Дальше самых далеких звезд

Шорох… Звук долетел не из оранжереи и не походил на шелест листвы. Нечто совсем другое – казалось, волочат или толкают изрядную тяжесть. Теперь скрип и тихое постукивание… определенно на палубе «А», где лабораторные отсеки… Калеб насторожился. В звуках не было ничего угрожающего, но сработал инстинкт Охотника: он помнил все шумы на борту корабля, а этот был новым и потому опасным.

Лязг! Не так чтобы очень сильный, однако… Снова скрип.

Прислушиваясь, Калеб склонил голову к плечу.

– Людвиг! Что он там творит?

– Загляни в первую лабораторию. Любопытное зрелище.

Калеб направился к широкому дверному проему. Створки перед ним ушли в стены, открыв взгляду отсек, загроможденный оборудованием; малые, большие и огромные приборы соединялись кабелями, трубами и лентами транспортеров, тут и там торчали стволы инжекторов, массивные полупрозрачные цилиндры для жидких и газообразных образцов, батареи колб и колбочек с реактивами и лес манипуляторов, одни похожие на клешни, другие – на многопалые руки. То была такая же сложная система, как биоанализатор во второй лаборатории, но для чего она предназначалась, Калеб не знал. Все эти установки будут работать, когда экспедиция приземлится на Борге, и множество зондов доставят на борт образцы грунта, воздуха, воды и биологических тканей. Для их рутинного анализа человек не нужен – более того, чтобы избежать заражения корабля, отсеки будут герметизированы и опечатаны.

Но таким раздумьям Калеб не предавался, а глядел в немом изумлении на доктора Десмонда. Тот, пыхтя и отдуваясь, тащил к дальней стене что-то огромное, стальной куб выше человеческого роста, с десятками патрубков и соединительных гнезд; за ним волочились по полу кабели, жгуты разноцветных проводов и гибкие шланги. Агрегат наверняка весил больше тонны, но довольно резво продвигался в нужную позицию. Ксенобиолог, наполовину обнаженный, с завязанными вокруг пояса рукавами комбинезона, отнюдь не вспотел, лишь бычья шея слегка покраснела. На его руках и плечах вздувались бугры мышц, спина выглядела округлой и абсолютно гладкой – ни выступающих лопаток, ни намека на позвоночник.

– Бозон в помощь, – промолвил Калеб. – Что бы тебе, сьон доктор, роботов не позвать? Вижу, приборчик у тебя тяжеленный.

– Это не измерительный прибор, а центрифуга для подготовки образцов. Место ей рядом с фазовым анализатором, – раздалось в ответ. – Да, нелегкий груз, но справлюсь. Для чего мне роботы? Я и сам…

Десмонд замолчал.

– Что – сам? – поинтересовался Калеб. – Сам дотащишь, или?..

Рот ксенобиолога разъехался в обычной его улыбке. Он почесал грудь, на которой не было сосков.

– Или, сьон Охотник, или… Зачем киборгу робот? Разве что спину в душе потереть… Но если нужно, я и так достану.

Он вывернул руку под каким-то немыслимым углом, протянул ее назад, к пояснице и хлопнул ладонью в том месте, где полагалось быть лопаткам. Затем поднял еще выше и коснулся затылка.

– Впечатляет, – сказал Калеб. – Ради такого фокуса можно поступиться прямой кишкой и селезенкой.

– Еще почками, сердцем, легкими и мочевым пузырем, – невозмутимо сообщил Десмонд.

– И где же все это осталось?

– Наверное, в джунглях Пьяной Топи, вместе с Жакобом Десмондом, помощником сьона Аригато. От него мне кое-что перепало, но не так много. Гортань, кишечник и желудок, лицевые мышцы, волосы, кости… Костяк укреплен силуром – лишняя тяжесть, но обильное питание это компенсирует. Пищу я усваиваю полностью, мой организм расщепляет до глюкозы любой полисахарид, включая клетчатку.

Десмонд снова улыбался, но эта улыбка уже не казалась Калебу идиотской – скорее в ней был оттенок горечи.

– Твой мозг… – пробормотал он, – твой разум… Это от прежнего Десмонда?

– Отчасти. Я прошел импринтинг и могу его заменить – разумеется, в профессиональном плане. Здесь, – ксенобиолог коснулся лба, – коллоид с большей информационной емкостью, чем человеческий мозг. Я не только ассистент, полезный доктору Аригато, но еще и справочное устройство.

– Устройство?

– Да. Устройство, существо, организм… Термин не имеет значения.

«Для меня ты – человек», – сказал Калеб, развернулся и покинул лабораторию.

«Странный подобрался экипаж!» – думал он, шагая по коридору. Киборг, священник-экзорцист и девушка, клон умершей супруги Аригато… Еще капитан, копивший ненависть сотню лет, и искусственный разум с голосом мальчишки – возможно, с его сознанием… Не скажешь, что собралась сплоченная команда! Но что ему до этого? Задача Калеба была простой – сберечь Аригато и девушку, а также корабль, чтобы вернуться назад, в Великие Галактики.

«Была простой! Была!..» – молча признался он, спускаясь в трюм. Была бы простой, если бы не Дайана… если бы не капитан с его жаждой мести… если бы не священник, которого надо прикончить, но непременно не на борту и не на Борге… Похоже, парень, ты увяз, сказал себе Калеб. Пообщаться бы сейчас со сьоном Большая Шишка, с этим Сеймуром Тья… он даже не намекнул о таких хитросплетениях… Может, свернуть шеи всем, кроме девушки, и отправиться обратно? Но подобный исход не был записан в контракте, и Калебу пришлось оставить эту мысль.

Он вышел из лифта. Вспыхнул свет.

– Забавное существо этот доктор Десмонд, – раздался голос Людвига. – Ты не находишь?

– Все мы тут забавные, – буркнул Калеб и побежал по проходу, мимо наземных машин, авиеток и контейнеров.

* * *

Прыжок, прыжок, еще прыжок… Вокруг корвета и транспортного корабля по-прежнему смыкалась тьма, но капитан, обычно мрачный, повеселел. Приборы уловили первый признак полей тяготения, потом – первый квант и первую частицу, обладавшую массой покоя. Пустота уже не казалась мертвой, ожили экраны внешних датчиков, и цель полета, еще вчера гипотетическая, даже сомнительная, обрела определенность и четкость. Маршрут, по которому они двигались, вел к внутреннему рукаву столь же огромного звездного острова, как Галактика Трех Ветвей, откуда, с авалонской луны, стартовали первая и вторая экспедиции. Голубоватая звезда, светило Борга, находилась ближе к галактическому центру, чем многие обитаемые планеты в известной человечеству Вселенной. Впрочем, это не являлось таким уж редким исключением; к тому же на внешних спиральных ветвях наверняка были тысячи желтых и красных солнц с породившими жизнь мирами. Но искать их не входило в задачи «Людвига Клейна»; корабль шел туда, где волей случая завершился предыдущий полет.

Сколько прыжков отсчитал блок навигации?.. И сколько еще их осталось?.. Разумеется, Людвиг мог бы ответить на этот вопрос, но Калеба такие подробности не интересовали – он ждал чего-то более наглядного и ясного. И дождался. В один из дней сдвинулась крышка люка, ведущего в рубку, капитан поманил его к себе и ткнул пальцем в экран внешнего обзора. Он все еще был темен, и лишь внизу торопливо бежали цифры, сменялись с такой скоростью, что глаз не успевал за ними уследить.

– Концентрация микрочастиц растет, – сказал Ковальский. – Сейчас их только втрое меньше, чем в межгалактическом пространстве, а это уже ощутимая величина. Радуйся, Охотник! Новый мир приветствует нас!

– Кроме цифр я ничего не вижу, – отозвался Калеб. – Мне хотелось бы увидеть свет. Хотя бы малую искорку.

– Скоро, – пообещал капитан, – скоро, клянусь Великим Хаосом!

Прыжок, прыжок, прыжок… Не искра, а призрачное зарево вспыхнуло впереди. Эта светлая размытая туманность маячила в темноте, становилась больше и больше с каждым прыжком и, наконец, распалась на отдельные яркие точки.

«Звезды, наконец-то звезды!» – подумал Калеб.

Но то были не звезды, а галактики, тысячи, миллионы галактик.