Дальние страны

Через дорогу от школы дом и сад, то есть сад и дом семейства Пирожков. Хозяйка семейства Пирожков, Ганна – здоровущая немногословная женщина, или жiнка, так она себя называет, будет уборщицей в школе. Она навещает маму. Придёт, сядет на стул, молчит. Когда мама её чем-нибудь одаривает (крем для лица, платочек и пр.), Ганна восклицает: «Та не надо!» – и жадно хватает протянутый презент. Смешно! А рядом с домом Пирожков хата Гуз, у них Колька и Петька, Колька постарше, Петька младше, играем вместе. Есть ещё Коля Шкуров – черноволосый красивый мальчик. (!) Рядом со школой дом Плотниковых. Старшая девочка Плотниковых, Кланя (Клавдия) – добродушное существо, на все насмешки отвечает улыбкой – незлобивая до такой степени, что считается слабоумной. Кланя будет в одном классе и даже за одной партой со своей младшей сестрой. Младшую сестру Клани зовут Марина, у неё замечательно густые пепельные волосы – тугие косы, темно-синие глаза с длинными ресницами. Из-за этих ресниц деревенские женщины назовут её самой красивой в деревне девочкой. Мне дадут второе место, подвели мои короткие ресницы. Хотя, я думаю, даже второе место мне только потому, что моя мама учительница. На третьем месте по красоте, по их мнению (а по-моему, на первом) – Надина сестрёнка Маня, черноглазая, черноволосая кудрявая девочка. На окраине, у самой шоссейки семейство Ковток. Дядя Митя Ковток, бригадир колхоза, неравнодушен к маме, заглядывает к нам по поводу и без повода, а Тонька Ковток, его младшая дочка – страшная врушка и фантазёрка. Убедила меня в том, что зелёные лягушки, которые водятся в огородах, впиваются в ногу, а потом выглядывают наружу из-за прозрачной кожи, как из-за оконного стекла. Под впечатлением от Тонькиных рассказов я боюсь зелёных лягушек.

ОСЕНЬ. Первый раз в первый класс: как раз накануне первого сентября попала мне на глаза, то есть в руки, книга «Жизнь Клима Самгина» Максима Горького. Книга физически читаема, однако содержимое для моих лет необычно, в процессе чтения мне стали чудиться внутренности человека, кишки и прочее, как у животных, как у свиньи, которую взрослые потрошили однажды в моё присутствие. Не дойдя до конца книги, не дочитав, впала в горячку.

…Прихожу в себя на несколько секунд: я на полу, а надо мной мама, пытается укрыть меня простынёй, и эта белая простыня, и сама мама кажутся мне такими огромными, боюсь, обрушится, придавит меня простыня:

– Мама, не надо, не надо…

Снова теряю сознание…

Пропустила первое, второе, третье сентября… Но вот, сижу в классной комнате, за последней партой. Мама – моя учительница, в классе я должна её звать по имени-отчеству, «Мария Константиновна».

А «Жизнь Клима Самгина» так и осталась недочитанной.

В мамину зарплату едем на грузовиках-попутках в город Бикин. Ходим по базару, на прилавках ломти хлеба: миллион рублей ломоть. Мама покупает один ломоть нам с ней, и ещё – конфеты «подушечки» с фруктовой начинкой.

МЕСТЬ. Научилась мстить. Сама. Самоучка. Способы отмщения рождались изнутри в виде сценариев. Сначала был Володя Пирожок, который принёс и положил под дерево ранетки, на котором я сидела, что-то завёрнутое в лист лопуха: «Это тебе, гостинец». Сказал так и убежал. Я слезла с дерева, разворачиваю лист – а там другой лист лопуха. Развернула – третий лист…Четвёртый… В последнем, внутри, собачьи какашки. «Ну, погоди, Пирожок…» Думала-думала, и придумала: в классной комнате огромная печь для обогрева. Между печью и стеной классной комнаты узкий проход. Забросила туда, в самый дальний угол, мячик, приготовила веник-голик… Пирожку:

– Володь, достань мне мячик…

Пирожок зашёл в тупик, достал мячик, а на выходе его ждёт голик:

– Вот тебе, вот тебе…

Учитывая то, что мне было семь, а Пирожку четырнадцать, победа была особенно ценна.

Следующий объект мести – Тонька Ковток: сказала о моей маме плохое слово. Скорее всего, она повторила это слово за её матерью, которая, очевидно, ревновала маму к дяде Мите, точнее, к его назойливым визитам к нам. Слово резануло слух и вызвало желание наказать, то есть, отомстить. Придумала: позвала погулять после дождя. Через шоссейную дорогу от школы – площадка, где побывал трактор и разворотил почву, оставив кучу комьев грязи. Вот туда-то я и завела клеветницу. Пропустила вперёд, сама отстала на несколько шагов. Взяла в руки огромный ком грязи… окликнула. Как только Тонька обернулась, запустила ей грязь прямо в лицо: «Это тебе за маму». Ночью мама разбудила: «Говорят, ты бросила девочке в лицо грязь. Это правда?» «Правда». «Почему?» Молчу в ответ.

Она не узнает почему.

«ДАВАЙ ЗАКУРИМ». Мама едет по делам в Пожарское, в РОНО, а меня поручает присмотру старшим, 14-15 летним девочкам. Девочки эти дают мне почитать свои альбомы, а сами убегают в лесок что за школьной оградой, курить. Я с интересом читаю рукописные песни, чаще всего об Алтайском крае, о крутизне дорог, о несчастной любви шофёра… И там же – рисованные красивые цветы, красные розы. Никогда не видела розу в жизни. Рисую розу: лепесточки по спирали. Хочу быть равной с этими девчонками… тоже курить… Рву и сушу траву, трава сохнет быстро; делаю папироску-самокрутку и выхожу на крыльцо с альбомом в руках, закуриваю, сажусь: в одной руке папироска, в другой альбом, с алтайскими историями. Отрываюсь от чтива для затяжки: у входа во двор школы – мама, застыла от изумления, ничего не может сказать. Гашу свою папироску.

«РУЖЬЁ ЗАРЯЖЕНО». Мама организовала народный театр… Сцена – местный клуб. Актёры – деревенское население, в основном молодёжь, играют замечательно. В один прекрасный воскресный день театральный коллектив едет на грузовике в Пожарское, и я вместе со всеми. Мне выпадает развлечь публику в антракте чтением стихотворения о кошке, которой хозяева долго искали подходящее имя, пока не пришли к такому заключению: «Не назвать ли нам кошку Кошкой!» Успех! О нас напишут в районной газете! И обо мне не забудут: «Девочка-первоклассница прочитала со сцены…» и т.д. Вечером с мамой возвращаемся домой. …Укладываемся спать в нашу деревянную кровать. Слышен шорох в коридоре. Что-то упало. Мама обращается ко мне громким басом:

– Сынок, а у нас ружьё заряжено?

Я не успеваю отреагировать «какое ружьё, мама», как она толкает меня в бок и шепчет: «Отвечай: заряжено, папа…» И я отвечаю:

– Заряжено, папа!

Шорохи продолжаются. Мама повторяет свой вопрос басом, заряжено ли ружьё, а я повторяю мой ответ – заряжено, папа… Шорохи прекращаются. Рано утром мама выглядывает в дверь; выходит в коридор, потом зовёт меня: «Посмотри». Я выглядываю в коридор – вижу огромного серого кота, проникшего через открытую форточку, и теперь крепко спящего на подоконнике. Мы с мамой смеёмся.

ЗИМА. У дома Пинчуков стоит бездействующий по причине зимы комбайн. Играем в войну, и комбайн с нами тоже… Мороз. Надина сестра Маня зачем-то лизнула металлический поручень, и примёрзла языком. Закричала, мы кинулись её отрывать, оторвали, а кончик языка остался на поручне. С тех пор Маня будет картавить. Хорошо ещё, что красивая.

ВЕСНА. В лесу, что за школьной оградой, хрупкие деревца ольхи свесили серёжки – божественно красивые, самые первые весенние цветения! В Сибири подснежники, а здесь – ольховые серёжки.

В мае расцветут белыми душистыми цветами ранетки… сливы… Но всё же самые первые и самые красивые – ольховые серёжки.

В один прекрасный весенний день у Нади с Маней появилась на свет сестрёнка, назвали Тоней. Без отца – потому что никто не видел никакого дяди около тёти Паши. В Сибири таких детей называют «суразята», а на Дальнем Востоке – «байстрюки». Тоня растёт не по дням, а по часам.

*

ЛЕТНИЕ КАНИКУЛЫ, ДЕТСКАЯ ПЛОЩАДКА

– А мы просо сеяли, сеяли,

Ой дид-ладом сеяли, сеяли!

– А мы просо вытопчем, вытопчем,

Ой дид-ладом вытопчем, вытопчем…

– А чем же вам вытоптать, вытоптать,

Ой дид-ладом вытоптать, вытоптать…

– А мы коней выпустим, выпустим,

Ой дид-ладом выпустим, выпустим…

– А мы коней в плен возьмем, в плен возьмем,

Ой дид-ладом в плен возьмем, в плен возьмем…

– А мы коней выкупим, выкупим,

Ой дид-ладом выкупим, выкупим…

– А чем же вам выкупить, выкупить