Дальний свет

Китти чуть обернулась. Он всё так же сидел на бревне и, извернувшись, смотрел на неё.

— Да.

— И это её шпильку ты всё время таскаешь с собой?

Китти отвернула голову. Повторно сказала:

— Да.

Феликс помолчал немного, затем снова заговорил:

— Может, всё-таки расскажешь, откуда она у тебя? Ты обещала, что когда-нибудь расскажешь.

— Да. Когда-нибудь.

— Но не сейчас, — он чуть слышно усмехнулся.

— Не сейчас.

Феликс порывисто встал с бревна, но там и остановился, не подходя ближе.

— Кто ты, Китти? — спросил он тихо, тише обычного. — Иногда мне кажется, что ты — это не ты, не та Китти Башева, которую я знаю. Какой-то совсем другой человек.

Она улыбнулась в потёмки, где он всё равно бы не разобрал точно.

— А может, правильно кажется, господин Шержведичев? Может, той Китти, которую вы знали, нет на свете? Может, кто-то другой давно уже подменяет её? Кто-то с той же внешностью, тем же голосом, той же походкой, но по сути — нечто совсем иное… Какая-нибудь ссо-шная мразь, как вы однажды имели возможность выразиться.

Феликс дёрнулся, хотел было подойти, но сразу остановился.

— Ты мне всю жизнь эту фразу вспоминать будешь?

Китти слегка повернулась:

— Я никому ничего не забываю.

54

— Божечки, — Дукатов пренебрежительно всплеснул руками. — Они это специально, что ли?

— Не думаю, что специально, — он спешно нахмурился. — Совсем не думаю, что специально… Однако столько совпадений становится слишком нехорошим делом.

Над всеми нависло мрачное молчание. С таким только готовиться к худшим переменам.

— А тот человек точно так сказал — Камфа? — подал голос Вислячик.

— Он сказал — под Камфой, — заметил он, задумчиво поболтал в чае серебряной ложкой. — Вы же понимаете, как расплывчато звучит… Я вот о чём, господа. Если мы их обнаружим — простите, когда мы их обнаружим и если амулет всё-таки у них — так вот, глину нам надо будет забрать в любом случае. Это первое, о чём мы должны позаботиться.

Мамлев на секунду вынырнул из планшета (так, впрочем, и не отрывая взгляда):

— Тогда, я так понимаю, накрывать надо быстро и сразу обоих. Искать неизвестно где нет смысла.

— Нуу, слушайте, — он недовольно скривился. — Я думаю, можно обойтись без шантажа, там, где можно обойтись…

Мамлев многозначительно прокашлялся и всё же поднял взгляд — холодно удивлённый франтик в белом воротничке.

— Я сказал, надо накрывать обоих, потому что второй обязательно перехватит и амулет, и бумаги, после чего с большой вероятностью скроется в неизвестном направлении, играть же в пятнашки у нас нет никакого времени. А ты что услышал?

Он хлопнул глазами, затем, поняв, растянул вежливую улыбку:

— Ах да, прости, замотался в последние дни.

— По мне так это всё равно, — вставил Дукатов. — По мне так тот факт, что людям Мондалевой они могут попасться раньше, куда хуже.

— Это да, это естественно… Тем более, ещё один Истрицк нам совершенно не нужен. Шелетов выедет сегодня же.

Он поднялся, собираясь закруглять потихоньку это словословие. Задумался на секунду.

— Ах да, ни у кого нет идей, чем отвлечь, если что, госпожу Мондалеву от сулевской башни, денёчка хотя бы на два-три? — он с растерянной улыбкой развёл руками. — Амулеты кончились.

— Может, чем-нибудь реальным? — так и не поднимаясь со своего места, проговорил Вислячик.

— Мм?

— Реальными делами. Ей бы пошло на пользу, да и стране тоже.

— Оно тебе надо? — чуть усмехнулся он, накидывая плащ (всё равно придётся мокнуть насквозь, что ни напяливай). — Я бы скорее вспомнил про кой-какие телефонные разговоры — тоже штука небезынтересная.

Последнюю фразу он скорее пробормотал себе под нос. Все вокруг тоже накидывали верхнее и расходились (по старой памяти он предпочитал для собраний эдакие конспиративные квартирки и избегал по возможности помпезных зданий с буфетом и гардеробом). Лишь Вислячик почему-то продолжал сидеть на месте.

Он подождал, пока все вышли, негромко осведомился:

— Что-то не так?

— Это твоя политика? Отвлекать? — Вислячик поднял наконец голову. — Она и так днями в своих галлюцинациях. Она уже давно не здесь, не знает ничего, а если и знает, то не понимает. И — снова отвлекать? Ещё больше?

— Мм… послушай, Серёжа, что не так? — он участливо приблизился. — Если ты про телефонные разговоры… так я пошутил, и вообще это было, скорее, не о тебе.

Вислячик подскочил, как ужаленный:

— А про тебя же говорили… ещё тогда говорили, что ты просто политический жулик и ничто иное, что если бы ты пришёл на смену Нонине, ничего бы не изменилось, а местами было бы и похуже, — он прищурился как будто с омерзением и покачал головой. — И угораздило меня с тобой связаться.

— Так, ну об этом после. А вот про «похуже» я тебя, честно признаться, не понимаю.

— Что, ты тоже перешёл на федеральный канал, и у тебя всё хорошо? — Вислячик рассмеялся. — Ничего не знаешь ни про пайки, ни про поезда, ни как по центру уголовники ходят со спецами пополам? Когда полный автобус затапливают — это нормально? Когда города сгорают целиком — это нормально? Когда южный округ не отвечает вторую неделю — вообще пустяки? Или твоих драгоценных не коснётся, а дальше хоть земля полыхай? Нет, местечко повыше и потеплее, и чтоб ещё всё своим — это понятно, вполне даже понятно, я тоже волонтёром не нанимался. Но продолжать под это швыряться словами «демократия», «законность», «цивилизованное — бляха-муха — общество» — даже со своими, здесь, у нас, с таким видом, будто это что-то для тебя значит, — он прервался, будто выдохшись, снова покачал головой. — Подонок — ты и есть подонок.

Он в некотором недоумении пожал плечами, расправил полы плаща.

— Ну хорошо, допустим. Мне тогда только одно непонятно: что ты здесь, в таком случае, делаешь? Ещё летом, помнится, ровно поделили… и вроде тебя всё тогда устраивало. Или что, своя доля на совесть давить стала? Так отдай мне и вперёд, оставь это ужасное общество прогнивших людей. Выход у нас свободный, преследовать тебя никто не будет. А если своё местечко оставлять не хочется — то зачем вообще столько слов и столько шума?

Вислячик не ответил и только рассматривал поверхность стола, будто она оставалась единственным, что его интересовало.

— Кстати, ты ещё забываешь, наверно, что я не правитель, только около. А все конкретные претензии, которые ты так живописно выразил, лучше бы адресовать лично госпоже Мондалевой. Тем более, ты же высказывался за то, чтоб не отрывать её от реальности, — он ободряюще улыбнулся. — Вот кстати, если ты так и сделаешь, я тебя полностью поддерживаю.

— Почему же сам ей не адресуешь, раз такой умный? — проворчал Вислячик.