Дальние пределы человеческой психики

есть для более полного понимания сущности креативности.

Для этого не обязательно ограничивать себя рамками только выдающихся,

только предельных по напряжению переживаний, ведь вполне очевидно, что

практически каждый из нас, если хорошенько покопается в памяти, сможет

описать мгновения подобного экстаза. Пусть этот экстаз проявит себя

как увлеченность, как концентрация, как поглощенность чем угодно,

достаточно любопытным, чтобы полностью приковать к себе внимание

человека. Я имею в виду не только великие симфонии или классические

трагедии - наше внимание может захватить интрига кинофильма, детектив

или работа. Полезно начать именно с таких универсальных и хорошо

знакомых видов опыта, понятных любому человеку, это поможет

прочувствовать, понять интуитивно и эмпатийно высшее переживание,

пусть для начала в умеренной, щадящей дозе. Кроме этого преимущества,

такой подход поможет избежать излишней эффектности, высокопарности,

метафоричности, невольно сопровождающих обсуждение проблематики высших

переживаний.

Креативность и готовность к ней

75

Итак, что происходит с человеком в такие моменты? Отказ от прошлого.

Для того, чтобы лучше вникнуть в суть любого дела, необходимо

полностью отдаться ему, не замечать ничего, кроме него и его сущности,

уловить его внутренние связи и движущие силы, найти (а не придумать)

способ его исполнения в его внутренней структуре. Таким же образом я

советую наслаждаться живописью или вести разговор со своим

пациентом.

Но есть и другой подход к делу - тащить за собой свой опыт, привычки,

знания, пытаться обнаружить, чем текущая ситуация похожа на ситуацию в

прошлом, классифицировать ее и затем использовать уже готовое решение,

которое срабатывало в прошлом в подобной ситуации. Это напоминает мне

работу регистратора, и поэтому я назвал ее <рубрификацией> (95), и она

неплохо срабатывает в тех случаях, когда настоящее действительно

сродни

прошлому.

Но совершенно очевидно, что эта тактика не окажется успешной, если

сегодняшняя ситуация отлична от той, что была в прошлом. В этом случае

регистраторский подход потерпит крах. Регистратор, глядя на

произведение живописи, лихорадочно роется в картотеках своей памяти, в

реестре своих познаний, связанных с историей искусства, - он должен

знать, как положено реагировать на картину, подобную увиденной им.

Разумеется, на то, чтобы рассмотреть картину, у него просто не

остается времени. Ему обязательно нужно знать, кто автор этого

произведения, или его название, или течение, к которому принадлежал

художник, - что-нибудь, что помогло бы ему произвести учет. Он

восхитится картиной только в том случае, если он вспомнит, что такие

картины должны вызывать восхищение, и она не понравится ему, если не

найдет себе места в его классификации.

Для такого человека прошлое инертно, он носит его в себе как ком

непереваренной пищи в желудке. Прошлое мешает ему стать самим собой.

Хочу остановиться на этой теме. Опыт прошлого может быть задействован

только тогда и только в той степени, когда и в какой степени он заново

обретен человеком, только в том случае, если этот опыт вновь пережит и

переосмыслен. Он не может и не должен быть чем-то посторонним для

человека, он не имеет права на самостоятельное существование где-то в

закромах активного опыта. Опыт должен быть усвоен человеком (а при

этом он не может сохраниться как нечто инородное и существующее само

по себе), так же как съеденный мною вчера бифштекс сегодня уже

становится частью моего тела и перестает быть бифштексом. Усвоенное

прошлое это уже не просто прошлое. Оно приобретает черты

<внеисторичности>, как называл это Левин.

Отказ от будущего. Зачастую мы тратим время, настоящее время, только

на то, чтобы дождаться будущего, или подготовиться к будущему.

Вспомнить подобные моменты несложно. Например, вы ведете беседу, вы

76

Креативность

внимательно смотрите в лицо своему собеседнику, а сами между тем уже

давно перестали слушать его - вы думаете, что ответить ему, мысленно

репетируете свой ответ, подбираете подходящие слова. Или представьте,

насколько иначе вы почувствовали бы себя, если бы вдруг узнали, что

через пять минут вам нужно будет прилюдно прокомментировать мои слова

или оппонировать мне, - удалось бы вам остаться такими же приятными,

внимательными слушателями?

Когда мы полностью поглощены тем, что слушаем нечто интересное или

вглядываемся в некое произведение искусства, мы отказываемся от такого

рода <подготовки к будущему>. Мы не воспринимаем настоящее только как

этап на пути к будущему (разумеется, мы вовсе не отказываемся от

будущего как такового). Нет нужды приводить доказательства тому, что

такого рода забвение будущего является необходимой предпосылкой для

полной погруженности в настоящее. Не менее очевидно, что человек может

забыть о будущем, только если будущее не страшит его.

В данном случае я имею в виду только одну грань будущего. Здесь не

идет речь о той его половинке, что находится внутри нас, что стала

частью нас(89,с. 14-15).

Наивность. Я рассматриваю здесь наивность восприятия и поступков,