Дальше фронта…

Рыков на некоторое время перестал есть и потянулся рукой к графинчику с водкой. Официант обозначил фигурой некое движение, но был остановлен коротким жестом.

– И чем же мы местным не угодили?

– А ничем не угодили. Мы здесь потому только, что турок они любят еще меньше. Всего-то. Мы – Империя, без нас было бы тут вовсе средневековье, кровная месть и разбойники в горах. И сейчас есть, но мы-то сильно баловать не даем… А они так сотни лет жили и далее жить желают.

Рыков немного удивился: поручик намного моложе его самого, с видимыми внешне повадками жуира, а вот, поди же ты, мыслит глубоко и интересно.

– Вы, Владимир Кириллович, как понимаю, повидали весьма более моего. Скажите, что, не так?

– Я, видите ли, ранее об этом не задумывался… Однако… Бывал и в Княжестве Финляндском. Картина, пожалуй, та же. Не любят нас, за исключением того тонкого слоя дворянства, что обучалось в русских гимназиях и университетах, и состоит на русской же службе. И те не то, чтобы любят, просто практично понимают, что лучше быть полковником имперской армии нежели сиятельным герцогом некой земельки, которую и на карте-то не сыщешь, а военные действия с таким же соседом в виде перестрелки возможно вести, не поднимаясь из-за обеденного стола… Ярчайший пример тому – полковник Маннергейм. То, что он швед, а не финляндец, дела, в общем-то, не меняет. Решительно не понимаю, чего не хватает тем же финнам: собственная администрация, суды и таможня, куда служить русские и православные не допускаются…

– Прибавьте к тому существенные ограничения для православных купцов и заводчиков…

– Есть еще и это? Не знал.

– Именно так. Местные купцы имеют огромные преференции. И, главное для нас, людей военных: инородцы губерний прибалтийских и кавказских воинской повинности в основном не подлежат, а если и служат, то только на собственной территории в составе национальных полков, только добровольно. И много мы их видим? Все налоговые поступления в Княжестве Финляндском остаются там же, и из этих сумм они вполне официально выплачивают в казну «откупные» за своих рекрутов.

– И слава Богу. Не желаете же вы, Борис Андреевич, научить хотя бы местных абреков современному воинскому искусству и пулеметному делу, а потом выпустить обратно в горы?

Лебедев коротко хохотнул:

– Отнюдь.

– Так что по мне пусть их. Я в недавнюю свою бытность и без них хлебнул шилом патоки. Половина мордвы и башкирцев – по-русски ни бельмеса. Но вернемся к нашим баранам…

– В смысле прикажете подавать?

– Что-с?

– Владимир Кириллович, запамятовали? Я ко второй перемене заказывал шашлык на ребрышках. Бараний, конечно.

– Простите великодушно. Да, можно и подавать. А насчет баранов – просто французское выражение, мой бывший полковой командир бил им через слово, вот и прилипло…

– Понятно. Представляете, будучи в отпуску в Смоленске, никак не мог втолковать в тамошнем храме желудка, первейшем по разбору, что шашлык есть блюдо из баранины, мне же предлагались на выбор говяжий и… свиной!

– Занятно. Так что же местные?

– Нас терпят, Владимир Кириллович, не более того. Я тут наблюдаю некоторый парадокс: по отдельности они могут быть внешне вполне лояльны и даже, до некоторой степени, приятны в общении, но стоит им собраться толпою… толпа здесь это более двух… Одна надежда – на Кавказе народностей столько, что в случае чего они с большей охотой будут сводить счеты между собою, нежели с нами.

– Под случаем вы подразумеваете?..

– Войну. В случае нашего отступления на большую глубину начнется такое…

– Да уж, могу себе представить.

– Простите, но пока что вряд ли. В горах и тени нашей власти нет, живут, как и сотню лет назад, сами по себе. Та же Чечня до сих пор отнюдь не «замиренный» край, как бы нам того не хотелось. Угон тех же бараньих стад, – Лебедев указал вилкой на тарелку с шашлыком, – регулярное и любимейшее занятие местных джигитов. Причем угонять стараются в основном у казаков, нежели у других соседей.

– Что же, казачки сдачи не дают? Никак не поверю. Служил с амурцами, народ дерзкий и решительный. Не думаю, чтоб и терские обсевки в поле.

– Дают, да еще как. Но тут тонкость. Угони чечен пяток баранов, скажем, у лезгина, так тот до той поры не остановится, пока не сведет счет, по его мнению, вчистую. То есть вернет себе те же пять баранов и прихватит еще что-нибудь в качестве компенсации моральной. Чечен с таким расчетом не согласится никак только потому, что «цифирь» сводил не он. Дело затянется, а если кто из них пострадает лично, то вполне может получится кровная месть. Невыгодно это, знаете ли. Горцы все, даром что джигиты, торгаши при этом отменные. А казачки что? Причешут разок со всего маху, да и оставят в покое по широте русской души…

– Да уж… Хотите сказать, что воскресни сейчас Михаил Юрьевич, ничего нового он бы для себя не увидел?

– Именно. В массе своей горцы языка нашего не знают и знать не хотят, обычаи и уклад жизни не уважают, к своим же требуют всяческого почтения. Законы соблюдают исключительно из-под палки и нарушают где только можно с небывалой азартностью. О вероисповедании вопрос отельный, его и в разговоре касаться рискованно.

– Грустная картина, не находите?

– Именно нахожу. Но оттого-то у нас на Кавказе много больше войск, нежели в той же Маньчжурии. И едва не половина штыков направлена в сторону гор, так сказать. Там уважают силу, а более ничего.

– Не все же настолько плохо…

– Все не настолько плохо, все еще хуже, чем вы думаете. Служба при штабе, видите ли, дает, в некотором роде, широчайший обзор и… время для анализа. В горах кавказских есть занятный обычай: раз лет этак в десять-двадцать появляется некий новоявленный имам навроде приснопамятного Шамиля. Таковой субъект непременно цепляет на первую попавшуюся палку зеленую тряпку и усиленно начинает строить некое мусульманское государство от Черного моря до Каспийского. Никак не менее, прочие размеры их решительно не устраивают. В последний раз, насколько я в курсе, подобная оказия происходила здесь в девяносто пятом, хотя и закончилась совершеннейшим пшиком, так что… Ждем-с. С тем учетом, что турки, как всегда, будут питать единоверцев деньгами и оружием.

– Не все же на Кавказе мусульмане, помилуйте! Те же грузины или осетины… Армяне в конце концов, хоть и вояки из них… – Рыков не нашел приличного к столу сравнения.

– А вот это поклонников полумесяца никак не волнует. Наоборот даже, полагаю, радует: есть кого грабить и резать. Далее грузинцы и армяне взвоют, и возопиют о помощи, припадут к стопам северного соседа, будут клясться в любви верности, как сгулявшая налево ветреная женушка. Россия же горцев в очередной раз приструнит, и все вернется на круги своя…

Рыков молча выпил рюмку водки и подцепил вилкой что-то с тарелки, не глядя. Картина вырисовывалась совершенно неприглядная, местами и вовсе жутковатая. Дело было в том, что помимо собственных наблюдений случались и беседы с офицерами, служившими в Туркестане. Рассказывали они примерно то же, что и Лебедев, только разве вместо грузин в повествованиях фигурировали киргизы и прочие местные племена, в остальном же – все то же самое, одно к одному…

Получалось так, что все окраины Империи оказались похожими на пороховую бочку. За исключением Дальнего Востока, где собственно туземного населения для какого-нибудь серьезного бунта было просто физически мало…