Дальний приход (сборник)
Шрифт:
Сама бабка Толя, которая благополучно приземлилась на мягкой болотине, и, так и не выпустив из рук несушку, вернулась спокойно в дом, начисто отрицала факт матерщины.
— У тебя язык-то, Георгий Макарович, как портки на заборе, треплется… Откуль ты слышать мог чего, если ветер такой страшенный дул?
Но хотя и озадачился этим вопросом Георгий Макарович, и примолк сконфуженно — действительно ведь, ревел ветер, разве слово какое расслышишь? — но нашелся еще один свидетель, городской охотник, который тоже видел пролетающую в курятнике бабу, которая очень забористо материлась при этом.
Самое
И никто уже и не осуждал бабку Толю в поселке за то, что ей, видите ли, сам Господь Бог не ндравится…
— Что с ее взять… — рассуждали в магазине бабы. — Такая матерщинница, дак…
И хотя клялась бабка Толя, что не материлась она, что не могло быть такого, ведь у нее рот был заткнут ветром, но не верили ей.
И притихла бабка Толя, а зимой, когда уже лежал на еловых ветках снег и вся пороша под соснами была испещрена следами синиц, засыпана чешуйками расклеванных шишек, пришла она с бутылкой «Агдама» к соседу…
— Прав ты оказался, Георгий Макарович… — сказала она. — Видишь, какую кару мне Господь-то устроил. Ни за что, можно сказать, хожу ославленная…
— То-то же! — закуривая папироску, сказал сосед. — Поняла теперь, до чего ндрав-то твой довел тебя… Ладно! Главное, что хоть теперь поняла, что любить Господа нашего надо.
— Дак как же любить-то, если не ндравится? — ответила бабка Толя.
— Ну, вот опять! — в сердцах Георгий Макарович грохнул кулаком по столу. — Сама же говоришь, что кара тебе была ниспослана. Чего же ты по-прежнему не боишься Его?
— Боюсь… — тихо сказала бабка Толя. — А только все равно не ндравится…
Георгий Макарович тяжело посмотрел на нее, допил налитый в стакан «Агдам», хотел выматериться, но сдержался. Вместо этого вытащил из кармана еще одну папиросину и снова задымил, уставившись прямо себе под ноги. И бабка Толя, уже приготовившаяся встать и уйти, расслабилась и как-то виновато улыбнулась…
Говорят, что и сейчас еще живут они вместе, хотя и минуло столько лет.
— Старик-то такой хороший… Никогда ведь и не выругается… — судачат теперь поселковые бабы в очереди. — Как уж он с ней, с матерщинницей, живет…
И вздыхают участливо…
Приглашение
— Пойдем, Варя! — В жарких вечерних сумерках голос Лизы казался размытым, как дрожащий от тепла воздух. — Никто не придет…
Варя оглянулась.
Аллея была пустой. Опустели и скамеечки возле темного, похожего на пенсионера, Крылова.
— А ты считаешь, что кто-то должен был прийти? — Варя не хотела этого говорить, но сказала.
— Не знаю… — ответила Лиза. — Я вообще не понимаю, что мы делаем тут…
Вот это она верно сказала. Варя тоже не понимала. Хотя это она и заставила Лизу пойти на свидание, которое назначено было во время сеанса, но досадно, что Лиза не отговорила ее.
А вчера было ужасно весело.
Блюдечко легко скользило по столу, останавливаясь у нужных букв, из которых —
так странно! — складывались слова и фразы. Кому первому — Варе или Лизе — пришло в голову назначить свидание разговорившемуся духу, девушки потом не смогли вспомнить, но невидимый собеседник приглашение принял.— Г.Д.Е.? — задало вопрос блюдце.
— В Летнем саду! — сказала Варя. — Возле дедушки Крылова.
Она сказала так, потому что так было смешно. Это действительно умора — назначить свидание привидению возле дедушки Крылова! Все за столом буквально покатились с хохота, и только блюдце сохранило серьезность.
— X.О.Р.О.Ш.О., - ответило оно. — В. Д.Е.С.Я.Т.Ь. В.Е.Ч.Е.Р.А.
— А как мы узнаем, что это вы?
— Я. У.З.Н.А.Ю.
Вот тогда Варя и почувствовала страх.
Тогда и захотелось прекратить нелепую игру. Но все так весело хохотали, так беззаботно было лицо Лизы, что Варя не решилась ничего сказать. Всегда так… Это — Варя точно вспомнила! — Лиза и придумала назначить свидание духу, а утром, когда Варя позвонила, не сразу и вспомнила, о чем говорит Варя.
Зато сейчас она дрожала вся.
— Ну что ж? — сказала Варя. — Уже одиннадцатый час. Пошли.
И она обняла подругу, успокаивая ее.
— Девушки? — раздался тут за спиной голос. — А вы не меня ждете?
Лиза вскрикнула. Варя обернулась. Перед нею стоял коренастый, уже начинающий лысеть мужчина. Широкое лицо его можно было бы назвать добродушным, если бы не взгляд, который все время ускользал в сторону.
Варя брезгливо поморщилась. Не любила она таких вот, повсюду липнущих со знакомствами мужиков. Ясно, какого знакомства им хочется. Только вначале бы в зеркало посмотрели…
— Отвали, дядя! — сказала она и хотела добавить, дескать, не для тебя, дядя, цветем, посмотри в зеркало и сам сообразишь…
Но не успела.
Лиза вдруг вырвалась из ее рук и побежала… И Варя сразу позабыла про сладострастного незнакомца, рванула следом за подругой.
Мимо темного, как уголь после пожара, Крылова, мимо пруда, на зеленом берегу которого выгибали длинные шеи белые лебеди, а вокруг них, похожие на тараканов, копошились голуби, пробежали девушки. Выскочив из Летнего сада, Лиза перебежала по мостику через Фонтанку.
Варя догнала ее, когда Лиза уже сворачивала на Моховую.
— Постой! — задыхаясь, проговорила Варя. — Чего ты испугалась, сумасшедшая? Это же обычный мужик из тех, что повсюду пристают… Ну! Чего ты дрожишь вся?
— Эт-то… — заикаясь от страха, ответила Лиза. — Эт-то сосед наш… Из соседнего подъезда…
— Тем более… — засмеялась Варя. — Скажи ему, что он облысеет скоро… Коренастые все быстро лысеют…
— Он не облысеет уже… — тихо проговорила Лиза. — Его в прошлом месяце похоронили…
Комариные ночи
Все или почти все в жизни знал Савушкин и только одного не мог выяснить — жив ли он сам, существует или нет на свете…
В такое трудно поверить, но Савушкин и не делился ни с кем своими сомнениями — ни с женой, ни с детьми, ни с товарищами по работе. Да и что рассказывать, если и сам Савушкин не знал: с ним это было или привиделось во сне, примерещилось в детских страхах…
Черные глаза опаснее серых и голубых…
Если ворон на крышу хаты сядет — к покойнику…