Дама с единорогом

Не успели зарыть его покойного благодетеля, как баннерет уже выпивал за здравие очередной подружки приятеля. Весёлые разговоры о её прелестях напомнили о том, что неплохо было бы послать весточку своей потенциальной невесте. Надеясь на божественную справедливость и, заодно, на посланных на розыски Норинстана людей, Леменор велел сообщить ей о трагической смерти графа Вулвергемптонского, взятии Норинского замка («ибо Господь помогает борющимся за правое дело») и, мельком, о бесславной кончине её мужа, исподволь выражая надежду, что вдова не будет слишком о нём сокрушаться.

Отослав гонца, Артур отправился к Клиффорду де Фардену.

— Скучаете? — Баннерет тронул его за плечо. — А в деревушке по Вам сохнет очередная вилланка.

— Не пойти бы Вам к чёрту!

— Э, Клиффорд, остыньте, я о Вас же забочусь, — рассмеялся Леменор.

— О себе бы лучше заботились! Кстати, чего Вы такой довольный?

— Да так, — с улыбкой ответил Леменор.

— Что, опять о баронстве мечтаете? — усмехнулся Фарден.

— Нет. Я думал об одной чудной женщине.

— Жанне Уоршел, что ли? — хмыкнул барон.

— Нет, — покачал головой баннерет.

— Другая? Вот узнает об этом Ваш ангелок… — шутя, пригрозил ему Фарден.

— А кто ей скажет? Теперь уже некому, — рассмеялся Леменор.

— Да, повезло Вам!

— А Вам?

— Куда уж мне! Я вконец разорился.

— Разорились? — удивился Артур. — А как же те вещицы, которые Вы…

— Хватит зариться на чужие деньги! — грубо оборвал его барон. — Не Вы их нажили, не Вам их считать.

— Не хмурьтесь, Клиффорд! Кислая мина Вам не идёт. Мы всегда любили Вас за Ваши чудесные шутки, а теперь, когда Вы ходите чернее тучи, умираем со скуки. Давайте-ка ещё раз отпразднуем победу и повеселимся так, чтобы слышно было в Аду и черти затыкали уши.

— А вино будет? — оживился Клиффорд и с видом знатока добавил: — Только настоящее, а не это пойло, разбавленное водой.

— Будет. Толстяк Уилфред обещал прикатить целую бочку из погребов Норинстана.

— Хорошо бы ещё ко всему этому кабанчика…

— Уже жарится. Мои пройдохи исхитрился добыть одного с утра, — самодовольно улыбнулся Леменор. — Ну, идёте?

— А как же! Фанни не простит мне, если я не навещу её сегодня. Она танцует и поёт так, что ангелы заслушаются! С ней придёт маленькая колдунья Кэрри, та самая, из-за которой намедни Меридуш и Огден чуть не убили друг друга.

— Хотел бы я познакомиться с этой чертовкой! — протянул баннерет. Он прищурился от предвкушения приятного соседства доброй еды и хорошенькой женщины.

— Вот и славно! — хлопнул в ладоши барон. — Долой всё, что мешает людям пить и веселиться!

Глава XXXIV

Восточный ветер разносил по двору старую солому. Джуди, спотыкаясь и путаясь в юбках, стрелой вылетела из амбара и с суковатой палкой набросилась на плешивого человека, с нескрываемым интересом посматривавшего на пёструю курицу, бродившую у конюшни.

— А ну, пошёл отсюда, собачий сын! — Служанка налетела на него и прошлась толстой веткой по спине. — Мало нам вас, дармоедов…Ступай прочь, возвращайся, откуда пришёл!

— Совсем взбесилась, кошка дранная! — Он ловко увернулся от очередного удара. — Уже знакомых не узнаёшь?

— Не знаю я тебя и знать не хочу!

— Джиби я, от сеньора Леменора.

— От баннерета? — От неожиданности девушка выронила палку.

— От него. На словах велено кое-что баронессе передать. Пустишь?

— Ладно, — смилостивилась она, — сходи на кухню, может, у Элсбет осталось чего от завтрака. А потом я тебя к госпоже позову. Только ты, это, веди себя прилично!

Графиня сидела у окна и зашивала нижнюю юбку из кэнсила, когда Джуди сообщила ей о появлении Джиби и его горячем желании поговорить с ней. Жанна сначала нахмурилась, а потом улыбнулась:

— Хорошо, приведи его сюда.

— Как Вам будет угодно, госпожа.

Графиня выслушала его наедине, потом позвала Джуди и велела его накормить.

— Так я уже осмелилась…

— Шустрая же ты у меня! Хочешь, я тебе расскажу, что велел передать баннерет?

— Если пожелаете. — Конечно, ей хотелось.

Жанна откинулась на подушки и наспех пересказала нехитрое послание, упустив пару деталей; служанка слушала её с пристальным вниманием. Конечно, ни слова о Метью. А ведь от него не было вестей с прошлого года!

— Ты счастлива за меня? — тихо спросила Жанна.

— Если Вы счастливы, то и я. Дайте-ка мне Вашу работу, я доделаю.

Это точно, лучше самой доделать. Графиня сейчас расчувствуется — значит, за работой следить не будет. А шов должен быть аккуратным, ровным.

— Бери. Джуди, я не знаю, право, не знаю… — пробормотала Жанна. — Я не знаю, счастлива ли и должна ли быть счастлива. Иногда проснусь ночью — будто давит, давит мне что-то грудь…

— У знахарки спросить?

— Это не хворь, Джуди, это грех! Так грехи к земле давят. А потом думаю, что и нет греха…Да, тебе не понять!

— Куда уж мне, деревенской дуре! — усмехнулась Джуди, раскладывая на коленях рваную юбку. — Говорить со мной о Ваших делах всё равно, что с чёртом о спасении души.

— Не болтай глупостей! — одёрнула её госпожа.

Она нахмурилась и холодно приказала:

— Принеси рубашку из кмента: к ней нужно пришить тесьму.

— Какую тесьму, госпожа? — в недоумении переспросила служанка. — Разве что от старой камизы отпороть.

— Так отпори, — буркнула Жанна. — Да поживей!