Дальний приход (сборник)
Шрифт:
— Можно посмотреть?
— Посмотрите, если не боитесь… А то сосед посмотреть решил, так сразу выскочил, едва не поседел от страха…
— Я посмотрю, — сказал отец Николай и отодвинул трюмо.
Да, на зеркале действительно было пятно.
Отец Николай взял чистый носовой платок, намочил его святой водой и хотел протереть пятно, но только коснулся зеркала — оно треснуло.
И тут закричал за спиной хозяин квартиры.
Отец Николай обернулся, хозяин лежал на диване, схватившись за сердце…
— Что с вами? — спросил отец Николай, но и сам видел, что уже не дышит его
Выскочил священник на лестничную площадку, позвонил в соседнюю квартиру.
Вышел мужчина с заспанным лицом.
— Так вот и так, — сказал отец Николай. — Что-то странное с соседом вашим случилось.
— С Алексеем Степановичем?
— Да… Он так представлялся…
— А что с ним может случиться, он же еще месяц назад как помер… — зевая, сказал сосед. — В морг увезли…
— Видно, не совсем помер, коли меня сегодня позвал.
— Как это позвал?!
— А так… — Отец Николай рассказал, как пригласили его сюда.
В это время по лестнице спускался сухопарый старик. Услышав разговор, он остановился.
— Посмотреть надо! — поддержал он отца Николая. — Вдруг и в самом деле случилось что…
— Пошли! — неохотно согласился заспанный сосед.
Втроем они и зашли в квартиру.
Треснувшее зеркало трюмо отражало там пустую комнату со стопкой ровно-ровно, одна к другой сложенных газет на журнальном столике.
Покойника в квартире нигде не было.
— Ну что, батюшка? — сказал заспанный сосед и снова зевнул. — Привиделся покойник-то?
И он хотел уже выйти из квартиры, но сухопарый старик загородил ему дорогу.
— Э! Э! Жилец Торопнев, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь…
— А я из тридцать седьмой квартиры… Подождите, надо выяснить, что этот, с позволения сказать, товарищ священник в этой квартире делает?
— Если вам надо, вы и выясняйте! — сказал заспанный сосед и, решительно отстранив со своего пути сухопарого старика, вышел.
— Я же объяснял… — сказал отец Николай. — Меня Алексей Степанович пригласил, хозяин этой квартиры.
— Ну, хорошо… Мы сейчас эксперимент проведем. Вот… — старик вытащил из серванта альбом с фотографиями. — Покажите человека, который привел вас сюда?
Отец Николай, пожав плечами, раскрыл альбом на середине и сразу увидел своего просителя.
— Точно он… — удовлетворенно подтвердил старик. — Вот вы и попались, с позволения сказать, товарищ священник. Алексей Степанович уже целый месяц в морге лежит! Что вы на это скажете?
— Нечего мне говорить на это… — сказал отец Николай. — Ничего я и сам не понимаю… Подошел ко мне в церкви человек, пригласил в квартире его молебен отслужить… А что же, если он месяц назад помер, не хоронят его?
— Это вам, батюшка, у наследницы его спросить надо… Когда в морг увезли Алексея Степановича, она прибрала тут все и больше не появлялась. Ну, ладно… Ее телефона я не знаю… Что, в милицию будем звонить?
— Ну, если считаете, что нужно в милицию звонить, звоните…
— Сейчас позвоним… — сказал старик. — Это хорошо, что вы сознательность проявляете… Только у нас тут неувязочка вышла… У меня номерок в поликлинику подходит, так что вам, гражданин
священник, у товарища Торопнева посидеть придется, пока милиция не приедет.— Я в храме подожду! — сказал отец Николай. — В церкви, в Красном переулке, буду, если милиции потребуюсь…
И не слушая возражений сухопарого старика, вышел из квартиры и спустился на улицу…
— Вот такая история со мною была… — завершая свой рассказ, проговорил отец Николай. — Милиции я так и не дождался. То ли старик заявлять не стал, то ли в милиции ему не поверили…
— А что же это вообще-то было? — спросил я.
— Не знаю… — сказал отец Николай. — Я думаю, что Алексей Степанович один в квартире умер. Его в морг увезли, а про то, что отпеть надо и похоронить, позабыли. Вот он и пришел ко мне, чтобы я отпел его…
— А вы?
— Отпел, конечно, раба Божия Алексея… И племянницу разыскал, заставил похоронить дядю… Она неплохой женщиной оказалась, только заполошной немного. Когда дядину квартиру продала, вечное поминание заказала и в монастыре, и у нас… А еще, когда она квартиру продавала, позвала меня, чтобы я на память взял что-нибудь… Я себе это трюмо взял с треснувшим зеркалом…
И он провел меня в соседнюю комнату, где стояло старинное трюмо.
Трещина бежала по всему зеркалу, но само зеркало было удивительно чистым и ясным…
Заяц с оторванным ухом
Кругловы потонули на озере, когда ездили на маяк за черникой.
Осталась восьмилетняя дочка Таня — тихая, спокойная девочка, с которой дружили все дети их большого четырехэтажного дома.
Родни у Кругловых в поселке не было, и Таню, когда похоронили родителей, отправили в детский дом.
Провожать ее вышли все дети.
Они стояли возле подъезда и смотрели, как Таня, сопровождаемая строгими тетями, села в машину. Она не плакала, только крепко прижимала к груди своего серого зайца с оторванным ухом.
Это еще летом было, а в октябре, когда уже зарядили бесконечные серые дожди и совсем съежился дневной свет, возвращаясь из школы, дети снова увидели Таню. Замотанная в темный платок, она сидела у дровяных сараев с потемневшими от дождей стенами и прижимала к груди серого зайца с оторванным ухом.
— Ты вернулась? — окружили Таню дети. — Тебя отпустили из детдома?! Навсегда?
Таня что-то отвечала, но толком никто и не слышал ее, потому что все наперебой спешили рассказать Тане, что случилось в доме за эти месяцы.
— Витька Егоров ногу сломал, когда с яблони упал! Мама у Колюшкиных теперь завучем в школе работает! А у тебя, Таня, в квартире, теперь Самохины живут. Самохин капитаном на самоходке ходит!
— Я знаю… — грустно улыбаясь, сказала Таня.
— А ты?! Ты к себе пришла, и они не пустили тебя, да?!
— Нет… — покачала головой Таня. — Я не пришла. Пускай живут…
И хотя и не понятен был ответ, но почему-то никто не стал допытываться, что хочет сказать Таня.
А, может быть, потому и не переспросили, что в этот момент мать Саши и Нади Колюшкиных выглянула из окна и закричала, чтобы шли они скорее обедать.