Дальше жизни
Шрифт:
– То-то и видно по ней, – усмехнулся Николай.
– Чего видно-то, а? Я вон за тебя молилась, молилась, да и сейчас хожу в церковь, свечки ставлю, чтобы ты за ум взялся.
– Кому свечки ставишь?
– Так Николаю Чудотворцу и ставлю. Сынок, надо на работу устроиться. Душа болит, глядя на тебя, – мать украдкой вытерла слезы, появившиеся на уставшем лице.
Николай подошел к распахнутому окну.
– Прямо мистика какая-то!
– Ты о чем, Коль?
– Да ни о чем… О жизни. Часто ходишь?
– Куда, сынок?
– Да в церковь, –
– Хожу, когда время есть. Работаю ведь с утра до вечера. Зинке-то вон сколько надо.
– А кстати, где она, время-то не детское?
– Так Зина всегда так приходит, когда погода позволяет. Тебя-то нет, и она туда же.
– Я ей покажу «туда же»… – ему было неприятно слышать слова матери.
Из коридора донеслись звуки открывающейся двери.
– Вот и она, легка на помине. Ты поговори с ней, сынок, мала ведь еще так шляндать. Пойду, вам макароны положу.
Зинаида вплыла в комнату, чуть шатаясь. Растрепанные волосы и блеск в глазах сестры взбесили Кольку.
– Ты где шлялась? – заорал он.
Она шмыгнула в туалет и закрылась.
– Вот так всегда, – тихо сказала Мария. – Ну что с ней делать?
– Розгами бить, мелочь малолетнюю.
– За что бить-то? Я вон школу с одной тройкой закончила. Все гуляют, а я чем хуже? – Зинаида чувствовала себя правой.
– Почему от тебя спиртным пахнет? – Мария в обществе сына почувствовала себя увереннее.
– Я уже взрослая и могу позволить на дне рождения друга расслабиться.
– У тебя чуть ли не каждый день – дни рождения. Зинка, ну подумай ты головой своей, негоже так молодой девчонке гулять ночами, – Мария заплакала.
– Еще раз увижу тебя в таком виде, и отметки твои не помогут. Я на таких малолеток, отличниц, насмотрелся, – кричал Колька. – Запомни, никакого спиртного!
– А пиво? – возмущенно пискнула сестра.
– Ни-ка-ко-го!
– Ладно, поняла, – Зинка пошла на попятную, решив не провоцировать дальше родных.
Мать принесла макароны, и Колька удалился в свою кладовку. Закончив с насущной пищей, он достал из пресловутого рюкзака книжку «По ту строну жизни».
Глава 9
Ночь выдалась душной, безветренной. Окна в квартире тетки Симы были распахнуты настежь, но дышать все равно было нечем. Она встала с постели и уселась на подоконник.
– Как же так сегодня получилось? Свою подругу заживо похоронила. Теперь надо мной смеяться будут. Все не как у людей, – и она заплакала.
Громогласная, претензионная, упертая в свою правду Сима на каком-то этапе жизни стала теткой. И так к ней прилепилось это прозвище, что даже ровесники величали ее так.
Она подошла к зеркалу и внимательно стала рассматривать себя. Круглое лицо совершенно без морщин, большие немного на выкате глаза, и почему-то всегда розовые щеки напоминали ей родную бабку Феклу.
«Копия бабка! Вроде я не толстая, а лицо просто морда. Почему я «тетка»? Ну, хотя бы тетя Сима, нет, «тетка» и все тут. Мне всего-то
пятьдесят два года, какая я им тетка… – крепко выругавшись, она улеглась обратно в кровать, – вот так и доживу одна свой век: без мужа, без детей!» – вспомнив свой первый и последний аборт, она опять пустила слезу.Работа у Симы была тяжелой и ненавистной, но деваться было некуда, в маленьком городочке, без специальности. Так и трудилась много лет санитаркой в городской больнице.
– Все силы выпили, вампиры, изверги. Я, может, тоже душой больна, – в сердцах выкрикнула она. – Ненавижу эту больницу с ее обитателями!
Тетка Сима терпеть не могла больных, особенно тяжелых, часто ссорилась с соседями из-за разных пустяков, но зато всем сердцем любила голубей, жалуясь им на свою несправедливо сложившуюся судьбу.
Глава 10
Михал Михалычу тоже не спалось. Он долго читал рассказы Чехова и, вспомнив историю с Симой, рассмеялся.
– Вот ведь оказия получилась… А Колька-то поверил. Чехов, наверняка, оформил бы эту историю в рассказ. Ну и Сима, правда, что тетка. Как хорошо, когда все хорошо кончается.
Он повернулся на бок и со вздохом прикрыл глаза. Вдруг резко, как всегда среди ночи, зазвонил телефон, и взволнованный голос внучки зазвучал в трубке.
– Дедушка, маме плохо, не знаю, что делать, позови папу, может он приедет?
– Лерочка, его нет, я сейчас позвоню…
– Да не отвечает у него мобильный, я уже звонила.
– Что с мамой?
– Не знаю, может сердце, вся грудь болит сильно. Я дала сердечные лекарства, но лучше не становится, – Лера заплакала.
– Срочно вызывай «скорую», а я сейчас приеду.
Он положил трубку и начал искать телефон такси.
«Где же я его записывал, ну где… Ох, Господи, что же делать-то?» – он выглянул в окно, надеясь увидеть своего возвращающегося с ночной прогулки сына.
За ветеранским столом под фонарем сидел с книжкой Колька. Быстро одевшись, профессор спустился во двор.
– Николаша, выручай. Срочно такси нужно, телефон не могу найти.
– Что-то случилось?
– Да, снохе моей плохо. Скорее, милый, придумай что-нибудь.
– Да чего думать-то, вон моя колымага стоит. Вы, Михалыч, не смотрите, что она совсем старая. Я внутри давно порядок навел, сейчас за ключами сбегаю,– Николай исчез в подъезде.
Когда они подъехали к дому, врачи уже выносили Елену Федоровну на носилках. Лера шла рядом, размазывая слезы по лицу.
– Дед, как хорошо, что ты приехал. Мне так страшно было.
– Ничего, ягодка моя, вылечим. Что врачи говорят?
– Подозрения на инфаркт.
– Ох ты, Господи, допереживалась. В какую больницу повезете? – спросил Михал Михалыч у врача.
– Да у нас здесь одна, седьмая. Да не переживайте, поставим вашу маму на ноги.
– Я с вами, – Лера полезла в машину.
– А вот это не надо, девочка. Сейчас ночь, тебе там совсем делать нечего будет. Вот завтра к восьми часам добро пожаловать.