает очки и тот ответил:

— Чтобы все ясно видеть, дядя. Вот вы посмотрите, — протянул он их Бендеру.

И когда Остап одел их и нырнул в воду, то чуть было не глотнул на глубине воды от восклицания. Перед его глазами открылась четкая и ясная видимость подводного царства. Которое не защищенными глазами нельзя было так видеть, как бы не расширял глаза пловец. И вот теперь Остап нырял только в таких очках, исследуя морское дно участок за участком.

Козлевич завел мотор, испытывая регулировку клапанов, и Остап пробудился. Встал, потянулся, пошел к своему рыжеволосому единомышленнику.

— Поем и опять пойду шарить, — сказал он, присаживаясь. — Адам Казимирович, — позвал он механика «Алых парусов». — Перекусим.

На ящике, застеленном газетой, Балаганов уже разложил помидоры, фрукты, хлеб и подал с костра шипящую сковородку с рыбой. Помыв в море руки и вытирая их, подсел к походному столу и Козлевич. Он сказал:

— Мотор теперь что надо, капитан, в дальнее плаванье отправляться можно.

— Ну нет, камрады, с меня хватит того шторма, — усмехнулся Бендер. — Только не в дальнее, Адам.

Солнце пекло, море лениво набегало на берег, подбивая небольшими волнами пенистую каемку на пологой отмели. Распластав крылья, садились на воду чайки, вылавливая корки хлеба, брошенные рукой Балаганова.

— Ну, хватит, много нельзя, — встал Остап и начал одевать очки.

— Счастливо, капитан, — пожелал ему Козлевич, когда тот вошел в море.

— Удачи, командор, — бросил вслед нырнувшему Бендеру и Балаганов.

Остап погрузился в пучину и под ним открылась глубина с колышущимися водорослями. Стайки мелких разных видов рыб шмыгали от нею в разные стороны. Метнулся жирный сазан в глубину, а дальше крупный судак и серебристая чехонь завиляли хвостами, увидев пловца. Стаи тюльки и хамсы кишели вокруг Остапа. Он выныривал, набирал полной грудью воздух и снова погружался, внимательно осматривая морское дно. Крупные бычки — кочегары, отдыхали на дне, шевеля плавниками. Мимо проплыла плоская камбала, двигая своими боками-плавниками. Протянув руку, Остап отстранил от себя студенистое тело голубой медузы с розоватыми щупальцами. В следующий нырок Остап увидел большого сома, который уставился пуговицами своих глаз на ныряльщика, вяло пошевеливая плавниками и хвостом. Удовлетворив свое рыбье любопытство, он, извиваясь, ушел на глубину моря.

Остап продолжал нырять и быть под водой столько, сколько позволяло ему дыхание. Увидел, как из почерневшей от наростей рапаны высунулся рак отшельник, пытаясь схватить малька из проплывающей мимо стайки. И снова бычков, они распластав свои боковые плавники, будто неживые, притерлись к камню, сливаясь своей окраской с теменью дна. Увидел искатель и огромную, как полураскрытый зонт, камбалу. Она, казалось, не плыла, а ползла по дну.

Бендер, сделав очередной нырок, проплыл вокруг «Трезубца Нептуна» и снова поплыл в заросли водорослей. Не обнаружив ничего похожего на остатки катера, он, держась за одну из свай, тяжело дышал, отдыхая.